|
НАБЛЮДАТЕЛЬ
рецензии
Эйзентень
Гузель Яхина. Эйзен. — М.: Редакция Елены Шубиной (АСТ), 2025.
Сергей Эйзенштейн, для друзей просто Эйзен, создатель фильмов «Броненосец “Потемкин”», «Александр Невский», «Бежин Луг», «Иван Грозный» — целая эпоха в советском кинематографе начала XX века. Для многих кумир, для многих неразгаданная загадка. Попытки рассказать о его личности уже были, включая его собственные мемуары под названием «Yo». И вот еще одна: новый роман Гузели Яхиной, автора книг «Зулейха открывает глаза» (2015), «Дети мои» (2018), «Эшелон на Самарканд» (2021), лауреата премий «Книга года», «Ясная Поляна», «Большая книга» и др.
Яхину всегда интересовала история и судьба простого маленького человека на фоне масштабных исторических событий: во всех предыдущих ее книгах события прошлого, внимательно изученные автором, неразрывно связаны с личной историей героев. В новом романе тоже переплетаются события первой половины XX века и судьба главного героя.
В романе автор использует постоянную смену регистра — от психологической драмы к документальности и обратно. Недоговоренность или, напротив, как будто излишняя подробность, эмоциональность, психологизм, юмор делают книгу интересной не только фанатам Эйзена, но и простому читателю. Яхина скучать не дает. С помощью авторской фантазии воссозданы многие потерянные кадры из фильмов, реконструированы некоторые сцены. Писательница попыталась художественно объяснить те моменты биографии своего героя, которые до сих пор не разгаданы.
Яхина писала роман три года и за это время проделала огромную исследовательскую работу: копалась в архивах, ездила по местам, где жил и бывал режиссер — в Риге, Париже, Алма-Ате, Москве, Санкт-Петербурге... «Я поставила себе задачу, — говорит она, — соткать художественное полотно из всей доступной нынче реальности того времени (дат, цитат, цифр...) и авторских предположений о личности героя — без швов и максимально близко к фактам. Развернуть действие на границе fiction и non-fiction...».
Смешение жанров — тренд в современной прозе. Тот же прием использовала, например, Майя Кучерская в биографии Н.С. Лескова, соединив документальное с художественным, с помощью фантазии заполняя те места в биографии «прозеванного гения», о которых нет сведений в архивах.
В книге Яхиной восемь глав — по количеству основных созданных режиссером фильмов. Этот подход обоснован: Эйзен, живший практически одной только работой, относился к своим фильмам как к родным детям. Главный и, пожалуй, самый яркий символ такого «отцовства» в романе — «эмбрион» в доме режиссера, о котором тот говорит: «А это мой сын».
В книге, помимо Эйзенштейна, мелькают образы других режиссеров: Всеволода Мейерхольда, Григория Александрова, Дзиги Вертова. Особенно важен Вертов — как полная противоположность Эйзену. Эйзен всегда под маской — Вертов обезоруживающе искренен. Неслучайно в качестве эпиграфа к каждой главе Яхина вставляет именно цитаты Вертова.
С первых страниц понятно: автору очень интересна личность режиссера. Яхина пробует разгадать, что же прячет под масками Эйзен. Поднимает она и модную сегодня тему психологической травмы: Эйзен всегда будет вспоминать свои детские обиды на холодность матери.
Эйзенштейн с увлечением изучает модный психоанализ, работы Фрейда и с удовольствием диагностирует у себя истерию. В нем постоянно борются «Эйзен» и «Рорик» (детское имя Сергея) — как доктор Джекилл и мистер Хайд, по очереди вылезающие на поверхность. Рорик родом из детства, он заискивающе, во весь рот улыбается Сталину, как когда-то маме и папе. Эйзен — взрослый человек, успешный режиссер, который понимает всю низость такой заискивающей улыбки, но ничего не может с ней поделать.
Как и положено, для выявления психологических травм героя Яхина обстоятельно рассказывает о его детстве в Риге, о разводе родителей, о хобби — рисовании уморительно-смешных картинок, пользовавшихся успехом у товарищей. О первых фильмах, увиденных в Париже, об увлечении искусством фотографии и театром…
Особенный упор Яхина делает на сложные отношения Рорика (он же Котик) с матерью. Роман и начинается с того, что почти пятидесятилетний режиссер попадает в кремлевскую больницу с инсультом и с неудовольствием замечает в своей палате «эту нелепую женщину с обвислым, как у бульдога, лицом».
Маски, маски, бесконечные маски… Сережа никогда не видит настоящего лица своей матери («она улыбалась, даже когда злилась»). И эти настороженные отношения с матерью повлияли и на его отношения с другими женщинами. «Вы ненавидите женщин!» — замечает оператор Эдуард Тиссэ, просматривая кадры из фильма Эйзенштейна. И режиссер, подумав, с ним соглашается.
Главный вопрос, над которым Эйзен бился всю жизнь: как влиять на зрителя? Он придумывал разнообразные эпатажные приемы, и часто это действительно работало. Яхина действует так же — использует яркие приемы, смешные сцены: забавную историю про верблюда, которого каждый раз выводили на сцену; про самую отвратительную жабу, которую специально ловили для съемок; об обезьяне, которую обучали пить из бутылки алкоголь; анекдот про не очень начитанного Шумяцкого, с подачи Эйзена порывавшегося заказать из Ленинки книгу Ивана Баркова «Лука Мудищев», снять по ней фильм и приурочить к юбилею Революции.
Роман написан от третьего лица, режиссер всегда виден чьими-то глазами. Да, Эйзен — образ противоречивый. Для одних он остался героем, любимцем женщин, для других — мистером Ледяное сердце с гомосексуальными наклонностями. Для одних он тонкий художник, для других — шутник-бесстыдник. Однозначен только его внешний вид, легко узнаваемый на любой фотографии: полноватый мужчина с «копной вьющихся мелким бесом кудрей». Понять, что спрятано под множественными масками Эйзена, Яхина, как ни старалась, так и не смогла (да и выполнима ли эта задача?). Образ получился размытый. Не человек, а тень. Эйзентень.
Дарья Фомина
|
