НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

Обнажение игры

Светлана Волкова. Великая любовь Оленьки Дьяковой. Рассказы и повесть. — М.: Редакция Елены Шубиной (АСТ), 2024.

В книгу коренной петербурженки Светланы Волковой — прозаика, переводчика, сценариста — вошли все ее петербургские истории. Город в сборнике присутствует на правах героя и вступает в диалог, создает атмосферу. Детали, монологи, метафоричность, психологизм — все богатство изобразительных средств автор использует для того, чтобы, по Набокову, «сделать читателя — зрителем».

Сколько рассказов, столько и линий. Сборник напоминает роман благодаря лейтмотиву места действия — города, из которого невозможно уехать навсегда. Но соединить разные по замыслу тексты автора и при этом сохранить их оригинальность непросто. Что если все рассказы, как картины, собрать в витраж? Постоянным в нем одно останется: свет прошедшего времени.

Герой рассказа «Лукавая хирургия» Митя Солодов серьезно проштрафился в академии, и профессор Крупцев грозил ему отчислением, но тот решил реабилитироваться. Ночью в анатомичке Митя оттачивал навыки, и давно страдающий тремором Крупцев, оценив талант студента, предложил Солодову провести намеченную операцию вместо него. А в ходе операции выяснилось, что пациент — Митин соперник. И внезапно у него открылась прободная язва. Долг врача, несмотря на возражения профессора, переданные через медсестру, заставляет Митю изменить план операции, чтобы спасти человека: «“Скажете хоть слово — разоблачу к дьяволу и вас, и вашего хозяина!” — зло процедил Митя». И хотя лишь благодаря Мите не произошло непоправимого, профессор Крупцев так и не признал свою ошибку. Но нашему герою это неважно, его хирургия — настоящая, не лукавая. Здесь у Волковой считывается аллюзия на рассказ Василия Аксенова «Победа», где самодовольное хамство, условно выигрывая, ничего не получает. Автор не дает ответа на вопрос, искупает ли спасение человеческой жизни нарушение врачебной этики. Его придется искать читателю.

Но в рассказе есть то, что может дать подсказку. Через четыре года, в апреле 1917-го, профессор Крупцев умирал от запущенной фибромы, отказываясь от операции. Все светила науки не могли его уговорить. Он был согласен, только если ведущим хирургом будет его бывший студент. Дмитрия Солодова, сельского врача, разыскали, и он, виртуозно проведя операцию, спас больному жизнь. Спасение жизни человека — главный нравственный закон для Волковой. «Лукавая хирургия» — философское осмысление чувства долга и профессиональный взгляд автора на профессию врача. Это о любви и освобождении. О справедливости — самой большой редкости и правде — самой трудной добродетели во все времена.

Возвышенный, восторженный, немного наивный стиль рассказа, давшего название всей книге — «Великая любовь Оленьки Дьяковой» — переносит нас в мир гимназической жизни начала XX века, в Мариинскую женскую гимназию в Петербурге, к милым экзальтированным юницам, которые зачитывались Надсоном.

Тайная любовь овладевает душой шестнадцатилетней Оленьки. Ей наскучили «чужие» страсти, хочется «своих». Но грустный пример сестры, сиявшей в пору ухаживаний будущего мужа и через несколько лет после свадьбы превратившейся в обрюзгшую даму, и боязнь совершить ту же ошибку заставляет Оленьку менять реальность. Она придумывает биографию своему Петеньке: он — будущий боевой офицер, сосланный из-за любви к ней на Кавказ. А на деле она влюбляется в памятник Петру Воскобойникову, умершему осенью 1912 года. Встреча с родителями Петра расставляет все точки над «i»: придуманный образ юноши растворяется в деталях бедности и скудности существования его семьи. Идеал рассыпается. Мифического принца нет, но есть зачатки нежности, проявившиеся в первом чувстве. Прозрев, Оленька стала внутренне свободной. Через три года, вспоминая юность, о Петеньке она не произнесет ни слова.

В небольшом рассказе поражает многослойность и смысловая насыщенность. Здесь мы видим все признаки дореволюционной романтической эстетики. В сущности, это эстетизация смерти. История Оленьки предупреждает об опасности, которая может случиться с неокрепшей душой. У Волковой разум и взросление побеждают.

Один из моих любимых рассказов в книге — первый из петроградских, «Квадратные пуговицы». 1915 год — один из самых интересных периодов в истории города. Неопределенность настроений, различные течения в искусстве соответствуют неоднозначности эпохи. Андрей Андреич Кум-Лебедянский, стремясь выглядеть сведущим в тенденциях нового искусства, играя сам с собой, вступает в противоречие со своей сущностью. Он живет в мире заблуждений и вымысла и ведет двойную жизнь. Желание, чтобы все знали, что он, человек с «квадратными пуговицами» на пиджаке, мыслит в тенденциях свежего искусства, делает его человеком, живущим в постоянном самообмане.

Но однажды герой попадает на знаковую «Последнюю футуристическую вы­ставку картин «0,10», названную так из-за желания организаторов завершить футуристический период в русской живописи и обозначить переход к супрематизму — новой творческой концепции Малевича. «В дальней зале, будто икона в красном углу крестьянской избы, висел ОН — черный квадрат на белом фоне. Малевич». «Черный квадрат» смутил героя. Он поспешил прочь от картины, потому что не смог прочувствовать ее, не увидел того разделения времени, где плоскость квадрата хранит черноту тайны, скрывая в себе будущее.

А что значат едва заметные кракелюры на полотне, трещины, которые оставило время? Сам Малевич трактовал картину так: «Квадрат — это чувство; белое пространство — пустота за этим чувством. Форма квадрата универсальна, из него можно создать целый мир». В эпицентре — художник, творец, способный сотворить новый мир посредством искусства. Время закрашивает эти трещины, высвечивая все то, что происходит. Здесь преломляется свет. Но герой рассказа не мог этого знать: надо было выбраться из тисков прошлого, пережить революцию и голод, расстрелы и лагеря. Или хотя бы не играть с самим собой в пуговицы.

Отдельного разговора требует «Коробка с зефиром» — повесть о трагическом периоде в истории России и Ленинграда, словно превратившемся в 1936 году в камень, Ленинграда неприкаянности, темноты и тотального страха: уже запрещали тексты, предавали семьи…

Собрать этот витраж полностью может только читатель, потому что есть вещи, которые необходимо знать на ощупь. Волкова верна себе — ее интересуют люди: их отношения, принципы, поступки. Поэтому проза резонирует, оживляет минувшее, в какой-то момент возвращая души героев к обычной и такой разной жизни на страницах книги, утверждающей Судьбу и Город робким проблеском надежды.

Римма Нужденко