НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

Зявки, инсектоиды, снарки

Мир без Стругацких: рассказы, повести / Сост. и предисл. Василия Владимирского. — М.: Редакция Елены Шубиной (АСТ), 2024. — (Другая реальность).

Большинство издателей ныне, к сожалению, озабочено не литературой, а продажами. Поэтому им приходится крутиться-вертеться, выдумывая новые и новые «завлекалочки» для привлечения внимания к изданному. Вот и издательство «АСТ», видя интерес публики к альтернативной истории, предложило альтернативную литературу. Проще говоря, мистификацию: авторы известные и не очень написали рассказы в жанре научной фантастики, надев маски советских классиков (Варлама Шаламова, Василия Шукшина, Андрея Битова, Виктора Конецкого и др.), причем не скрывая факта мистификации, в том числе в биографиях. Василий Владимирский, составитель сборника, вспомнил в предисловии альтернативную «Историю советской фантастики» Романа Арбитмана (П.С. Каца), сборник Пола Ди Филиппо «Потерянные страницы», в которой тот размышлял, что изменилось бы в мире, если бы ведущие фантасты 1920–1950-х не стали писателями, и другие похожие литературные истории. А еще для большей опоры неоднозначного проекта на нечто весомое процитировал историка и литературоведа Глеба Елисеева: «Если же рассмотреть вариант, в котором “Стругацких нет и никогда не было”, то в этом случае развитие советской НФ в шестидесятые годы сильно бы затормозилось. <…> Значительная часть художественных проблем в НФ рассматривалась бы более однозначно и не так глубоко. И конечно же, сразу бы резко понизилась планка “литературности”...». То есть, удивится читатель, у которого все хорошо с логикой, сборник «Мир без Стругацких» и должен нам это продемонстрировать? Впрочем, волноваться не стоит: не «опустить» классиков хотел составитель, а завлечь и увлечь читателя.

Открывает сборник рассказ «Катамант» Алексея Сальникова, сочиненный «под Ю.И. Коваля». Откровенно говоря, Сальников — не гений стилизаторства Сорокин, поэтому из-за каждого слова и образа выглядывает сам Сальников. Возможно, причина в самобытном его даровании, которое не дает себя исказить даже в угоду заманчивому проекту.

Подтекст рассказа Ники Батхен, имитирующей прозу Варлама Шаламова, настолько прозрачен (начиная с названия — «Страна Уран»), что его расшифровка доступна любому, лишь краем уха слышавшему про урановые рудники. Страшный рассказ? Для тех, кто не читал «Колымские рассказы», — конечно. Текст Батхен способен держать читателя в напряжении. Но Шаламов с его правдой — страшнее.

Тимур Максютов в рассказе «Бирюк с Европы» попытался представить, как явил бы себя в НФ Василий Шукшин. Правда, шукшинский неповторимый юмор так и остался неповторимым — потерялся по дороге. Привычное для НФ помещение героев на другие планеты не придает повествованию оттенка чего-то необычного. Возможно, я не права, но мне всегда, после гениальных фантазий Циолковского о заселении космоса инопланетный антураж НФ казался, мягко говоря, скромным. В шедеврах жанра ведь ценно совсем другое. Правда, у Максютова антураж почти пародийный — и это оправданно, поскольку в рассказе интереснее социальный аспект.

Стиль Андрея Битова в «Сговоре» Дарьи Бобылевой, мастера по части ужасов, узнаваем (с легким намеком на «Пушкинский дом»): женщины способны к мими­крии даже вне текста. В центре сюжета — живая музейная экспозиция. Среди посетителей, судя по надписям под экспонатами, явно нередки инсектоиды...

Мастеровитый рассказ Эдуарда Веркина «Физики» отсылает читателей к писателю Северу Гансовскому и ставит жизненно важный вопрос: как далеко могут уйти технологии от этической границы? Некий Институт проводит засекреченный эксперимент, подтверждающий гипотезу о нульпространстве. Но... сотрудники охвачены страхом перед снарками — интеллектуальными монстрами, возникшими в процессе генетической модификации. Актуально? Несомненно.

Елена Клещенко в рассказе «Людмила и Мелия» отсылает читателя к Владимиру Орлову, автору когда-то популярного «Альтиста Данилова». Персонажи: стеклодув Щелканов, русалка Яузы Агафья, дриада Мелия, Людмила, почти карамзинская бедная Лиза… В общем, читатель не соскучится.

Дух Фазиля Искандера не зря выбрал проводником в альтернативный «ореховый лес» НФ Владимира Березина. «Ореховый лес» — грустная поэтичная история с социальными аллюзиями, легкой мистичностью и напоминанием о том магиче­ском месте, где «сбываются только настоящие, выстраданные желания, а отвечают тебе не на тот вопрос, который ты задал, но на тот, что внутри тебя...».

В рассказе Ины Голдин «Помполиморсос» корабль Виктора Конецкого становится космическим. Проблема с навигацией и психологической совместимостью, принятый сигнал SOS, пестрый состав команды: земляне, три ГМО-стажера с Альфа Центавра, у которых в процессе модификации исчез ген совести, старпом с планеты Кеплер-438б, умеющий только «тихонько щебетать», сириусяне... Именно НФ в советское время замаскированно поднимала проблемы, затрагивать которые не поощрялось или запрещалось: и этот, и другие рассказы сборника возвращают  приметы того времени и, соответственно, — традицию.

Ася Михеева напоминает, что был такой хороший писатель  Михаил Анчаров, представив его в НФ-варианте. В рассказе «Монтанай-69» фигурируют инопланетного происхождения «зявки — не мальчики и не девочки, просто малыши», у них «мордашки немного другие и ручонок четыре, а так ну дети и дети», правда, потом некоторые из них вырастают в «боевого гуцама» Крыма.

Николай Караев выступает в костюме Василия Аксенова и представляет остроумную стилизацию «Марсияние близ “Кантинуума”» (отрывок из романа «Гагарьянцы и гагарьянки»), в которой действие происходит на Марсе, обыгрываются особенности левого и правого полушарий (кстати, теория частично устаревшая) и явлены «гагарьянцы» — тайное общество во главе с капитаном Георгием Гагариным. Оттенок конспирологии никогда НФ не вредил. Правда, фантазия у сочинителей, когда требуется представить инопланетян, работает сходно: у зявок четыре руки, а у марсианочек — тройная грудь.

К.А. Терина представлена в образе Юрия Рытхэу. «Песни снежного кита» — несколько мифологических рассказов о китах и острове Ръэваве — вполне можно принять за собственные истории Рытхэу. Видимо, талант копииста возможен не только в живописи, но и в литературе.

Сергей Кузнецов в тексте «Право на отдых» (сильном, но слабо коррелирующим с НФ) проводит литературный эксперимент, обратившись к образу Александра Галича. Главный герой, Семен Углич, урожденный Самуил Гольдберг, расторгнув инфернальную сделку, возвращает свою душу, проданную за славу и богатство, и тут же теряет все то, ради чего и подписал когда-то, будучи зэком Дальлага, договор с персональным чертом.

Итак, что же было бы с советской фантастикой без Стругацких? Насколько понизилась бы «планка литературности»? Или не понизилась бы вовсе? На эти вопросы пусть ответят читатели.

Мария Бушуева