Об авторе | Владимир Аркадьевич Гандельсман (12 ноября 1948 года, Ленинград) — поэт, прозаик, эссеист, переводчик англо-американской поэзии. Окончил электротехнический институт. Работал кочегаром, гидом, сторожем, грузчиком, преподавателем русского языка и литературы. Автор многочисленных публикаций в журналах «Знамя», «Новый мир», «Звезда», «Интерпоэзия» и др. Лауреат «Русской премии» (2008) и премии журнала «Интерпоэзия» (2014). Более 20 сборников стихов и записных книжек «Чередования» (СПб., 2000). Предыдущая публикация в «Знамени» — «заполнение бланка» (№ 11, 2022). С 1991 года живет в Нью-Йорке и Санкт-Петербурге.

Владимир Гандельсман

лепеты

мотыльковый лепет Эмили

1.

вальсируют два мотылька

полдневных у ручья,

то их возносят облака,

то приютит скамья.

а то — влечёт слепящий свет

за дальние моря,

но из портов известий нет,

по правде говоря.

а донесенья птиц морских,

пиратов иль купцов,

куда б ни шли, — читала их

не я, в конце концов.

2.

на крыльях вознесенья он

завис, и мир, как халцедон,

прозрачной вспыхнул вестью, —

миг — и нисходит махаон

на лепестковой дружбы трон,

благоволя предместью —

3.

нумидийский бабочки наряд,

переливчатый, спасавший от

солнца; два крыла,

трепыхнувшись, сложатся вот-вот,

и на клевере она замрёт,

словно умерла —

4.

ей персть сочувствия дана,

не более, хотя

для Энтомолога она

желанное дитя —

свободна бабочка, всегда

шитьё ей в самый раз,

чуть легкомысленна? — о, да!

беспутна? — о, подчас!

поменьше б роскоши на ней —

впорхнула бы легко —

во всяком случае, верней –

в Бессмертия ушко.

Эмили Дикинсон — американский поэт, 1830–1886.

детский лепет

1.

я пройду к замиранию,

к стадиону, к флажковому реянью,

это раннее, раннее

замирение.

слово молвить мне лень ещё,

сердце бьётся с опережением,

и стоит зеленеюще-

непреклонным решением

это дерево в праздности

или чудности,

и в немыслящей ясности,

и ветвей ненамеренной чуткости.

2.

шёл лепестковым шёлковым, я шёл к —

шар света выкатился, света шар к

моим ногам — я смолк

и стихнул шарк —

цвёл куст шиповника в нём, ал и колк, —

и вечера огарок, зная толк

в закатах, «о» задул и стал огарк.

3.

разве это не храм,

где молитва внезапна

и легка —

и стирается ночь по утрам,

а грядущая — далека,

и прозрачно, и тихо-накрапно?

крона дерева клён

так пестрит, подражая

витражу… —

благородством пространства продлён,

я свой шаг совершу

и забуду себя, совершая.

любовный лепет

тех дней, где нет меня с тобой,

нет вообще. но есть благодаренье

тому, кто сотворил прибой

любви, родившейся до сотворенья,

до встречи. здесь. не здесь — нигде

она бы нас не воскресила.

так Богу, отражённому в воде,

была подсказана двойная сила.

лепетание Джеймса Меррилла

в один из летних дней

я затоскую, ах,

по меховой твоей

фигурке на ветвях.

изящество сдаёт

позиции, виясь

средь яблоневых нот,

и с миром гаснет связь.

что ж, с миром! сер ковчег

материи, но в нём,

замкнувшись, ты разбег

(игра Творца с огнём!)

сияющий берёшь,

чтоб сбросить кокон, и

вдруг высвободить дрожь.

как кратки дни твои!

двоящийся дворец,

с мозаикой вразброс.

как я устал, Творец,

от всех метаморфоз!

от аллегорий, от

символик и вполне

двусмысленных красот

куда податься мне?

когда твои в сачке

затеплились броски?

тот лепет в кулачке

рассыпчатой тоски,

тот полдень, и цветы,

и вздроги-витражи,

когда, пленённый, ты,

без примеси души,

ты перстью стал самой,

монарх, — вот так и мы

сбегаем, пусть ценой

распада, из тюрьмы.

Джеймс Меррилл — американский поэт, 1926–1995.