НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

Взгляд ребенка из прошлого века

Глазами ребенка. Антология русского рассказа второй половины ХХ века. — М.: Редакция Елены Шубиной (АСТ), 2024.

Новый коллективный сборник рассказов, выпущенный редакцией Елены Шубиной, заметно отличается от ряда предыдущих тематических сборников редакции наличием обширного филологического комментария к каждому из тринадцати текстов. В предисловии филологи-составители Олег Лекманов¹ и Михаил Свердлов формулируют принцип отбора рассказов для этой антологии: «Основным критерием отбора для нас послужила оригинальность авторского подхода к образу ребенка в тексте». На презентации сборника на ярмарке нонфикшн Свердлов подчеркивал: установка была на то, чтобы собрать и представить предельно различные художественные авторские манеры. Разнообразие авторов действительно впечатляет: Юрий Казаков, Людмила Улицкая², Юрий Коваль, Татьяна Толстая, Виктор Драгунский, Виктор Голявкин, Фридрих Горенштейн, Андрей Битов, Фазиль Искандер, Василий Аксенов, Юрий Нагибин, Валентин Распутин, Людмила Петрушевская. Кроме того, планировались (но не вошли) Виктор Астафьев, Юрий Трифонов, Василий Шукшин.

Четверть века — ощутимая дистанция, чтобы, оглядываясь на век XX (точнее, на его вторую половину), различать среди фигур литераторов силуэты классиков. Приведенный список авторов антологии (благо, среди них и ныне здравствующие) показывает, что решение этой задачи тоже входило в планы составителей. К тому же каждому рассказу предпосланы карандашные портреты авторов, созданные художницей и писательницей Сашей Николаенко; стиль этих изображений, с одной стороны, отсылает к эстетике середины XX века, а с другой — как будто намекает на литературную канонизацию.

В предисловии, ссылаясь на Лидию Гинзбург, составители говорят и о том, что с образом героя-ребенка часто связана «функция остранения окружающего мира». Взгляд на мир глазами ребенка, особенно малыша, — это взгляд впервые, видение чистое, видение-откровение, либо лишенное интерпретаций совсем, либо предлагающее интерпретации-фантазии. Помимо функции остранения, роль ребенка в каждом конкретном рассказе особая, порой загадочная: «В том и состоит главное ноу-хау антологии: следом за рассказами, содержащими загадку ребенка, помещены интерпретации этих рассказов, в которых предпринимается попытка найти разгадку или, по крайней мере, наметить путь к ее нахождению», — пишут составители. Не все филологические пояснения, не все «разгадки» выглядят бесспорными, однако читать их не менее интересно, чем сами рассказы.

Примечательна структура книги: рассказы расположены в последовательности увеличения возраста героев-детей — от младенчества (герою рассказа Юрия Казакова всего полтора года) до юности (героине рассказа Людмилы Петрушевской восемнадцать), то есть собирательный герой-ребенок как будто постепенно взрослеет. Всем известны романы воспитания, а теперь перед нами сборник рассказов постепенного взросления и воспитания. Некоторые из рассказов описывают события вполне конкретного года («Перловый суп», «Уроки французского»), другие не столь буквальны, но по бытовым приметам в них угадывается советское время 1960-х, 1970-х или 1980-х («Поют колеса — тра-та-та», «Мученики сцены»).

Оптику ребенка взрослые писатели моделируют по-разному (и вот об этом можно было бы полнее сказать в комментариях). Первый в сборнике, гениальный рассказ Казакова «Во сне ты горько плакал» задает определенную возвышенную, но и трагическую тональность. Он построен в форме монолога-воспоминания отца, обращенного к сыну; герой-взрослый сонастраивается с героем-малышом в его первовосприятии окружающего, восприятии еще почти бессловесном, но насыщенном ясными эмоциями, взглядами, улыбками. «Ты улыбнулся загадочно. Господи, чего бы я не отдал, чтобы только узнать, чему ты улыбаешься столь неопределенно наедине с собой или слушая меня! Уж не знаешь ли ты нечто такое, что гораздо важнее всех моих знаний и всего моего опыта?» Некоторые рассказы построены как воспоминания героя о каких-то эпизодах из детства: «Перловый суп», «Завтраки сорок третьего года», «Уроки французского» — взгляд на себя-ребенка с высоты прожитых лет. Другие же, наоборот, описывают ситуацию внутри момента, погружая читателя в чье-то детство как в настоящее: «Дом с башенкой», «Выстрел», «Но-га». Особняком стоит финальный рассказ «Новые Робинзоны», справедливо названный комментаторами антиутопией, описывающий условную реальность.

Однако уже первый рассказ (даже одним только своим названием) транслирует идею, что детство — это трудно. Детство дарит не только нежность и свежесть восприятия, но и уязвимость, беспомощность, необходимость сориентироваться в мире и понять правила жизни, порой правила выживания (рассказ Распутина — про голодное детство). Если в одном рассказе наивность ребенка может выглядеть умилительно, а в другом — смешно, то в третьем — опасно. Тема детства проявляется у авторов в разных ракурсах: ребенок и мир, ребенок и родители, ребенок и взрослые, ребенок и сверстники, ребенок и природа, ребенок и игра, ребенок и учеба и даже ребенок и смерть. Героев-мальчиков в сборнике заметно больше, но пара девочек тоже есть. В каждом рассказе у маленького героя своя особая, уникальная атмосфера детства, однако, кроме, пожалуй, короткого, откровенно юмористического рассказа «Премия» (речь идет о премии за костюм лошади и рыцаря на детском карнавале), все тексты так или иначе создают ощущения неопределенности или тревоги.

Татьяна Веретёнова

1 Минюст РФ считает Олега Лекманова иноагентом.

2 Минюст РФ считает Людмилу Улицкую иноагентом.