НАБЛЮДАТЕЛЬ

конкурс

Из девяностых с любовью: пьесы конкурса «Зачем я это помню»

В начале июня 2025 года в Екатеринбурге прошла церемония награждения победителей (призерами стали три пьесы, без разделения по местам) и читки пьес, вошедших в шорт-лист конкурса «Зачем я это помню», проводимого Президентским центром Бориса Ельцина уже в пятый раз. В шорт-лист вошли восемь пьес, о темах и проблематике которых будет интересно порассуждать. Сделаем сразу оговорку, что автор этой статьи — автор и одной из пьес шорт-листа, но это означает лишь искренний интерес ко всем пьесам и желание поделиться с читателем своим впечатлением о восьми пьесах о 1990-х годах, которые были отмечены ридерами и экспертным жюри фестиваля.

Как заметил один из членов жюри, режиссер Борис Мильграм, писать о 1990-х — не такая простая задача, они не приходят на ум как одна из первых и самых насущных тем в драматургии, а если и приходят, то больше как фон, контекст для других задач. Большинство пьес, действительно, были написаны специально для этого конкурса. Не все из авторов жили в 1990-е в том смысле, что в эти годы протекала их сознательная жизнь — для этого тебе должно быть по меньшей мере 35 лет. Но это не лишало их права написать о 1990-х в том ракурсе, куда вела их собственная фантазия. Такими текстами стали «Лекция.Пелевин» Ляли Петуховой, «Место преступления» Марины Дадыченко. Можно было и пойти по пути документального среза эпохи, взяв интервью с человеком, жившим в том числе и в 1990-е годы, — так, «Сфумато» Владимира Антипова — это документальная пьеса об уфимском художнике. А вот авторы постарше выбрали путь воспоминаний о том периоде, связанном в первую очередь с детством. Об этой тенденции к «детским» пьесам упомянула еще одна из членов жюри, театральный критик Марина Дмитревская — и задача автора здесь в том, чтобы выйти за пределы личной ностальгии, раскрыть на примере детства (своего или увиденного у других) какую-то важную проблему периода 1990-х, уловить время. К таким пьесам можно отнести «Мурави» Ивана Костина, «Мисс России идет в поход» Марии Бердинских, «Однажды я попросил папу научить меня косить траву» Ангизы Ишбулдиной, «Диэр Кейт» Юлии Савиковской и «Диалоги о Гатчине» Юлии Горбатенко. Еще один водораздел — пьесы условно тяжелые, после чтения которых 1990-е представляются криминальными, сложными, бедными, полными разрухи и рисков, и пьесы, от которых становится светло, несущие позитивный заряд — не то чтобы пьеса обязана быть такой, но таких пьес было меньше.

Авторов-драматургов отличает и чуткость к словам, мышлению и быту той эпохи, почти во всех пьесах («Мурави», «Сфумато», «Диэр Кейт», «Лекция.Пелевин», «Диалоги о Гатчине») присутствуют четкие бытовые маркеры того периода (фантики от жвачек, фразы из рекламы, предметы быта, выражения и сленг 1990-х, даже компьютерная игра «Принц Персии»). Но при этом ни одну из пьес нельзя назвать музейной, с четкостью историка фиксирующей культурный слой той эпохи, — нет, это фон происходящих событий. «Диалоги о Гатчине» Юлии Горбатенко — по сути, воспоминания о детстве в 1990-х в родной Гатчине, где события фиксируются через географические локации в пригороде Петербурга. Это место, где героиням было хорошо, где они плакали и радовались, где шло флоберовское воспитание чувств, и потому Гатчина с ее многоэтажками, а также парками и дворцами, становится местом силы. Для художника из «Сфумато» Владимира Антипова Уфа, скорее, — не место силы, его сила — в профессии, в развитии, во взгляде на свою жизнь, включающую и советский, и постсоветский период, из дня сегодняшнего. Иван Костин тоже вы­брал путь воспоминаний взрослого человека о 1990-х, когда он был ребенком, наблюдавшим распад своей семьи и уход из нее своего идеала — отца, мнением которого дорожил. Драматург оставляет нам лишь догадываться, оказалась ли судьба этого ребенка сломленной, превратился ли он в угрюмого интроверта, спрятавшегося в воспоминаниях, или смог жить дальше.

