НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

Смена ролей

Ольга Аникина. Раз и два. — М.: Пироскаф, 2025.

Иногда для того, чтобы увидеть вещи в ином свете, в иной плоскости, необязательно отодвигаться, отдаляться, убегать. «Большое видится на расстояньи», но ощущается и проживается лишь при погружении в него. Новый поэтический сборник Ольги Аникиной, автора шести книг стихов, четырех книг прозы, редактора отдела малой прозы в журнале «Эмигрантская лира» (Бельгия), дипломанта (2015) и лауреата (2022) премии им. Н.В. Гоголя, журнала «Зинзивер» (2016), Волошинского конкурса (2021), является этому весомым подтверждением.

«Раз и два» — это и тот самый «миг между прошлым и будущим», и время, пока звучит голос «убитого скомороха» — «дольше самой долгой войны». И метроном, который отмеряет человеческую жизнь, делит ее на множество мелких, но важных и ценных фрагментов, которые и составляют бытие. Эти фрагменты мозаики и есть стихотворения книги. На первый взгляд это звучит довольно банально: фрагменты жизни в отдельных стихотворениях, собранные в сборник, — эка невидаль. Однако «Раз и два» выгодно выделяется за счет авторской подачи — лексической, образной, ритмической. Призма восприятия накладывается в первом же стихо­творении сборника:

Года в четыре

я чувствовала себя

и деревом, и самосвалом,

и девочкой, и многоэтажкой,

и всем одновременно.

А вот на второй взгляд проясняется, что это — такая смена ролей, читатель и сам будто актер, которого выводят на сцену, где автор уже заботливо приготовила декорации, создала атмосферу, скрупулезно отшлифовала роль и вложила ее в сознание читателя. Ощущай. Вкушай. Примерь-ка шкуру лирического героя. И это не о театральной фальши, искусственности. Это о проживании, внедрении, примерке сущности — цельной, зрелой. Чтение этого сборника отчасти можно сравнить с футуристичным сюжетом, где персонажа погружают в иное измерение, дают возможность побыть в ином сознании, теле.

Благодаря тому что стихотворения полны осязания (здесь и«колючая шуба (жарко даже касаться), вот вечернее платье («я в нем продрогла однажды», и «холодный ручей сквозняка скользит по плечу и по ноге»), выходит полное погружение в мир лирической героини на уровне касаний, тактильного ощущения образов, кожей и нервами. Полны эти стихотворения и звуков: «я слышу дриад, и наяд, и седого протея, и змей, что в лесу за дорогой гуляют по мху», а кто-то «читает музыку с листа, тревожа пустоту». Но тактильность глубже, ярче. Погружение создается еще и за счет того, что автор пишет в основном от первого лица, чем еще сильнее уводит нас в переживания, эмоции лирической героини и ее восприятие действительности.

Именно лирической героини — эти стихотворения тотально феминны. Их тональность — звук надрывного женского плача, несдерживаемого тяжелого вздоха, стона страсти, всхлипа то ли от слез радости, то ли печали. Роли, которые читателю нужно будет примерять в процессе чтения, женские. Но без черт штампованной «женской поэзии» (гипертрофированной чувственности и истеричности на грани вульгарности, утрированных страданий). Без желания выставить себя в более красивом свете или кого-то обвинить, кокетства или манипуляций. Здесь есть перекликание и с заговорной верлибрической ритмикой Елены Гуро, а подача от первого лица созвучна с искренним и страстным голосом Вероники Тушновой. Сочетание просторечной разговорной и медицинской профессиональной лексики, упоминания современных реалий, топонимов вкупе с неожиданными эпитетами профессионально подогревает образность.

Архитектура сборника — четыре ярких пятна, четыре блока. Первый, «Без сахара», действительно не подсластит пилюлю, горькую, но важную и несущую исцеление. Эта четверть — о росте (духовном и физиологическом, ведь начинается она со стихотворений о детстве, становлении): «какой огромной я была, когда я была маленькой». О переосмыслении. И жизненного пути (особенно это чувствуется в стихотворении «Юность»: «как же я раньше только носила такое убожество?»), и любви (в том числе и к себе): «Мне стало яснее ясного, почему ты тогда с таким упорством пытался меня растоптать».

Второй, «Эта улица», — об обжитом пространстве. Это — бэкграунд, фон, где «нету числа ни деревьям, ни тонким травинкам, ни трещинам на тротуарах, ни листьям на ветках». Дом, который «помнит свои имена».

Третий блок, «Чудище», — период трансформаций, не всегда безболезненных, чаще — наоборот. Это принятие и своей смертности — «я занимаю чье-то место и чьим-то воздухом дышу», и чужой — «И все цари, князья всея земли — лишь мятлики твои и ковыли, твой перегной и пепел». Через опыт потерь, раскрытие человечности (один призыв «проверь что я не робот» чего стоит!).

Четвертый блок, «Среди морских карасей», — об осознании себя после пройденных трансформаций: «Смотри, человек излечился». Это и единение с Богом: «когда Ты складываешь меня из букв — на Тебя уповаю». Отпускание отболевшего, чего-то, ныне ставшего чуждым: «продали комнату и вещи вместе с ней». Смирение перед грядущим: «Все пройдет, пройдет и это — и твоя температура, и моя литература». Эти блоки не имеют четкого разграничения по темам, образы перетекают из одного в другой, но общая атмосфера и идея остаются, картина складывается из авторских «линий меня».

А складывается она в книгу о пути. Долгом, ярком, наполненном любовью к Богу, к другу, которому было дано обещание «написать веселую книгу», к уже тесной и выброшенной в мусорный бак юности, всем, кто«взлетает легче и выше всех, чтоб разведать — как там, на небесех». Пути, спасающего человека и от ненависти, которую лирическая героиня готова ловить руками, и от смерти. Человека, идущего вперед по этому пути без ропота и страха.Чья «жизнь прозрачна, как дерево перед большой зимой». И нам дали возможность посмотреть через эту прозрачность на бытие.

Катерина Солнцева