НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

Испытание виртуальным чудом

Шамиль Идиатуллин. Бояться поздно. — М.: Редакция Елены Шубиной (АСТ), 2024. — (РЕШ: Страшно интересно).

Роман о геймерах, казалось, закономерен после пандемии. Герои нового романа Шамиля Идиатуллина — противоположность всегда экстравертным стримерам-летсплейщикам, которые показывают искусное прохождение игры (слов из цифровых субкультур, сразу скажем, бояться не надо, автор их объяснил в сносках). Это интроверты, которые тестируют игру с дополненной реальностью и подтверждают, что она работает. Пандемия, несмотря на то что пообещала вещание на всю вселенную, расцвет виртуальных лекций и спектаклей, превратила нас всех в интровертов, проверяющих робко, нет ли перебоев в связи на деловом совещании и хорошо ли ты выглядишь перед камерой. Какое вещание на всю вселенную — за своей бы комнатой уследить!

Если кратко передавать идею романа «Бояться поздно» — это история похода игроков на виртуальный спектакль. Таким спектаклем оказывается их телесная жизнь, где нужно есть, спать, перемещаться в пространстве и, главное, никогда не опаздывать. Но в спектакле всем предстоит умереть, как в пьесе Венедикта Ерофеева «Вальпургиева ночь, или шаги командора». От чего — от просроченной пищи (на самом деле опасная пища — самый убедительный символ в романе, примерно как аспирин в романе Сальникова о Петровых в гриппе или как мусоросжигательный завод в романе Идиатуллина «Бывшая Ленина»), от падения с лестницы, обморожения или попадания под электричку — на протяжении всего романа эти возможно­сти переключаются.

Поэтому рецензия на роман может содержать сколько угодно спойлеров: все равно, почему и как погибли или не погибли герои, или погибли их виртуальные аватары, а с ними все хорошо, можно понять, прочитав весь роман и обратив внимание на все детали, на сами интонации героев и на то, когда у героев появляется характер. Никакой спойлер не передаст интонаций, тем более — момента появления характера.

Организация романа несколько сбивает с толку. Главные героини романа, за­стенчивая Аля и увлеченная Алиса, несколько раз вспоминают «день сурка», бесконечное воспроизведение. Таков образ бессмертия, объясненного другому, которого надо ободрить тем, что все можно переиграть. Такое объяснение бессмертия, как манипуляция, предполагающая в другом человеке в меру страшащегося и в меру надеющегося субъекта, и выступает вроде бы ключом к сюжету. Роман вроде бы о том, как все мы боимся смерти и надеемся выжить и поэтому нуждаемся в виртуальном опыте многих жизней. Но это ключ ложный.

На самом деле тема романа — бессмертие, объясняемое себе, а не другому; роман как раз о той кафкианской двери, которая предназначена только для тебя, а не для другого. Это не о виртуальных девяти или 9К (9000) жизнях, но о твоей, единственной, реальной. О твоем благоговении перед своей же жизнью, в котором ты забываешь о своем же характере.

Герои в эту дверь уже вошли: за ней оказалась ситуация виртуальной множественности. Кому суждено утонуть, тот не сгорит. Только эта виртуальная множественность включает гораздо больше возможностей погибнуть, чем обычная жизнь, — хотя бы потому, что в центре мира геймеров оказывается кладовка-лаборатория, которая не может быть переведена в дополненную реальность, которая и есть готовая смерть. Она — склад тревоги, ключи к которой подбирают не только герои, но и их антагонисты из группировки убийц. Сериал «Очень странные дела», кстати, упомянут в романе.

Тем самым, идея романа тоже ясна: игровая реальность не может быть чистым спортом, всегда есть какие-то ключи к ней, и обладающий ключами вдруг оказывается властен над жизнью других. Путь от простого владения сценариями к уничтожению ставших ненужными в этих сценариях короче, чем мы предполагаем, надеясь на то, что и в бандите есть какое-то доброе смущение. Идиатуллин лишает нас этой надежды.

В этом смысле роман отзывается и на «Слово пацана» — этот кинопроект тоже упоминается в романе. Ведь на самом деле «Слово пацана» — не просто о вступлении в банду растерянного интеллигента-подростка, а о том, что сами сценарии жизни «чушпана», этого подростка и многих других, уже были включены в набор сценариев, которыми владеет банда. «Чушпаны» осваивают профессию, узнают город и его возможности — бандиты уже освоили и присвоили все, они держат в своих руках не только денежные потоки, но и сами представления об уважении и успехе.

В романе Идиатуллина власть над сценариями — это продолжение культуры NFT, невзаимозаменяемого токена. Для него этот токен — вовсе не нейтральное владение, не переходящий приз. Наоборот, это некоторое заявление, некоторая власть, некоторая возможность контролировать какое-то пространство сделок и статусов. NFT предстает своей дурной стороной, как новое «слово пацана», заменяющее все договоренности и клятвы. Литература может этому сопротивляться только подробным описанием самих договоренностей с реальностью: со своим телом, со своим прошлым, с настоящим, с протеканием времени — когда ты следишь за минутами, а когда за секундами.

Но, конечно, роман Идиатуллина, как и предыдущие, — вовсе не только социологическое исследование. Аля выполняет в новом романе писателя ту же функцию репортера, что и, например, Артур в романе «Город Брежнев» и Аня в романе «До февраля». Это особый герой, изначально восторженный и потому не наделенный какими-то запоминающимися чертами, который вовсе не обязан быть надежным рассказчиком и иногда оказывается ненадежным рассказчиком. Но он всегда транслирует честные договоренности с реальностью.

Другие герои чем-то увлечены, от спорта до любви, и перестают видеть все вокруг, становятся полностью ненадежными рассказчиками. А такой транслятор — относительно надежный рассказчик, умеющий честно договариваться даже с собственной природой, с собственным страхом или собственной замкнутостью. Мастер договоренностей и позволяет понять характеры других героев.

Понимая нелепую Алю, мы понимаем и целеустремленную Алису. Сама по себе целеустремленность еще не составляет характера — но после общения с героем, умеющим договариваться и чувствовать время, целеустремленный человек становится характерно наблюдательным и характерно внимательным. Благодаря восторженной героине мы лучше понимаем и всех молодых людей, и их своеобразный чумной Декамерон, хотя исключительно с пристойными историями и пристойной игровой реальностью, где для непристойного просто нет достаточно высокого разрешения камеры. Непристойное распадается на квадратики, а пристойное позволяет все же опередить злодеев, подобравших виртуальный ключ к кладовке.

В глазах тех, для кого Идиатуллин — писатель, пишущий о подростковых бандах и выживальщиках, летописец нескольких эпох, этот роман будет примером того, как могло быть прожито несколько эпох в короткие два года пандемии и NFT, хотя действие происходит ближе к нашим дням, и NFT для героев уже каменный век. Тем, для кого Идиатуллин — своеобразный философ, пишущий о том, как мало времени требуется, чтобы маятник качнулся от добра к злу и наоборот, этот роман покажет, что зло не всегда наказывается с отсрочкой, иногда оно может быть наказано сразу. Божии мельницы мелют медленно, но чудо испытывает людей немедленно.

Александр Марков