НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

Город как искусство

Дмитрий Фалеев. Книга про Иваново (Город incognito). — М.: Новое литературное обозрение, 2023. — (Письма русского путешественника).

«Не стремитесь подробно описывать каждую достопримечательность. Сконцентрируйтесь на самых необычных — экспозиции с редкими экспонатами, авторские кофейни, рестораны с особыми фирменными блюдами, культовые для города объекты, характеризующие его историю и современность», — так советуют в интернете авторам, решившим написать свой путеводитель по городу.

Книга Дмитрия Фалеева о его родном городе Иванове как будто посвящена всему тому замечательному, что постоянно остается за пределами туристических путеводителей, всему тому обычному, что делает любой город живым, тому, ради чего я бы, например, с удовольствием отправился в Иваново. Тому, что не является объектами. Этакий минус-путеводитель, позволяющий установить с городом теплые субъект-субъектные отношения.

Знакомство с Иваново в книге начинается с рассказов о цыганах, о священнике из села Жарки, о краеведе-энтомологе, об окрестных речках с именами Вергуза, Санеба, Молохта, Ухтома, Лахость, о поползнях, цаплях, лисах, лягушках, змеях, деревьях, о путешественнике, о художнике, об охотнике. Доходим до подзаголовка «Город-загадка» и снова читаем о чем-то, что никак не ассоциируется у нас с городом невест и текстиля, — о пауках, об Алтае, о цирке…

Как будто для того, чтобы отдать дань традиционному описанию города, автор во второй части начинает говорить об улицах, проспектах, переулках. Но это снова не городская география, это воображаемый город художников-ивановцев, где живописцы сами являются улицами и площадями. «Проспект Бахарева», «Климохин­ский сквер», «улица Мухина» и «местечко Ершово» существуют только на внутренней карте Фалеева, а теперь, конечно, и на моей.

Не знаю, как у других читателей, а у меня — просто праздник какой-то! Ни одной достопримечательности с «Трипэдвайзора», ни одной застывшей музейной экспозиции и ни одной авторской кофейни. Несколько лет я занимался составлением туристических путеводителей и заработал отвращение к достопримечательностям. Говорят же, что работники мясокомбинатов брезгуют колбасными изделиями.

А здесь такое впечатление, что автор не выделяет то, что отличает Иваново от других городов или от того места, где проживаю я — читатель, а, наоборот, старается найти как можно больше общего. И правда, рядом со мной тоже обитают поползни, священники, лисы, цыгане, краеведы с художниками и охотниками, текут реки с угро-финскими именами, от меня так же далеко до Алтая, как и от Иванова.

Город, в котором я был лишь проездом, становится при прочтении частью моего привычного местообитания. Лишь пару раз в тексте мимоходом упоминаются отличительные черты необщего выражения Иванова — «город у нас нетипичный» (нет центра, сердца), «колыбель революции», но это просто проговариваемые общие места, это как междометья в разговоре.

Наверное, каждый, кто пытается описать город, задает себе вопрос — что такое город вообще? Для любого определения нужно прежде всего подобрать ключевое слово, так нас учат в школе. Фалеев отказывается от любых определений, считает, например, что «время и место» являются лишь «обстоятельствами», которые рисуют образ города. «Образ Иванова (моего личного, индивидуального Иванова) получился достоверным, универсальным, общим». Фалеев предполагает, что, взявшись за описание чего бы то ни было, мы все равно пишем о людях, но и не ограничивает себя созданием галереи портретов ивановцев.

Фалеев сосредоточился на том составляющем его город, с чем можно с интересом вступать в контакт. И поползни, и змеи, и художники с их картинами, и поэты с их стихами, и музыканты, и цыгане — со всем этим автор с удовольствием вступает в контакт и рассказывает об этом. Он не экскурсовод, он знает не больше нашего, но ему интересно, и он задает вопросы — своим собеседникам, нам или себе самому. Поэтому об интересных персонажах рассказывают сами персонажи в ходе интервью или другие люди, свидетели и исследователи. В главе «Звучащие голоса» о городе говорят таксист и журналист, продавец обуви и филолог, художник и поэт, разнорабочий и профессор. Да и в целом книга составлена из множества голосов, свидетельств, красноречивых присутствий, встреч и даже фантазий.

«Провинция мистически ужасна, была, есть и будет», — пишет умершая полвека назад поэтесса Анна Баркова. «Бывают периоды (не буду лукавить), когда грустненько, хреновенько, но близость к природе все компенсирует», — отвечает ей современная художница Татьяна Комшилова.

«Цыгане постепенно расцыганиваются… Это парадокс, но дикарями их делает именно цивилизация…

Свобода и есть здравый смысл.

Вы бы что посоветовали в качестве сюжета молодой художнице? — Разумеется, пейзаж.

Русскую деревню мы уже проморгали.

Андеграунд сдох, нет у нас в городе никакого андеграунда.

В тридцать три года я стал учиться жонглировать.

Природа одухотворена, но… безлика. Возможно, ее лицо — человек. В прошлом — мужчина, в будущем — женщина».

Мне кажется, что я попал в самую гущу ивановцев и они беседуют друг с другом, с автором и со мной на разные голоса. О Боге, искусстве, Ивановском вудстоке и последнем героическом поколении, о любви, поэзии, о деревьях и о животных. Да и не только человеческое многоголосье на этих страницах, а большой, интересный, не ограниченный границами города мир.

«Мужчины в Иванове — самые плохие… А по лесу как они ходят?.. И матом ругаются прямо при женах, детях и прохожих.

В современных условиях в человеке вымывается способность к творчеству».

Фалеев так напрямую и не отвечает на вопрос, что такое город. Следуя за пестрым собранием его рассказов, выдумок и фрагментов интервью, следя за его взглядом (изнутри города или же издали — с тайских пляжей или алтайских гор), видя, сколько внимания автор уделяет поэтам и художникам, я соглашаюсь с тем, что город — это не время, не место, не достопримечательности, город не исчерпывается людьми, его населяющими, город — это не только история или запах фабрик, до сих пор «хранящийся» в центре. Как будто город — это произведение искусства. Коллективное такое произведение, требующее общих творческих усилий для его поддержания, требующее труда и подготовки для его восприятия.

Книга заканчивается признанием одного из ивановских художников:

« — …хорошо быть художником?

— Я каждый день молюсь — это ни с чем не сравнимое счастье! Не может быть лучшей профессии и жизни, чем жизнь художника».

Илья Кочергин