|
ЭССЕ
Об авторе | Сергей Григорьевич Боровиков — литературовед, критик, эссеист. В 1984–2000 годах — главный редактор журнала «Волга». Постоянный автор «Знамени». Предыдущая публикация в журнале — «Запятая-30. В русском жанре-90» (2024, № 11).
Сергей Боровиков
Запятая-30
в русском жанре-92
,,,
Был у нас учитель физики, про которого судачили, что он из бывших.
Шахматов Владимир Борисович.
«Шахматов Борис Александрович. 31.12.1870 – 30.09.1919.
Православный. Общее образование получил в кадетском корпусе. В службу вступил 01.10.1889. Окончил Николаевское кавалерийское училище. Выпущен в 13-й драгунский Каргопольский полк. Корнет (ст. 10.08.1890). Поручик (ст. 10.08.1894). Штабс-Ротмистр (ст. 15.03.1898). Управляющий Саратовской заводской конюшней (с 19.02.1902). Ротмистр (ст. 06.12.1902). Подполковник (ст. 26.02.1910). На 15.05.1913 в том же чине и должности. На 06.05.1915 в том же чине исправляющий должность шт.-офицера для особых поручений, VI кл., сверх шт., при главном упр. Госуд. коннозав. Полковник (пр. 06.05.1915; ст. 06.05.1915; за отличие по службе). Управляющий Саратовской заводской конюшней (с 11.07.1915). На 01.08.1916 в том же чине и должности. Осенью 1919 — арестован в Саратове. 30 сентября 1919 — приговорен Саратовской губернской ЧК к ВМН; расстрелян в Саратове; погребен в братской могиле на Воскресенском кладбище. <…>
Жена — Виктория Викторовна Шахматова, урожденная фон-Гардер (22.20.1875 –?), православная, уроженка Аткарского уезда Саратовской губернии, дочь Аткарского уездного предводителя дворянства, статского советника Виктора Викторовича фон-Гардер. Окончила Саратовский Мариинский институт благородных девиц. Два брата жены — офицеры (фон-Гардер Николай Викторович и фон-Гардер Александр Викторович).
Дети:
1) сын: Шахматов Владимир Борисович — учился в 1-й Саратовской мужской гимназии;
2) сын: Шахматов Александр Борисович».
(Википедия)
Был он отличен во всем, но описать, как именно, не берусь, просто мы знали, что он другой, и не потому только, что обращался на «вы», хотя и это было впервые в школе, а именно другой, не такой, как мы и как остальные учителя.
С лысиной и недлинной бородой, имел он, как сейчас представляется, тогда, в шестидесятые годы прошлого века, лет семьдесят и жил один.
Однажды уличил меня не столько в невежестве, сколько в очень глупом тщеславии. Учился я по физике средненько и лишь раз выделился, получив ответ на задачу точно как в учебнике. И похвастался. Он вызвал к доске, чтобы на ней я показал ход решения. Потный от счастья, выводил мелом я свой триумф, глядя на который, Владимир Борисович сказал, что я напомнаю его младшего брата, который добивался результата, складывая, вычитая, умножая и деля все числа, что были в условии, пока не являлось нужное число.
Лишь незадолго до школьного финала он несколько потерял в наших глазах, когда откровенно стал показывать свое недвусмысленное расположение к Наташке Дробышевой.
Наш старый дворянин или вызывал пассию к доске, где вблизи наслаждался ее пунцами, или вовсе усаживался рядом на парту. Нет, мы и не могли как-то осудить стариковскую похоть — в одиннадцатом классе находились уже взрослые люди, Шамиль Аббясов так и сыграл свадьбу — нам было по восемнадцать. Но не устраивал предмет увлечения. Наташка была пришлой, а ценилось одноклассничество с первого. Да и была для нашей, несколько улучшенной из-за расположения в самом центре школы вульгарна, что оправдала своей будущей трудовой биографией продавщицы в отделе соков гастронома на углу Советской и Вольской, с репутацией всеобщей давалки.
Но конец истории печален. Уже после школы услышали про унизительные для старого педагога безобразные расследования в районо, случившиеся из-за его завещания в пользу Наташки.
,,,
Воняет-то ведь не кошками (на лестнице и т.д.), а котами.
,,,
Единственный из пока живых приятелей школьных-детских лет рассказал, что внук не верит в его рассказы о былом.
Вспоминаю, а ведь было.
Было, что Борька Гильдерман по прозвищу Билл нанялся ночным сторожем в художественный музей имени Радищева. Все шло гладко, и он любил приводить туда гостей, пока не втащил туда свою Яву-250, а когда завел ее, сработала противопожарная охрана.
Было, что стали подрабатывать и мы с Ленькой Назаровым, устроились на трикотажную фабрику грузчиками, и я уже заканчивал свою первую смену, когда пришедший во вторую Ленька оказался так пьян, что, наблюдая, как он выронил с плеча мешок с мотками пряжи, женщина обреченно сказала: «Опять алкаша приняли».
