НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

Рай потерянный и рай необретенный

Михаил Ямпольский. Книга рая: путь. Морфология непостижимого и недосягаемого. — М.: Новое литературное обозрение, 2024. — (Научное приложение. Вып. CCLXIV).

Новая книга историка и теоретика искусства и культуры, философа и филолога Михаила Ямпольского продолжает серию, посвященную новому мифотворчеству и реставрации архаики. Первой книгой на эту тему была «Ловушка для льва…», следующей — «Возвращение Адама», одну из задач которой автор обозначил как: «развенчание представлений о существовании некой “современной культуры”...», защищенной от устаревания. Предисловие же «Книги рая» настраивает на особую проблематику: в первую очередь, то самое мифотворчество после постмодерна и поиск некоторой новой онтологии.

Эти проблемы действительно крайне актуальны в ситуации смены парадигм, а восстановление мифа и «больших нарративов» — одна из миссий метамодернизма, так же, как и возвращение в мир трансцендентного и бытия (можно попробовать заменить «бытие» «аффектом», чтобы использовать привычный метамодернизму инструментарий). Предисловие книги с яркими пассажами об «Аде» и метафизике войны (с некоторыми параллелями с актуальными событиями) настраивало на увлекательное путешествие.

Сделаем небольшое отступление. Почему сегодня так важна проблема возвращения мифа и аффекта? После оптимизма модерна, проекта Просвещения и «больших нарративов» вроде «нации», «прогресса» и прочих утопий наступило время тотальной иронии, деконструкции и неверия постмодерна. Но и сам постмодерн накопил достаточное количество проблем, пришел в упадок и начал сменяться чем-то иным. Пока что у этой новой парадигмы нет общепринятого названия (но обычно они так или иначе связаны с «модерном»), и, наверное, самое продуктивное направление — это «метамодернизм». И именно он характеризуется «осцилляцией», «новой искренностью», возвращением больших (мета-) нарративов, постиронией и «аффектом». Автор этих строк имеет некоторое отношение к теме, уже несколько лет проводит открытые лекции «Литература после постмодерна» — а в прошлом году вместе с Иваном Чернышовым провел первую в России школу изучения метамодернизма, — а также некоторый опыт чтения соответствующих текстов.

И здесь возникает первая проблема с «Книгой рая»: она не вписывается в ею же заявленные рамки. Несмотря на то что в смысле времени она относится к современности (как бы автору ни хотелось обратного) и задачи ее соответствуют актуальным, в ней отсутствует и тот самый аффект (личное отношение автора, автофикциональность, искренность и так далее), и научный позитивизм, и даже отчетливая ирония, хотя порой и складывается впечатление, что над тобой изощренно издеваются, перемешивая высказывания о божественных аллегориях с греческими и латинскими понятиями, с отсылками к средневековым схоластам, с цитатами из Данте (где тоже порой дан итальянский оригинал), и среди всего этого потока, который порой не имеет ни начала, ни конца, внезапно появляется фраза вроде «и так выглядит путь к раю», как будто автор вдруг вспомнил, о чем его монография.

Обратим внимание: несмотря на то что книга выходит в серии «Научное приложение» и имеет все признаки монографии, она не рецензированная, в ней нет списка литературы и примечаний (только сноски), и по итогу производит впечатление сборника эссе. Причем странно структурированного, особенно во второй половине.

Особенность реконструкции мифа и метанарратива в метамодернизме — их герметичность и субъективность. То есть автору нет нужды обращаться даже к самым основополагающим религиозным и философским текстам, не говоря уже о «Точном изложении православной веры» Иоанна Дамаскина (взято из сносок), потому что он находит источник мифа в себе.

И эта вторая большая претензия к книге. Несмотря на то что она «охватывает время от поздней Античности до Возрождения и уделяет особое внимание Данте» (о чем сказано только в аннотации) и вообще складывается впечатление, что это лишь часть потенциальной «Книги раев», в которой трансцендентное будет-таки протянуто в сегодняшний день, все равно ощущается сильная нехватка связи с контекстом, особенно с современной психологией, этологией, нейронауками. Если быть откровенным, все вымученные, но серьезные рассуждения о целостном как цели движения и т.п. выглядят совершенно неуместными на фоне, например, описанного опыта Джил Болти Тейлор — нейроанатома, у которой случился инсульт и отказало левое полушарие мозга (она смогла восстановиться и написать книгу о своих ощущениях «Мой инсульт был мне наукой» — «My Stroke of Insight, A Brain Scientist’s Personal Journey»). Она описывает свои ощущения как абсолютное единение и целостность без категорий. Вот и все путешествие в рай.

Как-то раз я присутствовал на soirée в одном петербургском «салоне», где в одной из комнат не самой большой квартиры читал лекцию Павел Пепперштейн. И при всем обаянии и харизматичности лектора (как и его статуса) не получалось отделаться от неловкости, связанной с тем, что этот уже живой классик в 2020-х все еще говорит о том, что надо «восстанавливать русскую попсу».

Последний недостаток книги, на мой взгляд, становится и главным ее достоинством. Избегание настоящего и актуального и сбегание в тексты (отдельно отмечу, что явно не хватает взгляда и на другие культуры, кроме христианских, — все-таки «рай» должен быть представлен и в других регионах в той или иной степени) похоже на эскапизм, но при этом помогает еще раз вспомнить богатство литературы и большое количество забытых памятников. Чтение «Книги рая» не помогло мне продвинуться в изучении философии, но заменило некоторое гуманитарное образование, расширило представление о культуре и особенно религиозной мысли и в какой-то степени дало возможность замедлиться и остановиться в созерцании пути. Может, это и был искомый рай?

Илья Зыченко

Публикация в рамках совместного проекта журнала с Ассоциацией писателей
и издателей России (АСПИР)