НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

Не слишком толст и не слишком тонок

Светлана Павлова. Голод. Нетолстый роман. — М.: Редакция Елены Шубиной (АСТ), 2024.

Все мы чем-то травмированы, и на этом паразитирует литература (да и не только она). К счастью, эта тенденция потихоньку проходит и становится не такой агрессивной. Даже амбассадор автофикшна Оксана Васякина в своей последней книге («О чем я думаю», 2024) начинает искать новые формы диалога с читателем. Так приелась тема травмы. Хотя Васякина отчасти приложила руку к появлению книги Светланы Павловой, потому что во многом стала для автора вдохновительницей и научила «писать честно, без оглядки на ожидания, правила, устои и страх не угодить»¹.

«Голод» попал в шорт-лист «Ясной Поляны» и лонг-лист премии «Лицей». Павлова отмечает социальную подоплеку, которая в том числе сподвигла ее к написанию романа, — хотелось, «чтобы люди узнали про РПП². Поняли, что это такой же диагноз, как депрессия, аэрофобия, ОКР. Это диагноз, с которым страшно жить и который сложно лечить»³. Интересно, что еще в 2022 году на тему РПП появилось young adult чтение Анастасии Евстюхиной с экзотическим названием «Мюонное нейтрино, пролетевшее сквозь наши сердца» (Popcorn books). Роман рассказывает о семнадцатилетней девочке, которая лежит в психиатрической клинике и лечится от булимии.

Вроде бы у Павловой все по науке: вопрос об отношении к собственному телу, навязанные обществом стандарты красоты, актуализация психологических проблем, любовная линия, юмор, — легкая подвижная проза, которую в целом интересно читать. Однако почему-то мало кого смущает формульность и вторичность материала. Вот же она — наша российская Хелен Филдинг («Дневник Бриджит Джонс», 1996) или Софи Кинселла (автор серии романов про шопоголика, 2000). Да, может быть, о РПП написано не так много, но какая разница, какими именно способами проявлять агрессию к себе? Интереснее, откуда это произросло и что может стоять за автофикшном — великим и ужасным.

Главная героиня, тридцатилетняя Лена, страдает от «зажоров», заедая тревогу и внутреннюю пустоту. Чтобы не потолстеть, она прибегает к разного рода ухищрениям от вызова рвоты до жгучих мазей. Мотивировку можно поискать в детстве героини, в неоднозначных, фрустрирующих посланиях ее матери: «Она целиком и полностью состояла из противоречий. Без конца волновалась о том, поела ли я, и вместе с тем угрожала мне толстотой».

Еще один способ избавиться от внутреннего диссонанса — мужчины. И здесь снова можно заметить параллели: «отец явно оставил в матери огромную дыру, которую требовалось — идиотский каламбур — заполнять новыми и новыми мужчинами». При этом из-за боязни одиночества мать была готова, что называется, вкладываться в отношения с перспективными мужчинами, но безуспешно, судя по тому, как часто они сменялись. Лена отзеркаливает поведение матери, хотя и в несколько измененном формате. Например, она прекрасно понимает, что Сергею на нее плевать: «Интересный мужчина. Жаль, что по совместительству такой мудак».Но она достаточно долго терпит его выходки, чтобы не остаться одной.

Эти, говоря современным языком, токсичные отношения подкрепляются соперничеством с начальницей («потому что мне было приятно наблюдать, как строит Сергею глазки Татьяночка Борисовна, и думать: “да ты хоть обстройся, трахаюсь-то с ним все равно я”»). И линия с Татьяночкой Борисовной снова приводит к отношениям с матерью, потому что для Лены это родительская фигура, внимание и снисходительность которой нужно заслужить. Так же как нужно было заслужить внимание матери:

«Ты меня хоть немножечко любишь, мамочка?

Сиди и не дергайся. (Затянула косицы сильней.)».

Ради внимания Татьяночки Борисовны Лена закурила, ради ее внимания она готова перерабатывать. Неспроста развязка линии с Тэ Бэ завершается активным противостоянием и увольнением — попыткой повзрослевшей Лены сепарироваться. Отработать сценарий, который не получилось отыграть с матерью.

Сквозь роман проходит переписка с бабушкой по электронной почте, она существует в фоновом режиме, а в конце выводится на первый план: «Я храню часть твоих писем непрочитанными, потому что мне кажется, что это — хоть какая-то ниточка для связи с тобой».В послесловии Павлова отмечает, что это реальная переписка. Эта часть — не ведущая, но довольно трогательная, автоописательная и показывает классическую для современной российской действительности историю: все члены семьи — женщины, что в целом интересный симптом, социальное явление.

Что привело Лену к пересмотру ценностных ориентиров и взрослению? Ну, конечно же, любовь! Исцеляющая любовь к клептоману Ване, с которым она познакомилась в социальном центре, куда ходила в группу поддержки по борьбе с РПП. Ведущая любовная линия ужасно избитая и до краев наполнена клише. У нее проблемы с булимией, у него проблемы с клептоманией, но вместе им удается сдерживаться. До первой ссоры и срыва Вани, которые привели к недоверию и недоразумению. А затем, после борьбы с начальницей и сепарации, герои, конечно же, мирятся и воссоединяются. Лена находит свое место в жизни и едет домой, где вступает в наследство и хрустит огурцами. И все это просто так, потому что любовь.

В этом смысле «Голод» может нести в себе вредную и даже разрушительную идею. С психологической точки зрения все верно: мужчина, принятие, сепарация. Но если долгое время пытаешься побороть такую серьезную штуку, как РПП, то как за столь короткий срок мозг успел перестроиться? Никаких тебе антидепрессантов, никаких последствий для тела. Здесь проскальзывает некоторая нечестность: если хотелось рассказать о диагнозе, который сложно лечить, — героиня показывает обратное — все легко, если встретишь свою любовную любовь. Развитие героя сливается в сказку для взрослых миллениальских девочек о том, что человеку нужен человек. А хотелось бы свежего взгляда и переосмысления темы.

Кроме клишированной любовной линии, слабым местом все же оказывается стандартизированная форма романа: трудности, преодоление, хеппи энд. Все в лоб. Можно сколь угодно рассуждать о том, как легко это написано, да и еще на такую непростую тему. Но, положа руку на сердце, ничего сверхъестественного Павлова не делает.

Недостатки можно попытаться оправдать подгонкой жизненного опыта в рамку художественных стандартов. Павлова понимает, о чем пишет, потому что сама пережила подобное: «только вид РПП для героини выбрала не тот, что у меня: он — сейчас будет цинизм — выглядит менее “кинематографично”»⁴. Хотя это и опровергает высказывание о том, что роман написан честно и без оглядки на ожидания.

Психологизированная подложка делает текст, с одной стороны, понятным и хорошо структурированным, но с другой — несколько поверхностным из-за постоянных параллелей с матерью и прямолинейными рефлексиями героини. Если бы это был простой наивный роман в кластере таких же романов для легкого чтения, не было бы претензий ни к вторичности, ни к формульности. Однако в дело замешаны какие-никакие институты оценки — литературные премии, и судить приходится строже. Здесь срединный гоголевский принцип: роман не так чтобы слишком плох, однако ж и не слишком хорош.

Ольга Ширяева

1 «Голод. Нетолстый роман» (раздел с благодарностями).

2 Расстройство пищевого поведения (МКБ-10 F50).

3 Интервью: https://www.hse.ru/ma/litmaster/news/834126817.html

4 Интервью: https://www.hse.ru/ma/litmaster/news/834126817.html