НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

Цирк уехал

Мария Степанова. Фокус. — М.: Новое издательство, 2024.

Читаешь новую прозу Марии Степановой — и будто смотришь кинокартину из прошлого в духе Антониони. Следишь за героиней, за ее отделением от самой себя, от языка, который она считала/считает родным. Это история побега, но побег условный: когда внутри тебя все бежит от зверя, а движения в реальной жизни замедлены до предела. Кто я, где я, почему я? Без имени, одна буква М. не в счет, без телефона, он разрядился, и нет сил, а главное, мотиваций его заряжать, и даже книжный фестиваль, на который едет героиня, не побуждает ее делать это. Зачем вся эта мишура, если писательница давно ничего не пишет, все написанное в прош­лом, за чертой, все номинально, снова лживо, не соответствует наступающей на тебя реальности?

Героиня видит прекрасного мужчину с аккуратно заколотыми волосами и думает, что вот он — излюбленный поворот сюжета, манок для курортного романа (и в жизни, и в жанре), когда ты не обязана знать ничего о человеке и смотришь на него как на прекрасный фасад великолепно выстроенного (сложенного) здания (тела) и не хочешь задаваться вопросом, что же там внутри. Это свобода безрассудства, когда можно забыться, отделиться от себя, приблизиться к тому ощущению, к которому и стремится героиня. Но нет. Прекрасный мужчина с аккуратно заколотыми волосами знает о ней больше, чем она о нем. Он сразу узнал в ней известную писательницу, и это определило все его мысли и мотивации.

«Фокус» написан на русском языке. На том языке, от которого героиня пытается отделится. И смею предположить, что замысел обретет полноту своего воплощения, когда текст будет переведен на другой язык, тогда и произойдет тот самый фокус, смена фокуса.

Поезд, на который должна была успеть пересесть писательница, отменен. Таксист, казавшийся тем самым человеком, от принимающей стороны, на деле — посторонний человек, ничего не знающий о героине и о деталях ее дальнейшего маршрута. Цирк, в котором она заменила отсутствующую ассистентку, участвуя в эффектном распиливании тела бензопилой, уехал.

Но ведь фокус случился. Героине удалось эмбрионально поджать под себя ноги, сохраняя при этом положение шеи, будто бы этот порядок действий она проделывала изо дня в день, из представления в представление. Треск бензопилы, кривая постановочная улыбка, глаза на выкате от предстоящей резни, и часть тебя, где остались сиротливо выглядывать красные сапожки, отъезжает под гром аплодисментов  от тебя в сторону. Ты ополовинена, поделена как клетка, пройдя через ужас от возможности исчезновения, ты становишься новой. Но фокус всегда предполагает возврат к исходной точке, к подобию целостности, две части героини вновь соединяются. Вновь взрыв аплодисментов, она, теперь уже в статусе циркачки, кланяется и почти твердо стоит на арене. А завтра — завтра будет новый день, переезд, и новый город, и тот же самый фокус, цирковая рутина, верно поджатые колени, имитация чуда, жизни, себя. И первозданность, немыслимость сценического чуда будет стираться от ежедневных повторений одного и того же. Это все очень напоминает жизнь, ее устройство, и здесь не так важно, какой исторический контекст вокруг, это какая-то базовая обретаемая с годами усталость, которую не каждый старается преодолеть.

Центральным и поворотным эпизодом «Фокуса» становится момент, когда героиня и все тот же прекрасный мужчина (она еще не знает, что он знает о ней больше, чем ничего) оказываются в замкнутом пространстве-квесте, комнате, из которой при помощи верно подобранной последовательности ключей им предстоит выбраться. Это глобальная метафора катастрофы, в которую мы все вписаны: кто опосредованно, а кто вблизи горячих и горящих точек. Можно биться о стены, искать возможности выхода из безвыходности, тратя последние силы и нервы, а можно вы­ждать, взять паузу, тайм-аут, не отделяясь ни на минуту от предлагаемых обстоятельств, не забываясь, наблюдать и ждать, молчать, создав иллюзию отсоединения от родного языка. Даже если ты находишься в пасти у зверя и он все еще каким-то чудом не сглотнул тебя, надейся, что стиснутые клыки разомкнутся не для поставки новой партии узников, а так как дрессировщик открывает пасть льву и опускает туда свою голову, и ты в результате этих спасительных манипуляций сможешь выбраться на волю. Вот это будет фокус так фокус. Всем фокусам фокус.

Денис Сорокотягин