НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

Пока не отключили свет

Владимир Гандельсман. От фонаря.— М.: Новое литературное обозрение, 2024.

Роман поэта и переводчика Владимира Гандельсмана «От фонаря» — не первый прозаический опыт автора: уже были и два сборника эссе, и рассказы в «толстых» журналах, однако казалось, что крупная форма — не его стихия. А вот и нет. Лауреат множества литературных премий («Московский счет», «Русская премия», «Anthologia», «Liberty») и автор более двадцати поэтических книг, Гандельсман, подобно древнегреческому мыслителю с фонарем в руке, отправился на поиски новых способов художественного выражения — при свете фонарных столбов.

В первой части («отделении») романа герой — «вполне автобиографический» — работает «фонарщиком» в городе Н., 2006 год. Бывший ученик, главный инженер ЖЭКа, пристроил по блату уже немолодого литератора: необходимо регулярно проходить один и тот же маршрут и проверять, работают ли фонари.

Вся книга — метафорическая прогулка героя под фонарями воспоминаний. Одни — яркие, слепящие, от которых герой мучительно желает избавиться («Я хотел бы не обрести время, а избавиться от него»); другие — приятные и тусклые, со скамейкой под ними, где мерно накатывают философские мысли. Часть фонарей потухла, и под ними на ум приходят неизбежные слова «memento mori».

Однако читатель следует за героем не по длинному и однообразному проспекту, а по лабиринту, в котором любые смыслы перестают быть ясными, как перспектива улицы, а только больше завязываются в узел.

Жанр книги балансирует на грани романа / эссеистики / мемуаров / автофикш­на / дневника. Временами «От фонаря» будто перестает прикидываться художест­венной прозой и на время становится поэтизированной публицистикой. Некоторые места записаны, как короткие заметки — в формате «лишь бы не забыть». Появляются цитаты из Блока, Набокова, Кафки, Мандельштама, Ницше, Витгенштейна, Пруста, Пушкина, Достоевского… Иногда эти цитаты — даже по признанию автора — возникают «не к месту», будто эти «фонари» формально не относятся к вверенному герою участку. Они «разрушают метафору» в повествовании, но остаются в нем как свидетельство живого полета мысли.

Настоящее, прошлое, фантазии, сны, обрывки фраз прохожих, своя и чужая проза, элементы пьесы, стихи или даже целая глава-поэма, — все в этом тексте рифмуется друг с другом, все не случайно, подчеркнуто.

Главная тема книги — «трагедия расставания», потери: людей, времени, сил, самой жизни. Герой вспоминает «попутчиков» своей биографии: жену, друзей, одноклассников, учеников, коллег, и все они либо навсегда исчезли, либо только что в последний раз прошли мимо. Если рассказчик и встретится с кем-нибудь из них в настоящем, то друзья в итоге «ни о чем, конечно, не поговорят». И не зря даже своим фонарям герой дает человеческие имена своих бывших учеников.

«“Счастье” и “сейчас”, конечно, однокоренные слова», — говорит герой, и потому он так внимателен, точен и осторожен, когда говорит о том, что происходит здесь и сейчас, даже если речь идет о заурядных вещах (в этом книга Гандельсмана напоминает прозу Дмитрия Данилова, который актуализировал этот прием для широкого круга читателей). Одни проявления «сейчас» для Гандельсмана так же важны, как и другие, мелочей нет, все — элементы одной нервной системы. Поэтому автор не боится прямо проговаривать свои мысли о счастье, судьбе, любви, дружбе, смерти, утрате, природе, творчестве, прошлом и будущем — препарировать эти понятия для него так же естественно, как и стук каблуков по лестнице подъезда, или протирание пыли в квартире, или сама пыль...

«Странно, что до сих пор нет единой теории, которая могла бы описать сразу все», — сетует рассказчик, как бы чувствуя: ее не может не быть (не пытается ли он сам ее создать?).

Страх смерти — вот первопричина путешествия героя «по фонарям», суть его переживаний: «Я не понимаю, что живу. Что я когда-то не иду. Что есть вот улица, по которой иду, без меня. Как это понять?». Страх смерти, боязнь ничего — вот, что заставляет рассказчика цепляться своим внутренним взглядом буквально за все: «Я рисую рояль, стоящий в углу. Я рисую свое ощущение колесиков у рояля. Он ведь на колесиках. Каково роялю? Каково колесикам? Это надо проницательно понять».

Проявляя себя в чем угодно, жизнь как бы делится частичкой самого сокровенного, важного знания, считает герой. Поэтому внезапно в тексте возникает, как одинокий салют, что-то вроде: «Снится мать, говорит: “Дай мне две книги светского содержания и две религиозного”. — “Что?!”»

Затем действие переносится в 2013 год, в Санкт-Петербург, на родину поэта. Работа «фонарщиком» давно позади, но метафорически все еще продолжается, как и прогулка по городу. Питерская часть посвящена друзьям и близким — также: либо ушедшим, либо уходящим. Но здесь автор слегка упорядочивает броуновское движение метафор и образов: он рисует полноценные портреты, истории жизни. Воспоминания становятся связными и объемными.

В общем, лучше всего о структуре «От фонаря» высказался сам герой-автор: «Жизнь превратилась в записную книжку. В то, чем она всегда была, но не признавала, претендуя на сюжет».

Если первое «отделение», тяготея все же к художественности, часто становится публицистическим, то второе — ровно наоборот. Оно состоит из комментариев к стихам автора двоюродного брата Гандельсмана, Александра, тоже поэта.

Анализируя поэтику и рисуя на этот раз портрет самого лирического героя книги, Александр создает и собственный художественный мир. Недаром в предуведомлении ко второй части Гандельсман называет эту работу «странным романом-комментарием», а сам Александр заканчивает разбор собственным стихотворением.

Он вспоминает места, людей, ситуации, семью, частью которой он является, — общее для братьев, — не стесняя себя в описании деталей, собственных чувств по этому поводу и не пытаясь завуалировать ностальгическую тональность. Но, конечно, говорит и о стихах — тонко разбирая их звукопись, образный ряд, характерные особенности авторского стиля (например, частое указание на время суток: «Не обладает ли каждый час своей метафизикой?»), ритмику, идею каждого стихотворения. Запросто критикует отдельные места («Плоский прямолинейный текст, без пресловутой поэтической тайны» или «…все же замечу, что стихи такого типа обречены»).

На этот раз мы видим взгляд на жизнь автобиографического героя «От фонаря» со стороны (фонарей?) — таким образом, книга волей-неволей стремится подвести итоги. Провести последнюю мировоззренческую ревизию. Подготовиться к моменту, когда по всему миру вырубят электричество.

Глеб Гаранин