|
КОНФЕРЕНЦ-ЗАЛ
Книга критика сегодня. Кому? Зачем?
В советские годы книги литературных критиков, включавшие в себя статьи, заметки и рецензии, печатались приличными тиражами. Сейчас такие издания если и выходят, то, как правило, тиражом не более 1000 экземпляров и расходятся преимущественно среди своих. Редакция «Знамени» предложила поразмышлять о роли и значении книг критиков самим литературным критикам, задав им такие вопросы:
1. Нужны ли такие книги сегодня, когда все публикации критиков доступны в интернете в свободном доступе?
2. Что, на ваш взгляд, должно включать в себя подобное издание: все работы критика за конкретный период, только избранное, что-то иное?
3. Расскажите о собственном опыте — своих критических книгах. Какой была их судьба?
Евгений Абдуллаев
(1) Отвечаю сразу: книги литературных критиков нужны.
И они всегда выходили, с момента возникновения критики в современном ее виде. Порой даже томами, как пятитомные «Современные портреты» Сент-Бева. Выпускали книги критики и русские «зоилы»: Греч, Шевырев, Белинский… Но расцвет жанра происходит позже, в первой трети ХХ века. «Далекие и близкие» Брюсова, «От Чехова до наших дней» Чуковского, «Гамбургский счет» Шкловского и сегодня читаются с аппетитом.
С середины тридцатых опускаются сумерки, почти на полстолетия. Нет, и критики были, и отдельные блестящие критические статьи. Но ни одной яркой книги критики не припомню. Острую и яркую критическую статью еще как-то можно было провести через цензурные рогатки, книгу критики — уже нет.
И читатель отвечал законным равнодушием. «Книги критиков, как товар, не обеспечивают расходов, затраченных на его изготовление… — сетовал Корнелий Зелинский в статье “Парадокс о критике” (1960). — Известно ли вам, например, что ни одна книга современного критика на современные темы (я не считаю изданий, связанных с юбилейными датами), я подчеркиваю, ни одна не сумела себя окупить и потребовала дотации?»
Возрождение жанра начинается в 1980-е, особенно — со второй половины. Одна за другой выходят замечательные книги Ирины Роднянской, Аллы Латыниной, Льва Аннинского, Станислава Рассадина, Сергея Чупринина, Натальи Ивановой (список можно продолжать). В 1990-е, правда, было недолгое затишье, связанное с перестройкой всего литературного процесса. Но уже с конца десятилетия — новый, еще более яркий, всплеск. Появляются книги Андрея Немзера, Игоря Шайтанова, Сергея Костырко, Романа Арбитмана, Льва Данилкина, Виктора Топорова...
Где-то во второй половине нулевых — снова спад. Завершается литературная «перезагрузка» начала десятилетия. Меняется место и роль литературной критики. Она вытесняется из активного сегмента медийного пространства: газет, телевидения, глянцевых журналов, сохраняясь лишь в стенах литературного цеха. За его же пределами — только в виде отдельных, точечных резерваций и анклавов, все более сужающихся.
И в какой-то момент, да, казалось, что книга критика уходит в небытие. Процитирую из своей «знаменской» статьи 2012 года «Жестокий фриланс»: «Почти исчез жанр книги критика. Не говорю о цельно написанной книге. Даже собранные вместе уже опубликованные статьи — уходящая натура. Книга критика поэзии — вообще вымершая. За последние пять лет могу вспомнить лишь “Дело вкуса” Игоря Шайтанова и “Мысли о поэзии в нулевые годы” Ирины Роднянской. С натяжкой — “Контексты и мифы” Данилы Давыдова (там еще о прозе). Все».
Но уже через пару лет ситуация начинает меняться. Книгами критиков снова заинтересовались издатели. И не только «Время» (самый постоянный их издатель). Они начинают выходить в «Редакции Елены Шубиной/АСТ». Серию из семи книг литературных критиков, «Лидеры мнений», выпустил «Рипол Классик» (жаль, продолжения не последовало).
