НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

Жажда разобраться

Вера Калмыкова. Литература для нервных. — М.: АСТ, 2023.

Вера Калмыкова — не только автор книг и множества публикаций в толстых журналах, в том числе и в «Знамени», но еще и опытный педагог. Ее ученики неизменно показывают высокие результаты на едином госэкзамене по литературе, Калмыкова может похвастаться даже тремя стобалльниками. Методические разработки автора легли в основу книги «Литература для нервных». Впрочем, издание предназначено не только для школьников. Пригодится оно и учителям, и студентам, и вообще всем ценителям художественного слова, литературы в целом — тем, «кому по-прежнему хочется разобраться. Они-то и есть “нервные”, которым адресована эта книга».

Поводов «понервничать» предостаточно. О них Калмыкова рассуждает во вступительной статье. Первая проблема — не всегда правильное применение нами отдельных терминов. Ямб от хорея, положим, отличить сумеем. Однако сможете ли вы четко разграничить понятия «герой», «персонаж» и «художественный характер»? Да еще так, чтобы и ребенку все стало ясно? Вера Калмыкова — может. Значения литературных терминов автор объясняет терпеливо и доходчиво. И — что важно — последовательно. При знакомстве с содержанием удивляет, что термины идут не в алфавитном порядке. Однако при чтении ситуация проясняется. «Литературу для нервных» лучше изучать подряд, с первой и до последней страницы, тогда и станет заметна прямая связь между главами-соседками. О чем стоит поговорить после главки под названием «Миф», если следовать шаг за шагом? Правильно — о фольклоре. Потом — о художественной литературе. А дальше выделить внутри этого бескрайнего поля отдельные секторы. Вот тут у нас живет герой и все, что с ним связано, здесь — группа литературных течений, там — фабула, сюжет, композиция и то, что вокруг. Даже о сложном Калмыкова говорит простым языком.

С языком, которым пользуются некоторые литераторы, связан, по мнению автора, еще один повод «понервничать». Нам предлагается перенестись на полтора с лишним столетия назад: «В “Былом и думах” Герцен приводил пример собственного юношеского творчества, которое когда-то искренне полагал научным: “Конкресцирование абстрактных идей в сфере пластики представляет ту фазу самоищущего духа, в которой он, определяясь для себя, потенцируется из естественной имманентности в гармоническую сферу образного сознания в красоте”». А ведь точно так же порой пытаются «умничать» и кое-какие прозаики и критики дня сегодняшнего. Повзро­с­левший Герцен в итоге сам над собой посмеялся — нынешние же авторы иногда «грузят» читателей на полном серьезе: мол, до моих текстов им нужно еще дорасти. Но читатели лишь нервничают и откладывают непонятное в сторону.

На помощь обязаны прийти литературные критики. Калмыкова же и здесь видит беду, подчеркивая, что «сегодняшние критики далеко не всегда могут или хотят служить… мостом [между писателем и читателем]. Недаром остро стоит вопрос, что такое современная литературная критика, есть ли она, нужна ли вообще». Критик должен анализировать, однако нынче критика действительно иногда сводится лишь к литературному мерчандайзингу: расставь книжки по полочкам, брось пару ярких фраз и обязательно огласи вердикт — хорошо это или плохо, читать или не читать. Ну и зачем нам такая «критика»?

Вопрос «зачем?», наверное, один из самых любимых у детей. А Калмыкова в «Литературе для нервных» как раз и следует за ребенком, предугадывая подобные вопросы. Каждая глава книги начинается с определения вынесенного в ее заглавие понятия. Затем следует объяснение с примерами, которые нередко дополняются ответами на возможные «зачем?». «Остранить — значит сделать странным. Зачем? Чтобы привычное увидеть как необычное. Зачем? Чтобы увидеть мир словно впервые, удивиться и обрадоваться ему». Это финал главки про остранение. Есть ответы и на более глобальные вопросы. Зачем вообще вот это все? Зачем в школе детей «пытают» литературой? Не пытают, — деликатно поправляет автор. «В произведениях русской литературы нередко повествуется о событиях, вызывающих тяжелые переживания и мучительную рефлексию. Таков, например, рассказ Тургенева “Муму”. Прообраз барыни — родная мать писателя. Вопрос: нужно ли детям читать произведение с таким содержанием — хозяин по прихоти сумасбродной барыни собственными руками топит свою собаку?..

Ответ — да, нужно. Чтение должно сопровождаться соответствующей интерпретацией. Эстетический опыт, полученный в результате чтения, травматичен, но в значительно меньшей степени, чем когда нечто аналогичное происходит в жизни». И тут даже готовящийся к ЕГЭ ребенок может провести параллели и продолжить ряд, вспомнив, к примеру, «Чучело» Железникова.

Попутно Калмыкова в деталях разбирает известное. Допустим, предлагает построчно исследовать фрагменты стихотворений и поэм классиков. Пример усвоен? Теперь — сам! С Пушкиным и Лермонтовым ты точно разберешься. Знакомит автор и с тем, что может оказаться неизвестным. Так, имена Александра Ревича, Виктора Сосноры, Елеазара Мелетинского, Бориса Кормана или Семена Ваймана юный читатель наверняка встретит впервые. Отмечу еще один отличный ход: автор вводит в текст новые понятия, а в дальнейшем ненавязчиво повторяет их уже в других главах. Например, слово «инципит» таким образом вскоре запоминается. Да и вообще все важные слова и словосочетания в книге так или иначе выделены. Если раньше мы сами с карандашиком или маркером отмечали главное, то тут Вера Калмыкова все уже сделала за нас. Удобно!

В общей сложности в книге больше сотни глав. Какие-то занимают добрый десяток страниц, но некоторые — совсем короткие, буквально пара абзацев. Думается, такие миниатюрные разделы все же стоило бы объединить с соседними. К примеру, вместо двух коротеньких главок «Проблема» и «Проблематика» можно было бы сделать общую, в которой и объяснить различия двух связанных между собой терминов. Или, допустим, зачем разделять главки о персонажах — внесценическом, второстепенном и эпизодическом? Их тоже стоило бы объединить. Так бы и белые пятна на страницах исчезли. Впрочем, это уже мелочи.

Хотя и не мелочи, если следовать значению слова «нервные», предложенному Калмыковой. Конечно, мудрому завету Карлсона: «Спокойствие, только спокойствие!» мы верны, но, в конце концов, без постоянной жажды разобраться в прочитанном читатель перестает быть читателем, превращаясь в потребителя. А потребителям — к мерчандайзерам.

Станислав Секретов