|
Об авторе | Виталий Иванович Симанков (19 декабря 1973 года, город Изюм) — поэт, переводчик. Автор ряда статей по русской литературе XVIII–XIX веков. Окончил аспирантуру при отделении славистики в Брауновском университете (Провиденс, США). В настоящее время — независимый исследователь. Прежде в «Знамени» — «Словарь пчеловода», № 12, 2012; «Партикулярные письма», № 7, 2021. Живет Санкт-Петербурге.
Виталий Симанков
Ямбическая сила
Константинополь
«Хоть дым отечества — уже как никотин,
Ты не отрёкся от любви к родному краю.
Зачем ты это сделал, Константин?»
«Зачем я это сделал — я не знаю».
«И царедворец твой, и даже челядин —
Все волки из волков, а ты возглавил стаю.
Зачем ты это сделал, Константин?»
«Зачем я это сделал — я не знаю».
«Вот дочери твои, вот первородный сын.
Ты поспособствовал земному урожаю.
Зачем ты это сделал, Константин?»
«Зачем я это сделал — я не знаю».
Водород
Зельдович, Сахаров и Трумен
Уничижали водород.
Я предлагаю новый ход:
Возможно, водород разумен!
И, стало быть, достоин од.
Вооружимся аппаратом,
Наденем беленький халат,
Сощуримся и бросим взгляд,
Вглядимся в водородный атом,
Чтоб поглядеть, чем он богат.
Ну, чем не копия Вселенной?
Ну, чем не олимпийский бег?
Куда смотрел учёный грек?
О водород благословенный,
Ты был, ты есть, ты будешь ввек!
Ода крупному капиталу
Здесь лица несколько угрюмы,
Здесь простота едва жива,
Кругом двубортные костюмы,
Аксессуары, кружева…
Здесь восседают толстосумы,
Здесь заседают буржуа.
Клянусь, они мои герои,
Свидетели высоких сфер,
Наследники разбитой Трои,
Преемники СССР…
О, медноликие плейбои!
О, содержатели венер!
И тут зашикает читатель:
«Куда вас к чёрту понесло?
Вы перебежчик и предатель!
Стихи для вас есть ремесло!»
Нет-нет, друзья, я ваш приятель,
И оды не пою во зло.
Я поясню свои мотивы,
На мне не сыщете вины,
Мои намеренья не льстивы,
Мои намеренья честны,
Я не преследую наживы,
Не набиваю и мошны.
Поверьте, всё предельно просто:
Мне мил угрюмый толстосум,
Титан финансового роста,
Вместитель сумеречных дум.
Мой толстосум достоин тоста,
Достоин оды наобум.
Взгляните на его обличье,
Всмотритесь же в его нутро,
В нём, кажется, есть что-то птичье?..
Но падает из рук перо,
И так нарушил я приличья,
Поставив оду на зеро.
Ямбическая сила
Довольно ошиваться в эмпиреях,
Спуститься нам на землю надлежит.
Дорога наша в ямбах и хореях
С метрическою удалью бежит.
На ямбике под самый верх подбросит,
А на хорее — стянет удила;
Случается, и дактилем проносит,
Вчера меня, к примеру, пронесла.
Бывает, и гекзаметром огреет,
Анапестом бывает стеганёт…
Сейчас меня немножечко хореит,
Надеюсь, завтра малость подъямбнёт.
Конец связи
Семнадцатый, ответьте пятому,
Я распадаюсь здесь по атому,
Нет краю здешней тишине,
Нет краю космосу проклятому,
Семнадцатый, ответьте пятому,
Я вою волком на Луне.
Я не способен к адаптации,
Мне не хватает гравитации,
Пусть гравитация и миф,
Мне нужен миф для реставрации,
Резерв для жизни в резервации,
Высокий штиль, императив…
Оставим жалобы лунатика.
Семнадцатый, откуда статика?
Сигнал идёт опять скрипя;
Теперь легла и автоматика, —
Одна надежда на солдатика.
Семнадцатый, ответьте пя…
За бутылочкой
«Сдавали, помню, мы макулатуру,
Чтоб только получить роман Дюма.
А нынче что? Просрали мы культуру!
И в результате — горе от ума.
Листал я современные тома,
Откроешь томик спьяну или сдуру —
И поместишь обратно в закрома.
Уже силёнок нет на политуру»
«Не говори, Михалыч, было время.
Казался океаном книжный мир…
Куда несётся нынешнее племя?
Какой у сердца их лежит кумир?»
Созвучен ли их сердцу Велимир?
А Моэм? Помнишь Моэмово «Бремя»?
А Рерих? а загадочный Памир?..
Всё кончилось! Потёмки мелкотемья!»
«Где, например, сегодняшний Тарковский?
Какое было старое кино!
Актёры-то какие! Смоктуновский!!!
Таких уже не делают давно.
А нынче не актёры, а говно.
Во всех ролях какой-то там Козловский.
Эх, что ни говори, пробили дно.
Хабенский, кстати, тоже никаковский…»
С кем вы, мастера культуры?
первый голос:
«Отдам я песни всей душой
Богоспасаемой отчизне!
Я буду петь о смысле жизни,
О том, что мучает порой,
Вопросах сущностных и главных…
Я буду петь для православных!»
— «Ну что ж, Господь с тобою, пой!»
второй голос:
«Я вызову на смертный бой
Всех нелюбителей прогрессов,
Всех православных мракобесов!
Я мир спасу своей трубой
И тыщу сочиню хоралов.
