НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

Вещество жизни

Надя Делаланд. Голоса в голове. — М.: Делаландия, 2023.

Один из стержневых концептов новой книги Нади Делаланд — «жизнь». Автору не нужны большие масштабы: главное раскрывается и в малом, а человеческое видится во всем — даже в гусенице. Чтобы прорисовать хрупкий и неторопливый мир в деталях, человеку нужно увидеть почти невидимое и почувствовать его дыхание: «дремлет гусеница (пульсирующий висок, / тонкие веки и приоткрытый рот)».

Все живое стоит на одной ступени — лестница Дарвина здесь отменяется. Например, смерть дедушки переживается так же, как смерть кошки («когда у тебя умирает кто-то родной / дедушка или кошка»): рядом оказываются такие разные величины, и в характере самого переживания чувствуется что-то совсем детское. Для ребенка все одинаково значимо и серьезно, но и одинаково легко. Детскость миро­ощущения вообще свойственна поэзии Нади Делаланд, что неоднократно отмечалось критиками. В новой книге автор идет по когда-то уже найденному пути — своему, открывая читателю не только детское лицо своей героини, но и детское лицо жизни: они похожи («ко мне / подходит жизнь и мы / похожи / мы / похожи»).

Жизнь происходит здесь и сейчас, для нее нет никакого «потом» («ни разу не было чтобы / потом настало»), она так по-пастернаковски весело и беззаботно сама себя живет — не живет, а играет:

жизнь радостна ее нельзя корить

она ребенок и не изменить

прыжков и беготни и хохотанья

Надя Делаланд показывает сам процесс осуществления жизни внутри нее самой — бурление теплой энергии внутри формы. И из всех форм самая совершенная — цветок.

Через метафору цветка в книгу входит тема рождения: «Ты знала, что зародыш, как цветок — / с листками-лепестками?», «Онтогенез наш пренатальный / нежен, словно ландыш». Говорится о телесности, а чувствуется невесомость. Надя Делаланд напоминает: красота остается в человеке навсегда — он даже может «улыбаться лепестками». Автор ставит рядом слова, которые еще не стояли вместе или стояли очень редко, совмещает стилистически противоположные элементы, «вживляет» медицинскую терминологию в цветочную метафорику. Чудо бытия раскрывается через чудо языка.

Владимир Гандельсман в предисловии к книге отметил, что «шкловское “остра­нение” в данном случае не прием». Жизнь с ее разбегом, полнотой и удивительностью, парадоксами и спотыканиями словами не выразить — не вместить в чашу определенных словарем значений: нужен переход на грамматические сдвиги и окказионализмы:

мы сохраняйте свою пустоту

я тишину сохранили свою

вы до сих пор тонконого стою

Так возникает поэзия — где-то между слов, на их границах, в «шероховатостях речи» (Татьяна Бек), в ускользании смысла. «Неправильное» слово («здороваецо», «страхна», «мурмурация», «коктябрь») в своей неправильности живое, многомерное. Автор идет по пути поиска и эксперимента. «Современная поэзия, — отмечает Л. Зубова, — постоянно извлекает из языковых единиц и структур тот художественный смысл, который проявляет себя в нарушении правил сочетаемости и согласования форм, в конфликте между грамматикой и лексикой, в противоречиях между нормой и системой языка, в вариантности языковых единиц»¹.

Читать книгу «Голоса в голове» — значит пробовать на вкус, запах и цвет необъяснимое, суггестивное вещество поэзии: его густота прямо пропорциональна количеству темных мест. Хотя самые темные места у Нади Делаланд одновременно и самые прозрачные — будто слово, выйдя за собственные рамки, обрело бесплотность, вернулось в музыку, и теперь оно «с первоосновой жизни слито»:

укачает когда и глаза позакрыв

по-младенчески спящая май

по цветам легкой дрожью взлетит улетит

и как хочешь тогда понимай

В поэзии Нади Делаланд утверждается: «жизнь есть речь», они тождественны. Во всем разлито звучание, во всем улавливается ритм. Пока человек проговаривает слова, он выговаривает жизнь, живет ее, да и она себя через него живет: слово необходимо, чтобы мир осуществлялся и преображался:

так исчезают город лес и речка

мох на стволах паук и стрекоза

которых не успели рассказать

по-человечьи

Название книги — про голоса, которые поэт несет в себе. Это привычные голоса людей, но это и необычные, никем (или почти никем) не слышимые голоса, — «ноябрячие» голоса домов, голос «вскрикивающего» света, светлый голос Бога. Это и голоса птиц, поющих «в голове» героини, испытавшей «хиазм» и «немного гипаллаги», — странное состояние. Если его и можно передать словами, то только такими же странными, да еще и выведенными за пределы их терминологических значений.

С другой стороны, название «Голоса в голове» отсылает к теме безумия, связанного с переживанием горя: «Сойти с ума сейчас — нормально. / Как не сойти, как не с ума?», «тихо дети в руинах спят / как не спятить когда все спят / ну так спять». Про смерть Надя Делаланд говорит так же много. Есть смерть естественная, которой, конечно, не хочется («так не хочется смерти и старости»), но через нее выражается один из законов бытия. Граница между жизнью и естественной смертью автором часто размывается: смерть переходит в новое рождение:

потом родишь и снова двадцать пять

часов подряд то пеленай то нянькай

корми грудным дыханием и в майке

иди копать

Там, где говорится о естественной смерти, Надя Делаланд узнаваема — нежна, спокойна, медитативна и утешительна. А там, где речь о трагедии и боли, меняется сама лексика (переход на бранную: «атыйбатый едрена вошь») и интонация (отчаяние, протест: «Вам разве же не говорили, / что это больно и нельзя?»). Во второй части книги нарастает количество стихотворений, построенных на христианской образности, пронизанных чувством Бога, особенно подсвеченных светом любви. Жизнь на этом и замешивается — на любви, милосердии, всепрощении, сострадании. В противном случае она разрушается. Но в пределах своего поэтического мира Надя Делаланд не дает ей разрушиться: вещество поэзии не только сохраняет, но и приумножает вещество жизни.

Ирина Кадочникова

Публикация в рамках совместного проекта журнала с Ассоциацией писателей и издателей России (АСПИР).

1 Зубова Л.В. Грамматические вольности современной поэзии. 1950–2020. — М., 2021. — С. 7.