За последние десять лет почти все действующие критики успели издать по книге; кто-то даже две. Да, небольшим, иногда почти неразличимым тиражом. Но большими тиражами сегодня вообще — если говорить о серьезной литературе — мало что издается… Да, зачастую в мелких издательствах. Даже в «Ридеро», как Евгений Ермолин и недавно ушедший Сергей Костырко.
Но, главное, эти книги издаются.
Как когда-то написала на своей страничке в соцсети Евгения Вежлян, литературный критик занимается тем, что лепит скульптуры из снега. Согласен. Литературная критика — самый скоропортящийся литературный продукт. Поэзию, прозу можно писать «в стол»; литературную критику — нет. Она отражает литературную современность (и, отчасти, формирует ее) и угасает вместе с ее уходом. Что позволяет литературной критике сохраниться чуть дольше, а не «растаять» через год-два? — Книга.
Соединяя и объединяя собой тексты, каждый из которых писался по какому-то конкретному, злободневно-литературному поводу, книга придает им новое качество. Она как бы вынимает их из эфемерного «здесь и сейчас» и приобщает к «везде и всегда». Книги, разумеется, тоже стареют. Но иначе, чем отдельные тексты в периодике. И не так быстро.
Остается только сожалеть, что многие критики ушли из жизни, не собрав под одной обложкой свои критические статьи. Замечательная Инна Булкина. Замечательный Александр Агеев. Замечательный Михаил Новиков. (Сборники Агеева и Новикова вышли уже посмертно.) Может, не замечательный — но уж точно незаурядный Александр Кузьменков...
Увы, многие из ныне живущих литераторов отошли от литературной критики, тоже не оставив книг. Борис Кузьминский, Мария Ремизова, Михаил Золотоносов, Ольга Славникова, Евгений Шкловский, Майя Кучерская, Дмитрий Бавильский, Анна Кузнецова, Лиза Новикова, Василина Орлова, Сергей Беляков, Олег Кудрин, Станислав Львовский, Сергей Оробий… Замечательные критические тексты писали. Где критические сборники?
Многие из ныне действующих критиков тоже не торопятся «окнижить» свои тексты. Я бы, скажем, с удовольствием прочел критические сборники Андрея Пермякова, Владислава Толстова, Станислава Секретова, Валерия Шубинского, Вадима Левенталя, Елены Погорелой, Игоря Гулина, Анны Жучковой, Андрея Тимофеева, Евгения Никитина (если, конечно, что-то не прошло мимо меня)… Сознательно называю очень разных критиков. Впрочем, остается надежда, что они такие книги выпустят.
«Нужны ли такие книги сегодня, когда все публикации критиков доступны в интернете в свободном доступе?»
Ну, дорогие коллеги, далеко не все. Достаточно, скажем, проглядеть список критических статей Александра Агеева («Новое литературное обозрение», 2008, № 6): там больше половины опубликовано в доинтернетную эпоху, в региональных либо давно исчезнувших изданиях 1980–1990-х, которые разве что в библиотеках, «вороша летописцы», отыщешь…
Да и не все журналы, печатающие литкритику, выкладывают ее в Сеть. Сознательно никогда не выкладывался «Носорог». Первые номера «Транслита» были еще доступны целиком в Сети, потом редакция изменила политику. Перестали полностью выкладывать свои материалы и «Вопросы литературы»; даже те статьи, которые были доступны в «Журнальном зале», оттуда исчезли.
Да и присутствие в Сети тоже может обернуться троянским конем. Сколько интересных критических отзывов скопилось за двадцать лет существования «Национального бестселлера» на его сайте… Закрылась премия — закрылся сайт — тексты исчезли. Говорят, где-то в Сети сохранились какие-то остатки… Не знаю. Когда недавно понадобилось процитировать текст Вадима Левенталя, выложенный когда-то на сайте «Нацбеста», найти его, сколько ни гуглил и ни яндексил, не смог.
Так что нет, нужна именно книга.
(2–3) Кстати — перехожу к вопросу о собственном опыте — именно об этом мне лет десять назад сказал Сергей Иванович Чупринин. И на мое возражение: кому она нужна и кто ее захочет издать? — ответил: «А вы сначала ее составьте; а там и издатель найдется».
Так и поступил.
