НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

За все хорошее — смерть

Мурад Ибрагимбеков. Мадагаскар. — М.: АСТ, 2022.

«Про Мадагаскар я ничего толком не знал, кроме того, что там мне никто не будет запрещать ходить по тротуарам», — говорит герой романа Мурада Ибрагимбекова «Мадагаскар» режиссер Шустер. Тем не менее именно ему, из тех, кому разрешено ходить лишь по проезжей части, поручено снять пропагандистский киноальманах «Он подарил евреям город». О евреях в ожидании переселения на далекий остров в Индийском океане.

История выдуманная, но вполне реальным был обсуждавшийся в 1940 году руководством рейха план «Мадагаскар». Нацисты тогда еще не решили, каким будет «окончательное решение еврейского вопроса», и размышляли над тем, как переселить на этот остров с не самыми благоприятными климатическими условиями европейских евреев, чтобы они там под полицейским надзором занимались сельским хозяйством.

Геббельс, изгнавший из кинематографа евреев (до прихода Гитлера они были там в большинстве), не мог обойтись без профессионалов, поэтому режиссуру фильма о переселении евреев на Мадагаскар вполне мог поручить еврею Шустеру. Место для съемок тот выбирает «в живописных окрестностях города Дахау», причем актеры, сплошь евреи, не могут покидать съемочную площадку, обнесенную колючей проволокой. После завершения съемок всех отправляют в газовую камеру.

История режиссера Шустера и его последнего фильма рассказана, как уверяет автор, в свидетельствах очевидцев и прочих дошедших до наших дней материалах, кое-какие из которых относятся к событиям после смерти героя. По его словам, он даже способен видеть «камни преткновения» — металлические таблички, вмонтированные в берлинские тротуары и напоминающие прохожим о том, что в этих домах когда-то жили другие люди, отправленные оттуда в Освенцим. Вряд ли кому-то приятно об этом вспоминать, во всяком случае, его табличку «неизвестные тайком выкорчевали из тротуара и выкинули на помойку».

«Кинематографический роман» — так Мурад Ибрагимбеков, по основной профессии кинорежиссер, обозначил свой жанр, немного напоминающий «мокьюментари» с его приемами, способными убедить зрителя в правдивости вымышленной истории на экране. Обычно такие картины снимают, когда недостает реальности. Тут же ее с избытком.

«Фюрер дарит евреям город», — так назывался фильм, на самом деле снимавшийся в 1944 году в чешском Терезине, образцово-показательном гетто. Его построили, чтобы заморочить голову представителям Международного Красного креста, которые и вправду приняли все показанное им за чистую монету. Геббельс решил закрепить успех и сделать фильм, в котором снимались бы узники гетто, куда собрали представителей творческих профессий. Съемки поручили Курту Геррону, известному актеру и режиссеру, другу и партнеру Бертольта Брехта.

Почему же он, в отличие от драматурга, не эмигрировал за океан? Марлен Дитрих предлагала помочь с эмиграцией в США, но он отказался — мол, еще не время. Как и Шустер, а ведь он узнал о Нюрнбергских законах одним из первых, до того, как они были опубликованы в газетах. А узнав, не поверил.

«Нельзя уехать вовремя, можно уехать заранее или не успеть», — говорит в 1961 году другой персонаж романа — режиссер Карл Фриц (будто бы в интервью, лежащем в архиве Студии документальных фильмов ГДР). Говорит, вздыхая и глядя в окно своей берлинской квартиры, в то время как за окном каменщики, под присмотром пограничников, возводят Берлинскую стену.

Гитлер ему никогда не нравился, продолжает он. Но это не мешает ему снимать фильм «Плут из синагоги» с бредовым сюжетом, в котором мошенник-еврей выдает себя за христианина, дабы «устроиться в городскую синагогу на прибыльную должность шабат-гоя».

Фриц — персонаж вымышленный. В отличие от снявшего «Еврей Зюсс» режиссера Файта Харлана, чья первая жена, еврейка, погибла в Освенциме. «Антисемит­ский фильм, какой мы только можем себе пожелать, — записал в своем дневнике Геббельс. — Я этому очень рад». В одном только рейхе фильм посмотрели 20 миллионов зрителей, а ведь его показывали и на оккупированных восточных территориях — для подогрева погромных настроений.

На съемочной площадке Шустер встречает старых знакомых, в том числе «урода из массовки», ныне коменданта концлагеря, «в этой должности нашедшего свое подлинное профессиональное призвание». Фильм снимается под надзором партийного функционера, бывшего актера Шметерлинга, уверяющего (позже, на допросе у следователя), что «евреям было лучше сниматься в кино, чем быть занятыми на общественных работах. Люди сами стремились попасть на наш проект. …Я лично выбил повышенные пайки в Министерстве пропаганды!».

Как мог служить власти, которая тебя же и уничтожит, Курт Геррон, в реальности снимавший фильм о жизни в прекрасном городе, который фюрер подарил евреям и где «посчастливилось» оказаться самому режиссеру? Ну, еще не факт, что уничтожит, мог думать он, может, и обойдется.

Не обошлось. После окончания съемок отснятый материал отправили на монтаж, а десять эшелонов с актерами и массовкой, всего 18 тысяч человек — на смерть в Освенцим. Курт Геррон со своей семьей попал в последний, одиннадцатый.

« — Они все должны были уехать на Мадагаскар! — закричал Шметерлинг. — И как, уехали? — Да! — солгал допрашиваемый».

Это из сцены его допроса в пригороде Тель-Авива. Следователь оказывается одним из участников съемок, чудесным образом спасенным мальчиком из детского хора, который перед отлетом на Мадагаскар у трапа самолета поет:

Страшно нам подумать,

Что будет, если Гитлера не будет.

Солнце не встанет,

Океан шуметь перестанет.

И тут заканчивается «мокьюментари» и начинается что-то другое, отчасти схожее с тарантиновскими «Бесславными ублюдками». Нет, в романе Гитлера и Геббельса не расстреливают в кинотеатре, Шустеру удается лишь спасти детей. При помощи персонажей из его прошлого, наделенных чертами Чарли Чаплина, Лени Рифеншталь и, представьте, Соломона Михоэлса, с кем Шустер познакомился во время мифической Недели германского фильма в Москве 1939 года.

Что же касается реального фильма о «подаренном» евреям городе, то после войны он исчез, и только спустя много лет были обнаружены его фрагменты, пятнадцатиминутной продолжительности. На экране счастливые футболисты гоняют мяч, пенсионеры слушают лекцию, жизнерадостные дети поют, а глава юденрата благодарит фюрера за заботу о евреях. Все, что случилось с ними потом, — за кадром.

Вот, собственно, и все, что хотелось сказать о прочитанной книге, которая, как видите, произвела на меня сильное впечатление, хотя и осталась без внимания критиков — ни одной рецензии. В заголовок своей — я вынес название повести отца автора, Максуда Ибрагимбекова, опубликованной полвека назад в газете «Неделя», как сейчас помню. Там пошедшие в поход дети оказываются запертыми в обнаруженном ими в расщелине горы старом фашистском бункере с повторяющимися надписями — «Tod!» и выбираются оттуда, нажав на правильный рубильник, как только до них доходит — «за все хорошее — смерть».

Лев Симкин