НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

По направлениям бубна

Сергей Стратановский. Оживление бубна. — СПб.:  Jaromír Hladík press, 2024.

Когда поэт ставит задачу показать предмет, не называя, а только указывая на него, возникает интрига. Она может быть интересной и удачной, может быть слабой, но она есть.

Стихи в новой книге «Оживление бубна» Сергея Стратановского, поэта неожиданного и интересного, начинавшего в недрах ленинградской неофициальной культуры, поначалу вызывают изумление. Они и просты (искушает порой возникающий ритм перевода «Песни о Гайавате»), и пленяют чем-то неуловимым, как соленый ветер над Финским заливом. Может быть, раздумчивостью и внутренним миром, который автор не особенно транслирует вовне. Бывает, что ветер идет ровно и свежо, как мысль мудреца. За внешней ладностью, даже весельем (терпким «балтийским» юмором) проступает причудливая и сложная архитектура. Каждое стихотворение, пусть и небольшое, — это эпос. Здесь уместно вспомнить и опыты «нового мифа» самого начала нулевых, которые проводил Игорь Вишневецкий. Невольно вспоминаются стихи о Хельвиге Вадима Месяца.

«Эта книга задумана как собрание откликов на мифы и фольклор народов России», — говорит в предуведомлении автор. В аннотации книга названа непрочитанной на родине. Что ж, самое время ее прочитать, потому что это переведенные поэтом в буквы песни самой земли. «Одна из задач этой книги — дать свое видение “континент-океана”, называемого Россией», — завершает автор свое предуведомление к чтению.

Хотя автор и поставил задачей книги панорамное изображение, у нее, на мой читательский глаз, есть четкое и ясное направление. Это север. Вспоминается Сергей Завьялов с его «Меликой». Завьялов отлично знает настроения ленинградской неофициальной культуры и хорошо знает стихи Стратановского. У Завьялова в «Мелике» — «Заклинание первого снега», мотивы севера и древностей в «Переводах Горация», своеобразное обращение к фольклору нескольких народов в «Четырех хороших новостях». Сам Стратановский упоминает интереснейшего писателя Юрия Рытхэу, масштаб которого для русскоязычной прозы еще до сих пор не до конца осознан.

По мере чтения я убеждалась, что Стратановский учел прежние «ландшафтные» опыты коллег по перу и, отталкиваясь от них, создал свои уникальные поэтические полотна. И даже если не так, если книга создавалась без учета работы коллег, то тем более интересно.

Стратановский представил в «Оживлении бубна» стихотворение как микроэпос. Соглашусь, определение «микроэпос» сделано на скорую руку, и его нужно долго объяснять. Но читатель сам увидит: какое бы стихотворение из «Оживления бубна» ни взять, в нем есть все, что отличает эпос: расстановка сил, герои, сюжет.

Автор избегает говорить о религии прямо. Одни герои его стихотворений принимают крещение, другие придерживаются «эрзянской» веры (что роднит Стратановского в «Оживлении бубна» с «Четырьмя хорошими новостями» Завьялова и отчасти с некоторыми стихотворениями Геннадия Айги). Рябина, закричавшая под топором, вызывает сочувствие. Однако грозный бог предупреждает Одина и других о том, что грядет человек с крестом, и он сильнее. Христианство, как и русские, в книге показаны скорее как сила будущая, агрессивная. Впрочем, песни уверяют, что старых богов новому богу не победить. Хотя местные и сами хороши: сожгли свою книгу, и их боги их прокляли. Но чебоксарский бухгалтер — все же потомок Аттилы.

Стратановский решает очень сложную задачу: он — если говорить выспренно — ищет золотое сечение России в нерусских мифах. Потому в «Оживлении бубна» нет привычных русских мотивов: трех богатырей, соловья-разбойника, Бабы-яги. Языческая подоплека начинает у Стратановского звучать и играть на новый лад. Бубен действительно оживает.

Наталия Черных