Выпустил с тех пор две книжки. В первую, «Дождь в разрезе» («Рипол Классик», 2017), вошли статьи о современной поэзии; во вторую, «Как убить литературу?» («Эксмо», 2021), — статьи о литературном процессе 2010-х. Это, кстати, к вопросу о том, что должно включать в себя подобное издание: все работы критика за конкретный период, только избранное, что-то иное. Да, желательно избранное, по тематическому признаку. Плюс внутренняя драматургия, монтаж; все это тоже стараюсь учитывать.
«Какой была судьба этих книг?»
Не знаю... Если говорить о «продажной» составляющей, то, насколько в курсе, тираж и первой, и второй полностью отгружен, на издательских складах не пылится. Тираж первой не помню (последний экземпляр «увели» прямо из домашней библиотеки, и это хорошо); вторая, «Как убить литературу?», вышла тиражом 1200 экземпляров. Не густо, но и не мало, особенно для пандемийного года.
Сейчас неспешно составляю третью, о литературном процессе первой половины двадцатых. Хотя время сейчас такое веселое и непредсказуемое, что вообще трудно что-то загадывать.
Ольга Балла
(1) Обязательно нужны — хотя бы уже в силу ненадежности всего электронного, не говоря уж о зависимости интернета от простого наличия электричества. Нам ли не знать, как безвозвратно исчезают целые сайты с огромными массивами информации (попробуем-ка сегодня открыть сайт, скажем, «Частного корреспондента» или OpenSpace). А бумажная книга всегда с тобой, и ты ее можешь читать хоть в лесу. Это о технической стороне дела. О содержательной стороне: книга, притом именно бумажная, в которой можно видеть разные страницы одновременно, позволяет читателю представить работу интересующего нас автора как целое, усмотреть связи между разными частями этого целого. Не говоря уж о том, что, в отличие от россыпи разрозненных публикаций, книга выстроена, в этой выстроенности есть логика, ее структура — сама по себе некоторая мысль. Даже если книга электронная! Но с бумажной, и помимо того, что она защищена от капризов электричества, во многих отношениях удобнее работать — по крайней мере, человеку, успевшему вырасти в доэлектронную эпоху. Вообще я горячий сторонник того, чтобы у всякой книги были две формы — бумажная и электронная, у каждой есть свои преимущества.
Это с читательских позиций. А вот с позиции авторской: когда начинаешь такие книги собирать, и сама лучше видишь, что понаписала и как это все между собой связано (это не только сохранение понаписанного, но и форма рефлексии, способ самопонимания: видишь, в какую сторону смещались твои интересы, как менялись твое мышление, воображение и речь. Это как дневник, но лучше дневника, потому что в таких текстах ты не застреваешь на себе, а думаешь о литературе и культуре в целом). Если просто рассеиваешь свои тексты по просторам интернета, они забываются. При каждой из попыток собрать книгу обнаруживалась прорва забытых текстов. Собирать книги и придумывать им структуру — очень увлекательное занятие, вроде собирания паззла, но гораздо интереснее. И вообще как-то уютно, когда все это потом стоит у тебя на полке, ты можешь это пощупать и утешаешься мыслью, что все хоть немного не зря.
(2) Я думаю, допустимы все названные варианты — и еще не названные (скажем, работы, связанные какой-то общей темой). И чем больше тут будет разнообразия, тем лучше.
(3) На сегодня у меня есть три изданные критические книги: «Пойманный свет: смысловые практики в книгах и текстах начала столетия» («Литературное бюро Натальи Рубановой», 2020), «Библионавтика: выписки из бортового журнала библиофага» («Совпадение», 2021) и двухтомник «Дышащий чертеж: сны о поэтах и поэзии» («Литературное бюро Натальи Рубановой», 2021). Судьба их видится мне счастливой, они были и замечены, и прочитаны, и обсуждались в интервью с разными интересными собеседниками, а «Библионавтика» и «Дышащий чертеж» даже удостоились некоторых наград: за «Чертеж» я получила в 2023 году «Неистового Виссариона» за вклад в развитие критической мысли, а «Библионавтика» в 2024 году угодила в шорт-лист премии «Чистая книга». Все это удивительно, лестно и радостно.