А вот Ляля Петухова пошла по другому пути в передаче хронологии жизненного пути Татьяны. Часть пьесы — лекция Татьяны о творчестве Пелевина, диалоги со взрослым сыном, своим начальником и умирающим отцом, другая часть — воспоминания о раннем детстве, о юности, о прочитанных книгах, об увиденном в жизни, о том, что могло бы пойти по-другому и что до сих пор аукается сегодня. «Лекция. Пелевин» сознательно путает читателя, делает текст таким же сложным и загадочным, как романы писателя, имя которого взято в ее название, «Принц Персии» — игра взрослой Татьяны, однако при этом упоминаются биотуалеты, которых в 1990-х еще не было, печатная машинка сменяется компьютером, но вот уже и он сдается в утиль (как будто прошло не несколько лет, а несколько десятилетий) и даже начинает разговаривать с хозяйкой. Жена брата, бывший любовник, продавщица на рынке, даже родной сын — все могут вдруг превратиться в больших насекомых, и мы понимаем, что состояние человека 1990-х — это в первую очередь внутреннее состояние, которому соответствует тонкая грань между правдой и реальностью, гибкость перемещения между фантазией и явью и движение по жизни сквозь изолирующую марлю или кальку литературного текста в голове.

Две пьесы шорт-листа можно объединить тематически в связи с их тематикой зыбкости женского существования в 1990-е. Марина Дадыченко в пьесе «Место преступления» рисует страшную картину исчезновения девочек и девушек, в которой раскрывается эдипова тайна: преступник — отец главной героини. Пьеса не передает ощущения конкретных 90-х в конкретном месте России, а, скорее, пытается воссоздать то ощущение постоянного страха за свою жизнь, и зыбкости судьбы девушки и женщины, которое было тогда у многих. В «Мисс Россия идет в поход» Мария Бердинских идет по пути совмещения истории о достижении своей цели в 1990-е с ироническим вскрытием сексизма этой эпохи. Главная героиня Ирина мечтает быть замеченной, выбраться из своего городка — и конкурс «Мисс Россия» кажется для этого лучшей возможностью. Очень смешные и правдивые зарисовки сцен в родном городке, когда будущую звезду вдруг начинает уважать даже участковый, сменяются диалогами в санатории «Удельная», где юным девушкам предстоит сориентироваться среди предложений о спонсорских показах и выйти из воды конкурса сухими. Финал пьесы открыт — мы не понимаем, то ли Ирина закончила свой путь к цели обычной дорогой эскортницы, то ли и правда добилась всего и наслаждается жизнью в желанной Москве.

И только две пьесы из шорт-листа — пьесы Ангизы Ишбулдиной и Юлии Савиковской — драматургия, традиционно развивающаяся во времени «здесь и сейчас», в конкретно описанных 1990-х. Несмотря на разницу тем и выбранных для пьес сюжетов, это получилось у авторов интересно, а темами пьес стал поиск самого главного и ценного в сумбурной и странной жизни 1990-х. У Ишбулдиной в «Однажды я попросил папу научить меня косить траву» мальчик живет в бедной семье, где постоянно перезакладываются вещи, да так, что «есть видеомагнитофон, а телевизора нет», и наоборот. Через наблюдение за ссорами своих родителей, притворяющихся, что репетируют пьесу «Фруктовый сад» (так пьеса Чехова запоминается мальчику) и общение с другом-ровесником мальчик потихоньку начинает понимать, что в жизни самое главное, а что так, побочное. В открыто автобиографической пьесе Юлии Савиковской ключевое событие — приезд к подростку Юле ее сверстницы Кейт из Америки, и в смешных перипетиях пьесы мы видим, как девочки и семья Юли, используя разные языки, постепенно договариваются о важных ориентирах и целях, учатся видеть, что в целом американцы — такие же, как мы, с такими же страхами и желанием быть любимыми.

Кажется, конкурс достоин того, чтобы продолжаться и мотивировать авторов писать новые пьесы о 1990-х годах, ведь это время стало переломным почти для каждого человека, живущего сейчас, и стало воспоминанием личным, семейным или поколенческим. Оно требует дальнейшего осмысления.

Кира Мариенгоф