НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

Алга!

Илья Одегов. Кочевые повести. — Астана: Zerde Pablisher, 2025.

Журналист Игорь едет в казахский аул, чтобы взять интервью у мальчика с экстрасенсорными способностями.

— Я думал, что здесь юрты будут, — удивился Игорь.

— А вместо машин — верблюды, — Еркебулан засмеялся и хлопнул Игоря по плечу. — Поворачивай, пришли уже. Вон он, мой дом.

Таков зачин «Крылатой невесты Махди», одной из трех вещей, представленных в сборнике «Кочевые повести» Ильи Одегова — писателя, композитора, лауреата литературных премий «Современный Казахстан» (2003), «Poetry ON» (Великобритания, 2003), «Русская премия» (2013).

Герои Одегова зачастую говорят на двух языках — русском и казахском, и в целом неплохо друг друга понимают. Правда, отдельные их высказывания вызывают сомнения. Действительно ли обычный казах, разбирая экзистенциальные вопросы бытия, будет рассуждать на русском языке так, как литературовед Гачев с его любовью расчленять слова, чтобы открыть в них новый смысл? «Совесть — это что? Это Создателя весть. Со-весть. Понимаешь? То есть, по мне, так важнее тарикату следовать, на пути своем к совести прислушиваться, к сердцу и разуму, меру соблюдать во всем, любовь искать в сердце ко всем, кто тебя окружает, — вот это и есть ключ, и больше никакие другие ключи не нужны. Все, что надо, само откроется, когда время придет».

В чем нет сомнений, так это в том, что описываемая культура знакома Одегову не понаслышке. Он давно живет в Казахстане и знает, о чем пишет. Это касается кухни, деталей быта, общих традиций народа, обычаев отдельно взятой семьи, готовой зарезать последнего барана и достать последние конфеты, которые не давали до праздника детям, лишь бы продемонстрировать гостю свое радушие. Также это касается общих проблем: «Мы тут словно на краю земли. Водопровода нет. Газа нет. До ближайшей почты пятнадцать километров. До больницы еще дальше. Все обещают что-то сделать, много лет уже обещают, а толку? Как у нас говорят, вся щедрость бая — на языке. Одетый в шубу не замечает того, кто от холода трясется. Раньше мы еще старались что-то сами сделать, своими силами, а потом многим стало ясно, что уехать проще, чем здесь что-то изменить».

Помимо того что «Крылатая невеста Махди» представляет собой синтез коранических мотивов, локального мифа, мистицизма и реализма, это еще и яркий пример физиологической прозы. Герой все время мерзнет, и от этого (может, не только) ему почти в каждой сцене хочется в туалет. Одегов не отказывает ему, живо и ярко описывая это желание своего персонажа. По приезде Игорь заболевает. Дальнейшее повествование выстраивается в его лихорадочном бреду.

Махди — исламский мессия, предвозвещающий Судный день. Именно такую роль отвела судьба Игорю, когда задела его крылом летучей мыши, чтобы в забытом казахском ауле он спас семью по соседству. Его главная цель — в этом, а не в интервью, о котором, к слову, в финале толком ничего не сказано. «Интервью у Махмудика он, правда, так и не взял, но в этом уже и не было необходимости». Случись такой кульбит в строго реалистической литературе, это наверняка засчиталось бы как промах.

По сравнению с историями «земными», конкретными, связанными с постсоветскими реалиями, показанными в «Овце» и «Снеге в паутине», повесть «Крылатая невеста Махди» отличается мистической атмосферой и, как мне показалось, (излишней) свободой интерпретаций.

Одна из особенностей поэтики Одегова — выстраивание прозаического повествования через диалоги. Особенно ярко это выражено во второй повести, «Снег в паутине». Здесь переплетаются несколько линий: ссора и примирение молодой пары, братская связь между старшим и младшим, дружба электрика с кошкой и чувства пожилого человека к студентке-спортсменке. Все эти истории разворачиваются на фоне заснеженного Алматы, который словно окутан паутиной — прямолинейная метафора застоя и ловушки, из которой трудно выбраться.

По объему это самая большая вещь в книге. Структурно она довольно проста, но в ней затрагивается так много тем из разряда «Кто виноват?» и «Что делать?», что боишься со счета сбиться. Когда страх запутаться проходит, понимаешь, что персонажи повести на разный лад говорят о войне: между государствами, между народами, и о самой страшной ее разновидности: человека с человеком. «Чтобы разрушить страну, чтобы навести в ней хаос, не нужно вводить экономические санкции или сбрасывать с неба бомбы, нужно просто впрыснуть в мозг людей чуть-чуть яда. Слегка отравить людей ненавистью. Аккуратно показать, кого и почему нужно ненавидеть. И люди сами друг друга сгрызут. Измажут дегтем, обваляют в перьях. Лучший друг врагом станет». Есть ли выход из сложившихся обстоятельств? Наверное, есть. Но он покрыт паутиной.

Действие повести «Овца» разворачивается в казахской глубинке. Муж Рафизы, Марат, ушел искать потерявшуюся овцу и сам потерялся. Рафиза не знает, что делать, но не прекращает попыток найти Марата.

Если говорить о животных в повести «Овца», то не менее важными для сюжетного построения кажутся собака по кличке Лёлька и кошка Чернуха. Почему же в заглавии — не та, что спасла хозяина ценой жизни, и не та, что стала жертвой хозяйского гнева, а все-таки овца? Думается, потому, что именно она запускает фабульный механизм, символизирует собой на определенных этапах характер и состояние жены, а также соединяет все точки в финале. Использование анималистических образов тут — не прием ради декора. За этим стоит попытка раскрыть человече­скую природу, понять ход мыслей и особенности жизни. Именно так это срабатывает у Одегова: «Марат взял труп овцы за копыто и поволок прочь. Овца была упитанная, тяжелая, а рука у Марата все еще болела. Оттащив овцу метров на сто, он совсем устал. Между тем стремительно начали надвигаться сумерки, с вершин гор потянуло холодом, заморосил мелкий дождь. Марат вдруг затосковал по Рафизе. Ему захотелось забраться к ней под одеяло, обнять, прижаться к ее теплому боку, вот только ноги у нее оказывались всегда холодные, но это было как раз и удобно, потому что ноги Марата ночью наоборот начинали гореть, как две печки. А еще ему захотелось хорошего свежего бешбармака — такого, чтобы тесто было тонким, но плотным, а картошка сочной и рассыпчатой, и главное, чтобы кругляшки казы лежали сверху, как монеты, приправленные мелко нарезанными помидорами и жирной навари­стой сорпой.

— Рафиза, — крикнул он, — я живой!»

«Овца» отличается цельностью, художественной выверенностью, что делает ее, на мой взгляд, самым любопытным произведением в «Кочевых повестях».

Сегодня Одегов считается одним из ведущих представителей русской литературы Казахстана. В его произведениях гармонично сочетаются русская и казахская ментальности, что подтверждается «Кочевыми повестями», где он смело ведет диалог с различными культурами и литературными традициями.

Шевкет Кешфидинов