С тех пор успела собраться еще одна книжечка с большой критической компонентой, ждет издания, и собираются параллельно две, при собирании которых обнаруживается та самая забытость множества текстов — и возможность разного складывания в структуру тех, что вспомнились и нашлись. Очень надеюсь на их прекрасное будущее.
Сергей Боровиков
(1) Вопрос неправомерен как обращенный к изданиям книгой литературной критики, тогда как относится он к изданиям книг в эпоху всепроникающего интернета. Зачем и кому нужны книги? Ну, например, тем, кто хочет читать не с экрана, а с бумажной страницы. И таких не просто много, а все больше. Еще то, что при всей глобальной всеохватности Сети туда далеко не все сочиненное, выдуманное или пережитое попадает, что относится прежде всего и по преимуществу к документам.
(2) Вопрос лукав и предполагает выбор-отбор текстов, только вот кем? Если подразумевается сам автор, то хозяин — барин, которому хочется… хрен его знает, чего ему хочется, и сыграет роль отношение к себе любимому. Или нелюбимому. В любом варианте здесь правит бал тщеславие или гордость, горделивость, гордыня, претенциозность, самолюбие, обидчивость, амбиция… Это ко всем, а у критиков опасность или, напротив, приманка при переиздании текста содержится не столько в имени критика, сколько в том имени, на котором некогда потоптался критик.
(3) И о собственном опыте.
Вот список двадцати двух моих книг: «Сегодня и вчера» (1975), «Перекресток традиций» (1979), «Отзывчивость» (1981), «Алексей Толстой. Очерки» (1982), «Алексей Толстой. Очерки жизни и творчества» (1984), «Ясный талант» (1986), «Разумная душа» (1988), «Замерзшие слова» (1991), «Сказка про тучаток» (1992), «В русском жанре» (2003), «Двадцать два» (2011), «В русском жанре. Из жизни читателя» (2015), «Серапионы и тараканы» (2017), «Пробел» (2018), «Шрифт» (2018), «Заклад» (2019), «Про вино» (2019), «Пустая полка» (2019), «Антон Палыч» (2019), «Крюк» (2020), «Запятая» (2020), «Веселые поминки» (2021).
Все сопряжены с разными воспоминаниями, бывало, что я ими делился, как об издании «Отзывчивости» в статье «Единомышленники» («Знамя», 2021, № 2) или о «Сказке про тучаток» («Печаль дворов», «Знамя», 2013, № 11) и др.
В первой книге было 126 страниц, тираж 5000 экземпляров, в последней — 205 страниц, тираж 50 экземпляров.
Самая толстая — «Двадцать два», так что покойный Рома Арбитман назвал свою рецензию числом ее страниц — «Пятьсот девяносто две!»
Самый высокий тираж, вероятно, был у книг об Алексее Н. Толстом — 50 000. Неестественно высокие советские тиражи были приняты для того только, чтобы заявлять, что у нас якобы самая читающая в мире страна.
Шевкет Кешфидинов
(1) Листая в РГБ заметки некоторых советских критиков (К. Зелинского, например), каждый раз задумывался, по каким библиотекам и фондам расходились их книги, напечатанные тиражом 20 000 экземпляров? Причем схожими объемами немало кто мог похвастаться... Видимо, куда-то расходились, раз печатали, верно? Что касается дня сегодняшнего, то, пожалуй, лишь у самых маститых критиков остается возможность быть изданными. Среди них: С. Чупринин, Н. Иванова, М. Эпштейн, О. Балла, Д. Давыдов... Вопрос современных тиражей мы не рассматриваем, оцениваем только факт публикации. Нужны ли такие книги сегодня? Безусловно. Зачем, если все публикации критиков доступны в интернете в свободном доступе? Все да не все, это раз. Интернет, если заметили, частенько работает с перебоями, это два. Потом — критические заметки, разбросанные по периодическим изданиям или даже представленные в «Журнальном зале», не дают того обобщающего эффекта, на который способны, когда собраны под одной обложкой. Такие бумажные книги нужны самим критикам, историкам литературы и литературоведам, студентам, изучающим литературный процесс, и, черт побери, простому читателю! Ну, невозможно разобраться в этом ревущем, бушующем, безумном литературном потоке без помощи посредников, коими, кто бы что ни думал, критики служат (часто почти на безвозмездных началах, то есть по любви).
