|
Об авторе | Василий Павлович Нацентов (07.12.1998) — российский поэт и прозаик, родился в Каменной Степи Воронежской области, в поселке научно-исследовательского института. Прадед — фотохудожник Павел Иванович Нацентов, выпускник ВХУТЕМАСа. Внештатный военный корреспондент «Красной Звезды» и других изданий. Награжден орденом Красной Звезды. Василий Нацентов окончил магистратуру географического факультета Воронежского университета. Пресс-секретарь регионального отделения Русского географического общества. Лауреат премии правительства Воронежской области и Международной литературной премии им. В. Аксёнова. За книгу стихов «Лето мотылька» Василий Нацентов стал финалистом и обладателем специального приза премии «Лицей-2019» им. А.С. Пушкина. Лауреат литературной премии «Лицей» 2024 года. Предыдущие публикации стихотворений в «Знамени»: «александрийский прочерк» (№ 3, 2019); «гулкое и пудовое» (№ 8, 2020);» «Каменная Степь» (№ 10, 2021); «Крылатый бересклет» (№ 10, 2022); «Война сшивает цыганской иглой…» (№ 9, 2023); «Августовские эклоги» (№ 2, 2024). Живет в Воронеже.
Василий Нацентов
курлак битюг
* * *
Наградой за все труды
весны света весны воды —
эфемероиды*
Под небом низким прифронтовым
быть живым
* Эфемероиды — растения, которые имеют очень короткий вегетационный период, обычно весной, и после образования плодов их надземная часть полностью отмирает. Примерами эфемероидов являются: пролеска сибирская, хохлатки, кандык сибирский, ветреница лютиковая, галантус снежный, белоцветник весенний, чистяк весенний, а также некоторые виды тюльпанов, крокусов и гусиного лука.
* * *
Диалекты овсянок
убегающий со всех ног звук
малых рек курлак битюг **
в зелёной байдарке
распахнутые ветра
сторожевое дерево
тень гекзаметра
** Курлак (Большой Курлак) — река в Воронежской области России, протекающая в Аннинском и Эртильском районах. Левый приток Битюга, бассейн Дона.
* * *
Спал с открытым окном
Просыпался от крика стрижей
Ёжился в постели от холода
Сломанный оркестр воробьёв
Ветер в цветущем жасмине
Пил кофе читал новости
Освобождённые захваченные деревни
(в одной из таких выросла моя темноглазая жинка)
Переговоры ракеты обмен замороженными телами
(многие из них мои ровесники и моложе
некоторых я знал а с одним даже дрался в начальной школе
он тогда победил)
Днём было много работы
скучной и очень важной
(за неё платят деньги я работаю удалённо)
Парило
Заходил дождь
Поднималась в полный рост туча
В степи всегда нужен дождь
Особенно в моей Каменной
Он обходит севером и югом
Западом и востоком
Громом смеётся дразнит
И ковыль светится как волшебный
После работы был на даче
Рыхление это второй полив
Второй полив третий четвёртый
Держитесь помидоры и перцы
(уже много лет на дачи не качают воду
растения почти привыкли а люди никак не могут
кажется это хорошие растения и хорошие люди)
Вечером смотрел телевизор
В Каменной Степи есть телевизор
На канале Культура джаз и старые фильмы
Открыто окно
И далёкий грохот военного вертолёта
Взбалтывал сумерки
Смешивал соловья и малиновку
Тасовал карты
Я распутывал вытягивал нитки звука
Отличал шелест липы и шум каштана
Капли падали круглые спелые как черешни
Утро было большим и ничего не знало о прошлом
19 марта
памяти деда
После долгой оттепели —
полоса уже подёрнулась синевой пролесок,
показались хохлатки —
игрушечные пальмы, звериные лапки,
и ветки бересклета — оруженосцы,
как слепые, уже толкались, пробовали пространство;
после долгой оттепели —
морозный день и редкие, как в ноябре, снежинки.
Я знаю, что нельзя ничего вернуть, повторить,
что всё прошлое заканчивается ранней весной,
совсем умирает.
Я знаю. Но это низкое небо,
эти немые певчие птицы,
их глаза
тёмного стекла
чёрной воды
отражение.
Мороз пахнет пролесками,
серо-сизый, в цвет дроздиных яиц,
и первый селезень, внезапный и своевольный,
над усынком — эскиз памятника.
* * *
Лес от пролесок синий, сонный —
по щиколотку, как в воде, бегут деревья,
чёрные клёны, черешчатые дубы, осины —
бег их морской, солёный.
На углу, у старого бересклета, —
медуница неясная, зяблик, неловкий, обыкновенный.
О какой такой Флоре, о Фауне, о Диане —
неуверенность зяблика, бессилие первоцвета?
За озимым дубом, как за статуей Эпикура —
прочен мрамор коры, волниста листва волос —
спрятаться, дожидаться лета,
из пролесок изобрети стрекоз.
* * *
Ещё один чужой не слишком
прозрачной жимолостью грушей
заброшенный как сад забывший
и ставший ветром и песком
И всё вокруг — Гомера горе
смиренье трав терпенье света
ликующее на просторе
в лесные полосы одето
В дожде в листве в боях без правил
он никогда не будет прежним
мир этот мир давно оставил
цветущим нежным
* * *
Полдень тих и высок, как загадка.
Обернувшись в соседнее дерево, дуб или клён,
ты стоишь мусульманкой в листве до колен,
и глазам твоим грустно и сладко
от солёного ветра с далёких морских берегов.
Не опомниться, не оглядеться.
Эту степь оглушило сарматское море веков,
а теперь ещё ты, актриска, столичная штучка, —
театрально бледна твоя бледная ручка, а сердце
горячей и грубей, чем кочевников пятки, —
завернись в жестяную листву, в эти цепкие ветки, —
только прятки возможны с тобой, только образ разгадки.
* * *
Маленькая, ты помещаешься под язык,
один слог имени, к которому так привык,
что не страшна разлука.
Ветра вой, из новости в новость кочующий вечный бой,
не забирающий никого
(так кажется, если смотреть без звука).
Если закрыть глаза —
долгие твои платья
и соловьиные слёзы длинные, как объятья,
год какой-нибудь нулевой,
две или тысяча девятьсот любой.
Как вокруг дерева или дереву поперёк —
бумажный солдатик, улетающий мотылёк.
|
