В Россию, на Марс… Стихи. Мария Игнатьева
Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации
№ 10, 2024

№ 9, 2024

№ 8, 2024
№ 7, 2024

№ 6, 2024

№ 5, 2024
№ 4, 2024

№ 3, 2024

№ 2, 2024
№ 1, 2024

№ 12, 2023

№ 11, 2023

литературно-художественный и общественно-политический журнал
 


Об авторе | Мария Юльевна Игнатьева (Оганисьян) родилась в Москве. Поэт, филолог. Книги стихов: «Побег» (1997), «На кириллице» (2004), «Памятник Колумбу» (2010). Очень давний автор «Знамени», публикации в журнале: «Стихи, присланные из Испании» (№ 4, 1997); «Окончательный вариант» (№ 9, 1999); «Деревушка в каталонских Пиренеях», ( 9, 2002); «В праведных и неимущих» (№ 8, 2004); «Барселона» (№ 6, 2008); «Ангелы в тёмных шалях» (№ 10, 2017). С 1990 года живет в Барселоне.




Мария Игнатьева

В Россию, на Марс…

* * *

Вот было вроде существо,

как сердце млело, боже правый,

а что осталось от него —

серёжки с капелькою лавы.


Упал-пропал осенний лист,

прощай, вулкан, покойся с миром,

пока, вернувшийся турист

с любви дешёвым сувениром,


я удивляюсь, вдруг наткну-

вшись на него спустя полжизни:

как безнадёжны — ну и ну —

и жизнь, и ужасы в отчизне.



* * *

Под шагами звук глухой,

что пытается остаться

прошлогодней шелухой

от проснувшихся акаций.


Наверху зелёный шум,

как на Троицу епископ,

разнаряжен и угрюм,

с птичьим щебетом и писком.


Что мне душу бередит

в полдень ласкового мая?

Что без умолку трещит,

точно Шульман заводная?


Это жалость — пей до дна —

с юности не утихает:

скоротечная весна

днями жизни истекает.


Как и было до сих пор,

цели нет и исцеленья.

Для чего ж тогда сыр-бор

мимолётного цветенья?


Для чего же на Страстной

было плакать и тесниться,

тень за тенью по одной

проползать под плащаницей?


Где чужие, где свои?

В рамках временной разрухи

ничего, кроме любви,

ничего, кроме разлуки.



* * *

Серо-советское так неразборчиво

помню быльё.

Пятиэтажку на улице Обручева,

вот её.

Тени — не более,

память стопы:

бугры линолеума.

Мышки, клопы.

Всё как-то сгинуло в пепельных сумерках,

вижу — вот

прошлое было, да сплыло, да умерло,

лишь живой


голос вдруг вырвется из-под земли:

«Бояре, а мы к вам пришли!»*



* Имеется в виду русская народная игра «Бояре, а мы к вам пришли!».




* * *

Расслабленно и горделиво

мужик, что твой тореадор,

в час пик вечернего отлива

идёт на красный светофор.

Ещё душа не околела,

она с бессмертием на ты,

раз ей и море по колено,

и близко чувство правоты.

А рядом — вечности десантник —

с корзиной радостных вестей

в теньке стоит пятидесятник

с пятидесятницей своей.

Вот это ракурс идеальный:

диагонально, с двух сторон

на фоне арки триумфальный

триумф триумфу шлёт поклон.

Там хор машин гудит герою

на все лады: olé olé,

а тут уже не за горою

и царство божье на земле.

А я стою, такая цаца,

я разучилась побеждать,

и рада бы ретироваться,

да только некуда бежать.



* * *

В южном городе весна

сквозь хтонический, охранный

дух бензина не слышна,

вся в клубах марихуаны.


Вместо выспренних существ

страшных, чистых, шестикрылых,

обретавшихся окрест,

наблюдаю птичий рынок:


прилетели посмотреть

стаи воронов и чаек,

чу, восторженная трель

любопытных англичанок.


Город лопнул от гостей

и дышать как будто нечем,

но пронизан до костей

счастьем птичьим, человечьим.


Всё же жалко мне до слёз

мёртвого средневековья,

где с креста смотрел Христос

на разбойника с любовью.



* * *

В глухом туннеле, как в могиле,

застрял нечаянно поток

измученных автомобилей,

и хуже выдумать не мог


Такие пакости нередки.

Гудки глушат, и свет слепит.

Водитель слева от поэтки,

как кукла, челюсти сцепил.


Где всё? Какое «крибли-крабли»?

Былые дни накрыла мгла —

и степь не та, и те же грабли,

и как чужая жизнь прошла.



Волейбол на пляже


         В.С.


Гляжу с весёлой колокольни

на первый тёплый божий день.

У каждой сетки волейбольной

своя отчётливая тень.


Будь я художником, то я бы

изобразила, как светло

чернеют ямы здесь, но ямбы —

моё прямое ремесло.


И я, чтобы услышать фразу

в размер и рифму, как люблю,

стихи невидимые глазу —

движенья воздуха ловлю.


А он навеял в одночасье

слова про чёрные лучи,

и сердце прыгает, резвяся,

как эти рыжие мячи.



* * *

                            Нет, не тебя так пылко я люблю…


Давно не милы — ни лицо, ни слова —

Меж нами крутые воздвигнуты стены.

Чего ж я глазею в ночи, как сова,

Во тьму, различая знакомые тени?


Тот дом и те горы, хотя бы разок

Ещё их увидеть до смертного часа.

Мне ревность угрюмое сердце грызёт,

Как крыса кусок голубиного мяса.


О нет, не тебя я желаю вернуть,

Но прошлые дни в пиренейской долине,

Где нынче к другой ты склонился на грудь,

И где моё сердце стучит и поныне.


Ну, бьётся и бьётся, гони его прочь —

В Россию, на Марс или к прадедам, скажем.

Туда, где к нему приближается ночь

Вполне роковым и доступным пейзажем.



* * *

Как будто всех сюда свистали,

хоть из дому не выходи.

Бредут рассеянные стаи

охотников на Гауди.


Но среди ярких и безликих,

как модернистское яйцо,

вдруг сквозь безумие окликнет

иное девичье лицо.


В кольце гогочущих подружек

глядит куда-то в никуда

так тонко, нежно и недужно,

как только в лучшие года.


Цветные тени на планшете

в живую жизнь перенести —

подруг, родителей и эти

достоприме-печальности,


Но нет: на плоскости экрана

лишь отражения теней,

И удивляешься, как рано

здесь показали правду ей.




Пользовательское соглашение  |   Политика конфиденциальности персональных данных

Условия покупки электронных версий журнала

info@znamlit.ru