(2) Будь я издателем (приди подобная блажь в голову), то настаивал бы на такой композиции книги критика: лучшие статьи за определенный период. Предположим, самые дельные публикации за пять лет. Печатать абсолютно все не вижу смысла, у всех бывают удачные дни и дни без солнца. Самокритика и отбор — наше главное оружие. Сам с интересом читал бы сборники статей о нашумевших книгах прошедшего года. Возможно, о премиальной литературе (кто-то же должен объяснить, почему там движение, за редким исключением, по кругу идет). Сборники, где собраны критические статьи на определенный жанр (на рассказы, как вариант), уверен, также нашли бы своего читателя.
(3) Что касается личного опыта. У меня в активе есть книга «Interview: искусство, творчество, судьба». Это сборник 2020 года, где представлено 25 интервью с деятелями культуры и искусства, сделанные мной за несколько лет для «Культурной хроники» и других изданий. Отвечая на разноплановые вопросы, художники, писатели, кинематографисты делятся не только опытом профессионального и жизненного становления, но и проговаривают важные приметы времени, в которое выпало жить и работать. Я очень дорожу этой книгой, ее тепло приняли читатели, она неплохо продавалась, даже принесла мне единственную профессиональную награду, но в общем — это была авантюра, на которую в 2025 году я не решился бы. Хотелось бы мне книгу собственных рецензий? Очень. Найдется ли издательство, готовое такую книгу подготовить? Без понятия. Давайте будем считать, что благодаря вашему опросу я высказал Вселенной мысль, а литературный бог сделал пометку напротив моей фамилии.
Александр Марков
(1) В советское время книга критика не была просто представлением избранных сочинений: это была вершина системы, в которой создавались, например, книги о современных писателях, равно как и о здравствующих популярных артистах, кинорежиссерах или певцах. Это были не биографии, а что-то среднее между школой литературного мастерства и спортивной тренировкой: посмотрите, как ярко наш современник делает то, чему вы должны еще научиться. Книга критики тогда оказывалась куполом такого здания: можно сказать о достижениях уже не только отдельного заслуженного писателя, но и всей литературы. Это как «Советская комедия за 50 лет» или «Новые симфонии — новые вопросы» (условные названия) — литературная критика не отличалась от цирковой или музыкальной. Это были инструктивные книги, относившиеся ко вполне доступным журнальным публикациям примерно как «Книга о вкусной и здоровой пище», образец общепитовского нормирования частной кухни, — к вырезкам рецептов из газет.
Вероятно, последней книгой такого типа был сборник «Парфянская стрела» (2005) Льва Данилкина. Основная мысль этой книги проста — наконец, восстановлен советский уровень литературного производства, по разнообразию и качеству продукции, литературный общепит. Но выходившие в последние годы сборники критических статей, от Галины Юзефович до Льва Оборина, устроены иначе. При глубоких различиях Юзефович и Оборина как критиков, в центре статей — удивление тому, что существует и такая литературная форма, что оказалась возможна и такая книга, и не просто возможна, а уже приобрела множество читателей. Здесь книга — собрание удивлений, и книги критиков совпали с мейнстримом нон-фикшн книг, объясняющих все, например, создание Вселенной, антропогенез или причины фрустрации. Переход от культурной истории отдельных явлений, «история тоски от античности до барокко», к когнитивистике культуры, «откуда берутся наши эмоции, какие они у других приматов и как ими управлять», и стал рамкой этих книг. Поэтому дело не в доступности в интернете, а в том, как здесь легла складка книжного рынка. Нужны они или нет — все равно будет решать издательство, исходя из рентабельности.