Но это мы как слабаки, а настоящие ребята собирались на товарке разгружать вагоны, такие, как не накачанный, а природный богатырь по фамилии Зимин, про которого рассказывали, что он мог матери заявить: «Удалитесь, мама, а не то я вас испижжу».
,,,
«Почему-то на протяжении всей нашей жизни в “Новом мире”, — заметил А. Кондратович, — особенно осатанелыми и бессовестными противниками были комсомольские деятели» (А. Кондратович. Новомирский дневник. С. 330).
,,,
19 мая. В «Советской России» статья «Шестидесятники рвутся на Парнас», где критике подвергнуты стихи, появившиеся в стенгазете филфака Саратовского университета: Любовь Краваль, ставшая чуть ли не «кумиром» некоторых эстетствующих молодчиков и девиц Саратова, в своем кривлянии докатилась до безыдейных, злопыхательских стихов. Ефим Водонос в барабанно-крикливых стихах пытается подвести «теоретическую» базу под «нигилизм» безыдейных, пустых людишек, оторванных от жизни, презирающих тружеников, а заодно и тех, кто поет о них. Откликаясь на эту статью, Александр Гинзбург, находившийся в это время на лесоповале в Вятлаге, 21 мая пишет Юрию Галанскову: «Нужно отбросить столичное чистоплюйство и связаться с этими людьми. О результатах доложить» (цит. по: В. Орлов. Александр Гинзбург. С. 127).
,,,
Была у нас в Саратове скандальная парочка журналюг-соавторов — Игорь Осовин и Сергей Почечуев, и вроде сгинула, а вот вчера в ящике наткнулся на одного в передаче на злободневную тему — выжил ли Гитлер в 1945 году и где скрылся. Сенсация сюжета в том, что в Третьем рейхе якобы освоили подледные пространства под Антарктидой, выстроили там комфортный город с запасами воды и питья, где Адольф и поселился. Комментировал сюжет Петр Поль, который полагает, что земля внутри полая. Книги даже об этом издает, как и Осовин. Это ведь находка для несостоявшихся творцов прекрасного — примкнуть к живучей бредовой древности, — что с него взять. «По правде сказать, я не знаю, почему эти сумасшедшие сердятся, что их там держат. Там разрешается ползать нагишом по полу, выть шакалом, беситься и кусаться. Если бы кто-нибудь проделал то же самое на улице, так прохожие диву бы дались. Но там это — самая обычная вещь. Там такая свобода, которая и социалистам не снилась. Там можно выдавать себя и за бога, и за божью матерь, и за папу римского, и за английского короля, и за государя императора, и за святого Вацлава. (Впрочем, тот все время был связан и лежал нагишом в одиночке.) Еще был там такой, который все кричал, что он архиепископ. Этот ничего не делал, только жрал, да еще, с вашего позволения, делал то, что рифмуется со словом жрал. Впрочем, там никто этого не стыдится. А один даже выдавал себя за святых Кирилла и Мефодия, чтобы получать двойную порцию. А еще там сидел беременный господин, этот всех приглашал на крестины. Много было там шахматистов, политиков, рыболовов, скаутов, коллекционеров почтовых марок, фотографов-любителей. Один попал туда из-за каких-то старых горшков, которые он называл урнами. Другого все время держали связанным в смирительной рубашке, чтобы он не мог вычислить, когда наступит конец света. Познакомился я там с несколькими профессорами. Один из них все время ходил за мной по пятам и разъяснял, что прародина цыган была в Крконошах, а другой доказывал, что внутри земного шара имеется другой шар, значительно больше наружного…»
(Ярослав Гашек. Похождения бравого солдата Швейка)
Но это Австро-Венгрия, а в советское время дурдом поначалу мог стать и убежищем как для бухгалтера Берлаги из «Золотого теленка», но по мере совершенствования методов самозащиты власти в психушки стали заточать не английских королей, а недовольных режимом.
,,,
Я, как и все нормальные люди, стихи читаю редко, потому что это чтение для меня труд, а вот песни, хошь не хошь, слышу постоянно. И не желаю заведомо отсекать их авторов от поэзии, чем, как правило, заняты сами поэты. Однажды в переписке Таню Бек возмутило, что я назвал Николая Доризо поэтом, и она изрекла: «Такого поэта нет», но объяснять, почему он так уж вовсе и не поэт, не потрудилась. Кстати, небезыинтересно объяснить появление в первой же строке Саратова. Стихи, задолго до кинофильма, кажется, в 1952-м, были напечатаны в альманахе «Литературный Саратов».
,,,
Жаль, наречия не бывают сослагательными, как иначе объединить в одно целое все эти как будто, вроде, похоже, может, вероятно, пожалуй, очевидно, как бы, если бы, возможно, предположим, по всей видимости, допустим — все те слова, что всю жизнь определяли поведение большинства известных мне граждан.