Я буду петь для либералов!»
— «Ну что ж, ЛГБТ с тобой!»
первый и второй голоса:
«А ты, пиит, кому отдашь
Свой тихий маломощный голос?
Ты за крымваш или крымнаш?
Ты за спартак или за колос?»
пиит:
«Я буду петь для вас двоих,
Для двух несчастных полушарий!
Даст Бог, мой маломощный стих
Услышат во сердцах своих
И мальчики из семинарий,
И радикал, и полный псих,
И дальнобойщик, и аграрий,
И скупщик скважин нефтяных».
Добролюбов при свечах
Глухая ночь. А я без няни.
Что делать отроку в сей час?
Читать послание к Татьяне?
Уныл мне пушкинский рассказ.
Его герои — дрянь на дряни,
А главный — вовсе .
Сплошные денди и дворяне —
Творят какой-то васисдас,
И ладно бы ещё по пьяни!
Так нет же — жмут на чистый газ,
И чешут что-то на баяне,
И заливают про любас.
Нет правды в пушкинском романе.
Что ж полистать мне в этот раз?
Стихи Жуковского к Светлане?
Тогда уж лучше про Кавказ…
Глухая ночь. А я без няни.
А я без няни-то всегда-с.
Каменный гость
«Нет сил моих — осточертело,
Осточертело мне так жить,
Судьба мне хвостиком вертела,
А после что? — а после вжить!
Всё развалилось в одночасье,
Всё отвернулось, понеслось
Искать с другим своё согласье…
Не дрогнула земная ось,
Земля-то не перевернулась,
А я слетел с своей оси,
И тотчас всё и сковырнулось,
И голоси — не голоси.
Да что тут, батюшка, калякать?
Я сам себе осточертел…»
«Тебе бы надобно поплакать,
Ты вон совсем окаменел».
Тучки небесные
Ветры свирепствуют,
Сосны колышутся,
Птицы попрятались.
Вечер во Франции,
День в Португалии,
Утро в Японии.
Вихри враждебные,
Недружелюбные,
Антинародные.
Утро в Норвегии,
Вечер в Бразилии,
Ночь в Белоруссии.
Сердце заходится,
Пульс лихорадочный,
Гипертонический.
Утро в Швейцарии,
Полдень в Австралии,
Сумерки в Грузии.
Солнце юродствует,
Звёзды кобенятся,
Спутники падают.
День в Калифорнии,
Утро в Эстонии,
Полночь в Израиле.
Люди красуются,
Люди влюбляются,
Люди сливаются.
Ночь в Андалузии,
Ночь в Индонезии,
Ночь в Океании.
Жарко и холодно,
Горько и радостно,
Сытно и голодно.
Утро в Архангельске,
Вечер в Челябинске,
Полночь в Хабаровске.
Гуманизм
Спиральный мир не знает передышки,
Летят-гудят гигантские шары,
А на земле учёные людишки
Глядят наверх и сочиняют книжки
Про всякие там звёздные миры.
И пишут-пишут день и ночь трактаты,
Всё вычисляют звёздные пути,
Всё сочиняют дроби и квадраты
(Учёные на выдумки богаты!),
И держат вычисления в чести.
О математика, царица мира,
О мать и мачеха всей кутерьмы,
Как было нам не сотворить кумира,
Когда, по слову русского Омира,
Светил на свете нам открылись тьмы.
И нас немало между тем на свете,
Нас тоже тьмы и тьмы, сказал Омир,
Уже не сосчитать нас на планете,
Секретны даже вычисленья эти,
Я не могу их передать в эфир.
Нас очень много, нас возможно трое,
Не перечислить всех мне до утра…
Чудно столпотворение людское!
А небо-то какое голубое!
И как гуманна чёрная дыра!
Страшный суд
Я жил среди людей.
Я знаю это племя.
Оно лежит во зле
Отныне и вовек.
Лежал во зле и я,
И сын мой был злодей,
И внук затих в петле.
Такое было время!
Такая вот семья!
Такой вот человек!
Зачем мы родились?
Зачем-то же маманя
Рожала всяку дрянь?
Зачем-то ваш отдел
Благословил дурман?
Зачем нам дали жись?..
Ты слышишь меня, Вань?
Куда ты делся, Ваня?
Откликнись-ка, Иван,
Куда ты отлетел?..
Адский котёл
Ну, вот и всё. Меня не стало.
Усталый стражник чешет лоб.
Редеет праздная толпа.
И пыль дорожная ложится
На созданную мною землю.
Мария бедная не дышит.
Мария, белая как мел,
Стоит, не отрывая глаз
От человеческого сына,
Так не похожего на бога.
Ей остаётся только верить.
А как поверить можно в то,
Что сын твой — воплощённый бог?
И даже я, как бог, не в силах
Поведать матери всю правду.
Скрыпят заржавленные оси,
И рвётся вековая цепь,
И заполошный слышен крик…
Ну что, костлявая, где жало?
Рогатый, где твоя победа?
Евангелие от Иоанна
Бьёт злоязычие током
В сотни и тысячи вольт;
Ум мой в расколе глубоком…
Доброе слово и кольт,
Время пропеть о высоком!
Как же оно всё задрало:
Англия, где твоя твердь?
Приподними-ка забрало!
Турция, где твоя смерть?
Греция, где твоё жало?
Как добролюбов и пушкин,
Как чернышевский и фет,
Доброе слово и пушки —
Наимощнейший дуэт.
Благовествуйте, братушки!
| 