(2) Здесь хочется представить идеальную книгу, где кроме опубликованных статей будут рабочие материалы, куар-коды на устные выступления и прочее, даже фотографии заметок на полях. Можно вспомнить, что очень часто, например, старорежимные русские профессора высказывали заветные мысли в каких-нибудь случайных рецензиях или заметках, где ты не застегнут на все пуговицы и можешь пойти дальше привычных представлений, «Опавшие листья» Розанова, по сути — оседлание этого приема. В.В. Бибихин говорил как-то, что сноски у Гегеля иногда интереснее основного текста — в них он не излагает философию, а прямо обращается к ней. Вот больше всего хотелось бы книги критика, где не изложение прочитанного, а прямое и неожиданное обращение.
(3) О своде критики я не думал, потому что большую часть мыслей о литературе я высказываю в колонках или научных статьях, их трудно поставить в книгу. Несколько сводов я издал сам, на «Ридеро», такие как «Теоретико-литературные итоги первых пятнадцати лет XX века», «Историческая поэтика духовности» или «Пальмы Сиона: 42 этюда об экфрасисе в поэзии». В них я рядом размещал литературную критику, эссеистику и краткие сообщения, то есть заметки о каком-то одном слове или образе. И именно они получили ответную критику — отзыв самарской исследовательницы Анны Синицкой на первую1, Ольги Балла на вторую2, Ольги Балла и ижевской исследовательницы Татьяны Зверевой на третью3. По тому же принципу создана моя книга «Как начать разбираться в искусстве», где я в поэзии, в том числе современной, и философии нахожу ключи к устойчивым сюжетам живописи, но она привлекла меньшее внимание. Но еще не вечер!
1 Синицкая А. «Августин смотрит вбок»: опыт теории как скольжения взгляда // Цирк «Олимп». 2016. № 20 (53).
2 Балла О. К богословию неявного // Октябрь. 2016. № 5.
3 Зверева Т. Еще один этюд об экфрасисе // Вестник Удмуртского университета. Серия «История и филология». 2018. Т. 28. № 2. С. 298–300.
Валерия Пустовая
(1–2) Антология, сборник критики — жанр любимый, коллекционный. Очень непрактичный, адресованный той самой вечности, до которой не то что статьи критиков — а и сами объекты их профессионального размышления не доживают. У книг критики есть область применимости — но очень узкая: для студентов-филологов, вузовских исследователей современной литературы, таких же критиков. Для историков недавно еще современной литературы — тоже.
Но такие книги нужны. Их издавать бы помалу — но чаще, разнообразнее. Обожаемый мною образец — книга «Все о Сенчине», куда были собраны избранные критические высказывания о писателе. Очевидно, с тех пор как эта книга вышла, появились новые существенные суждения, книгу стоило бы обновить. И издать подобные антологии критической мысли о других ведущих авторах. Наподобие знаменитой серии «Pro et contra», только — про современников.
Зачем это нужно? И кому? Тому же узкому кругу читающих, обдумывающих текущую литературу. Может быть, и убежденным поклонникам писателя — а у нас все же есть писатели, про которых можно сказать, что у них и поклонники есть, и почитатели, и постоянные исследователи.
Такие книги показывают разнообразие трактовок, ходов мыслей. Заставляют искать в себе ответное «pro» или «contra». А это важно не только для понимания отдельного писателя. Но и для понимания литературы и самой природы чтения. Заложенной в них бесконечной индивидуальности восприятия.
Не думаю, что интернет может заменить отчетные или концептуальные сборники статей, рецензий критиков. Тем более не заменит антологии критики на какую-то тему. В интернете критическому тексту легче затеряться, пропасть.
Например, пугали, что исчез богатый рецензионный фонд премии «Нацбест». Я, правда, как-то вышла на сайт премии и нашла, что искала. А издали бы книгу — с удовольствием купила бы и время от времени обращалась к ней. Живая, эмоциональная история чтения.
Или другой пример — сберегательный фонд критики в виде ежегодного длинного списка номинантов на премию «Неистовый Виссарион». Чтение самого этого списка вызывает чувство и радости, и неловкости: сколько упущено, потому что рассеяно по самым разным площадкам. Премиальный список собирает часть критических публикаций в интернет-антологию.
