НАБЛЮДАТЕЛЬ

in memoriam

Памяти Людмилы Сергеевой

17 июня 2025 года в Москве скончалась Людмила Георгиевна Сергеева, филолог и мемуарист, автор воспоминаний об Анне Ахматовой, Андрее Синявском, Марии Розановой, Надежде Яковлевне Мандельштам, Иосифе Бродском, на протяжении десятилетия печатавшихся в «Знамени», а потом собранных в книгу «Жизнь оказалась длинной».

У Людмилы Георгиевны был невероятный дар дружить, вокруг нее собирались люди, она умела всех слушать и рассказывать о книгах и авторах так, что хотелось все прочесть, и мы читали запоем русскую и зарубежную классику, что советовала Людмила Георгиевна. Мои студенты однажды познакомились с Людмилой Георгиевной на съемках фильма о Бродском «Жизнь оказалась поэтичной» в ее квартире и стали собеседниками, а затем и читателями ее мемуаров. Поэтому и возникла идея вести для филологов в МГПУ электив «Женские мемуары».

Из Петербурга на несколько часов прилетела проститься внучка Ромаса Катилюса Кристина, ее дедушка полвека дружил с Людмилой Георгиевной. В его книге «Иосиф Бродский и Литва» есть не только благодарность Людмиле Георгиевне, но и глава, написанная ею, — «Иосиф Бродский и Рамунас Катилюс». Людмила Георгиевна открыла нам поэта Константина Левина, сделала все, чтобы вышел сборник его стихотворений, она называла его рыцарем Поэзии, и их счастливая дружба продлилась до его смерти.

Квартира Людмилы Георгиевны на несколько лет превратилась в такое место, где можно было читать стихи, слушать воспоминания о студенческой жизни во время Оттепели, о преподавателе Викторе Дмитриевиче Дувакине, филологе и архивисте, мечтавшем о музее Маяковского в Грузии. Наши поползновения по созданию музея Бориса Пастернака в Касимове приветствовала, интересовалась, как продвигается проект, каждый раз перед поездкой к «Дому доктора Живаго» слышала ее обнадеживающие слова: «Я тебя дождусь». На книжной полке с текстами Мандельштама и Бродского, Пастернака и Ахматовой стояли открытки с видами старинного города Касимова, и это придавало нам сил.

Людмила Георгиевна каждый день учила стихи. Ее любовь к Ахматовой была безгранична, в последнюю нашу встречу она, держа меня за руку, читала:

В заветных ладанках не носим на груди,

О ней стихи навзрыд не сочиняем,

Наш горький сон она не бередит,

Не кажется обетованным раем.

Мы обе плачем. Она приговаривает, держа за руку: «Это слезы счастья».

В книге «Жизнь оказалась длинной» Людмила Георгиевна вспоминала, как после встреч с Ахматовой она по молодости не записывала слово в слово сказанное Анной Андреевной. Вот и я теперь корю себя, что не удержала в памяти эти драгоценные беседы. Остались рабочие материалы фильма о создании музея «Дом доктора Живаго», в котором студенты сумели записать разговоры с Людмилой Георгиевной. В оттепель на московских кухнях появлялись «ахматовки», очень надеюсь, что моих дорогих студентов, преодолевающих со мной все эти годы московское пространство с целью познания, можно назвать «сергеевками».

В последнем ее письме есть такие слова: «Осень одолеть всем трудно, не отчаивайтесь». В день ее похорон шел проливной дождь, словно мы преодолевали осень: «Заплаканная осень, как вдова в одеждах черных, все сердца туманит…». Возвращались с поминок мы через Филевский парк, в котором она любила гулять в молодо­сти, казалось, что ее голос повторяет важные на сегодня: «Не отчаивайтесь».

Ольга Ладохина