,,,
«Почвенничество такая же попытка остановить ход истории, как идеи Льва Толстого. Все, что ведет к разделению, — результат своеволия. Оно дает распыление, разрыв, разлом, разбивает целое на несоединимые части. Это окончательно выяснилось в двадцатом веке. Мы были свидетелями разрыва. Что он нам дал, кроме обнищания физического и духовного? Достоевский, великий провидец, высшая точка девятнадцатого века, сам не мог освободиться от бесов, которые толкнули его прочь от вселенской идеи к национальному отъединению. Наш опыт показал, что мужик Марей, если он не стал “аппаратчиком”, отлично поймет интеллигента, которого выслали в его деревню. Мне случалось пить с ним чай и распивать четвертинку, а разговаривали мы шепотом, чтобы нас не подслушивали стукачи. Мне было легко и с бабами, у которых мужей угнали по той же дороге, что и Мандельштама. Сейчас они рядом лежат в одной яме с одинаковыми бирками на ноге. Никто не отшатнулся от меня, оттого что я еврейка. Антисемитизм спускается сверху и созревает в том котле, который называется “аппаратом”. Между мужиками и мной не было ни трещины, ни разрыва. Нас воссоединила общая судьба, если когда-нибудь разрыв был. И мы до смерти боялись начальства, опричников, аппаратчиков, хозяев, стукачей, подхалимов и разной челяди. У моего друга Поли, что живет в Тарусе, никого не забрали, но она с отвращением показала мне бабу по прозвищу Бухонка, еле передвигавшую толстые, распухшие ноги. Бухонка раскулачивала во всю силу и девчонкой выла от радости, когда господ сбрасывали с моста в воду. Дочь Бухонки устроилась продавщицей в магазине — так заплатили матери за былые подвиги. Дочка приносит из лавчонки что ей вздумается, а мать ест из рук дочери и смотрит телевизор, вспоминая дни былой славы. Пенсию ей получать не за что, потому что она была слишком занята общественной деятельностью, чтобы работать. Рассказывать соседям о своих прошлых подвигах она не смеет и притворяется нищей колхозницей, которую забрала в город хорошо устроенная дочь. Дочку все уважают, потому что она может “подкинуть” дефицитный товар. Внуки на Бухонку плюют».
(Надежда Мандельштам. Воспоминания)1
,,,
«Рассказать бы Гоголю про нашу жизнь убогую…»
,,,
У меня возник вопрос по существу диалога помещика Плюшкина с его рабой:
«На зов явилась женщина с тарелкой в руках, на которой лежал сухарь, уже знакомый читателю. И между ними произошел такой разговор:
— Куда ты дела, разбойница, бумагу?
— Ей-Богу, барин, не видывала, опричь небольшого лоскутка, которым изволили прикрыть рюмку.
— А вот я по глазам вижу, что подтибрила.
— Да на что ж бы я подтибрила? Ведь мне проку с ней никакого; я грамоте не знаю.
— Врешь, ты снесла пономаренку: он маракует, так ты ему и снесла.
— Да пономаренок, если захочет, так достанет себе бумаги. Не видал он вашего лоскутка!
— Вот погоди-ка: на Страшном Суде черти припекут тебя за это железными рогатками! вот посмотришь, как припекут!
— Да за что же припекут, коли я не брала и в руки четвертки? Уж скорее другой какой бабьей слабостью, а воровством меня еще никто не попрекал.
— А вот черти-то тебя и припекут! скажут: “А вот тебе, мошенница, за то, что барина-то обманывала!”, — да горячими-то тебя и припекут!
— А я скажу: “Не за что! ей-Богу, не за что, не брала я...”. Да вон она лежит на столе. Всегда понапраслиной попрекаете!»
(«Мертвые души», глава шестая)
Все в милой беседе ясно, кроме слов Мавры про ее другую бабью слабость, ведь ничего мы о бедной Мавре не знаем, кроме этой нечаянной ее самооценки как женщины свободных нравов. А ведь, поди, это и было одним светлым местом за весь ее бабий рабий век.
Возраст Мавры неопределенен, у Гоголя не сказано, а в экранизации Швейцера ее роль исполняет Мария Виноградова, которую я мальчиком видел в фильме «Звездный мальчик», а потом в великом множестве ролей. Сейчас посмотрел: сто ролей в кино, триста в мультфильмах с ее воистину неподражаемым голосом. А мужем, оказывается, был актер Сергей Голованов, который в те же детские годы впечатлял в роли врага Горелова в фильме «Тайна двух океанов», и вот еще: штандартенфюрер Фегелейн, американец, румынский полковник, немецкий офицер, следователь НКВД, белый генерал, глава иностранной делегации, полковник царской армии, фон Гетц, русский эмигрант в школе разведчиков, посол Великобритании, Вышинский.
И оба уроженцы сел Центральной России, служили в одном театре и похоронены рядом на Хованском кладбище. Как хорошо!
,,,
«Видимая тишина». Гоголь
,,,
«В воздухе, уснувшем и окутанном во мглу, стояла тишина». Чехов.
2025
1 http://mandelshtam.lit-info.ru/mandelshtam/vospominaniya/mandelshtam-vtoraya-kniga/gibelnaya-svoboda.htm
|