Еще книги — то, что остается, человеческий портрет, мыслящий голос. Отдельные статьи, рецензии не дают этой глубины восприятия. Нужны авторские сборники статей, рецензий, эссе, чтобы охватить человека, понять принципы, критерии, идеи, в свете которых он читает, оценивает и трактует современную литературу.
(3) У меня вышли две книги критических статей и эссе. Вышли в ту пору, когда я еще питала иллюзии, что могу обратиться в такой книге к кому-то за пределами круга специалистов. Размышление о литературе все-таки обращено к тем, кто литературу создает или мыслит. Если критик хочет обратиться к более широкому читателю — тогда в критике должен появиться и более широкий сюжет, и более прагматичная задача, нежели осмысление природы и движения литературы.
Александр Чанцев
(1) Безусловно нужны. Скажем, если я хочу перечитать эссе Александра Гольдштейна, не будь его книг, мне бы пришлось отправиться в библиотеку в поисках подшивок. С современными, которые якобы в интернете, еще хуже. Мы уже убедились и даже обсудили в одном из прошлых опросов, что интернет-издания постоянно закрывают(ся), перестают выходить, меняют хостинг (невалидные ссылки), и прочее с ними случается. Соответственно, если у издания нет дублирования на бумаге (оптимальный вариант), то и подшивок нет, текст исчез, умер, его нигде не найти. (Искать его перепечатки на еще живых сайтах или как-то извлекать из кэша — занятие пыли подшивок в библиотеке подобное, но более ненадежное.)
(2) Каждый автор/публикатор решает для себя сам. Имеют право на существование как the best hits, избранное, погодные издания (такую стратегию выбрала для себя Ольга Балла, один из ведущих наших критиков), так и любые другие, вплоть до неиздания автором при своей жизни (критика, в отличие от той же поэзии, в среднем хорошо настаивается со временем, а уж показательна и научно интересна всегда).
И здесь, конечно, будет семантически нагружено с перевесом все — и принцип отбора, и рубрикация, и даже какие-то неизбежные повторы мыслей, имен и цитат в разных текстах. Если тестология как наука практически умерла вслед за бумажными черновиками (опять вопрос цифры и бумаги!), то хотя бы этот хлеб для мыслей у нас еще есть.
(3) У меня было три подобных опыта. «Литература 2.0: статьи о книгах» вышла в «Новом литературном обозрении» в 2011 году. Она сложилась как-то сама — академического толка, иногда довольно объемные, статьи. Книга «Когда рыбы встречают птиц: люди, книги, кино» («Алетейя», 2015) тоже составилась, как мне кажется, вполне цельно: это была мультимедийная книга, там было довольно много свободных эссе, кроме литературы, о кино и музыке, такое интеллектуальное единство трех жанров, unitа aristoteliche новых времен. Третья книга, «Ижицы на сюртуке из снов: книжная пятилетка» («Алетейя», 2020), была действительно отчетом за пятилетку, большим, в 700 страниц. На такой режим, протокол — сборник раз в пять лет — я как-то естественным образом и вышел (а иначе, давно решил я для себя, книги не стоит и издавать — только когда появилось желание, потребность, какой-то контур-эмбрион уже стучится в голове ножками и просится наружу, стоит включать компьютер и садиться за файл). Сейчас уже второй месяц сижу над составлением «книжной пятилетки-2».
И не для хвастовства и product placement’a ради, а об этом известном мне «кейсе». Я всегда думал, что никому это не нужно. Думаю так и сейчас — нужно единицам (да, на них все и держится, то хрупкое и ветхое здание мысли, ради которого все и затевалось, но), в математическо-социологической разверстке, близким к никому. Однако же, например, с первой книгой я долго, больше пяти лет, не интересовался авторскими отчислениями. Тут, заехав в редакцию по другому делу, зашел в бухгалтерию и для порядка, из чистого контролфрикства спросил. Оказалось, мне причиталась, набежала вполне интересная сумма. Кто-то (кто?) все эти годы покупал эту книгу. Третья книга принесла мне премию Андрея Белого. А из второй, познакомившись с Артуром Аристакисяном на вечере памяти Евгения Головина, я решился послать ему эссе о нем (вежливо поблагодарив, Аристакисян, по-моему, так это эссе и не прочел).
|
