НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

Эщкере, синк эбаут ит

Словарь перемен 2017–2018 / Сост. М. Вишневецкая. — М.: Три квадрата, 2022.

Очередной выпуск словаря изменений состава русского языкового воздуха, тончайших перепадов его температуры, регулярно составляемый коллективом авторов во главе с писателем Мариной Вишневецкой, — уже третий (первые два — «Словарь перемен 2014» и «Словарь перемен 2015–2016» — вышли в тех же «Трех квадратах» в 2015 и 2019 годах соответственно, о последнем из них мы даже и писали¹; а началась традиция того, что в первом приближении мы еще три года назад назвали публицистической лексикографией, в 2003-м, выпущенной тем же издательством книгой Гасана Гусейнова «Д.С.П. Материалы к словарю русского общественно-политического языка XX века»). Теперь мы уже назвали бы эту лексикографию диагностической, но обо всем по порядку.

Собирающийся в одноименном ФБ-сообществе, «Словарь перемен», по предваряющим этот выпуск словам бессменной его составительницы, «всегда как будто спешит», улавливая мимолетное. Тем не менее, при всей своей спешке, он все-таки запаздывает: время, пойманное в сеть новейшего выпуска словаря, отделено от нашего с его горькими заботами уже четырьмя-пятью годами. По нынешним обстоятельствам — разница огромная, стадиальная. 2017–2018 — время, которое память с ее самообольщениями готова уже представить нам как безмятежное. Впрочем, внимательное прочтение словаря немедленно даст понять, что это совсем не так.

Уже в связи с предыдущим выпуском мы обращали внимание на то, что «Словарь…» — жанровый гибрид, притом множественный; тут можно, пожалуй, говорить и о жанровом эксперименте. Прежде всего, к словарному дичку тут привит дневник: лексические новшества фиксируются в порядке не алфавитном (в нем — лишь в том случае, если на один день приходится несколько слов или выражений), но прежде всего хронологическом — буквально по дням. Что в воздухе носится — то сюда и попадает; причем записывается не тот день, когда слово впервые появляется на каких бы то ни было носителях (отслеживаются в основном СМИ и соцсети), но когда оно переживает пик пользовательских запросов в поисковых системах. (Так, сочное словцо «ёлкфри» мелькнуло в твиттере еще 28 декабря 2016 года, но датировано оно — первым в книге — 2 января 2017-го; а слово «навальнята», впервые написанное в твиттере вообще 30 сентября 2011-го, испытало взлет интернет-запросов в марте и в июне 2017-го и было занесено в словарь 14 июня.)

Сеть, закидываемая авторами, — мельчайшая, но этим и интересна. Слова-мотыльки, слова-однодневки, вызванные к жизни слепым случаем и, казалось бы, обреченные неминуемому забвению при ближайшей перемене воздушных потоков… но, во-первых, не все: авторы словарных статей, не то чтобы систематически, но отдельными штрихами, прослеживают и дальнейшую жизнь замеченных слов, и видно, что некоторые обнаруживают живучесть, благополучно доживая и до 2020-го, как, скажем, «скапитализдить» или «собянинки», и до самого 2021-го, как, допустим, «майнер» или оборот «прокачать скиллы». А во-вторых, нам ли не помнить, что чем случайней, тем вернее, и «когда б вы знали, из какого сора…».

Так вот о соре. Лексическая картина времени схвачена тут во всей своей размашистой широте от вульгаризмов типа «хайпожора» и всех производных его до узкоспециальных терминов вроде «биохакинга». Здесь же — заимствования (почти) исключительно из английского: «изи-изи», «рил ток», «синк эбаут ит» — у всех этих слов явно есть русские соответствия, но им важно существовать в языке именно в английском облике, даже если тот искажается до неузнаваемости, как случилось со словом «эщкере», которое на самом деле — английское let’s get it: языку мало самого себя, он достраивает себя иноязычными элементами, насыщая их дополнительными значениями. Не забыты и невинно-общечеловеческие по внешнему виду обороты, приобретшие под давлением обстоятельств значение, которое сегодняшнему взгляду предстает зловещим («театральное дело», «вежливые мишки», «такса Николас»). Благодаря (квази)случайности собранного да еще обостряющему взгляд расстоянию, на которое все это от нас отодвинуто, отчетливо видно, как из едва заметных глазу мелочей складываются, нарастают, крепнут большие тенденции. Как перемены буквально склубляются из воздуха, — и как массовое сознание, с одной стороны, сопротивляется им, вырабатывает лексические средства дистанцирования (как правило, ернического) от происходящего в социуме, с другой — потворствует им, втягивается в их русло и, в конечном счете, закрепляет их как данность. Неназванное не существует, названное — существует вдвойне.

В словарь ведь попадает совсем не все подряд, носящееся в воздухе. Как справедливо замечает Марина Вишневецкая в предисловии, «каждый год в русский язык входит более тысячи неолексем», и ее словарь задачи достичь такого изобилия перед собой не ставит. Напротив того, уловляемое проходит отбор — не лишенный не только пристрастности, но, главное, некоторой концепции. Назовем ее уловлением симптоматичного.

Вот и вторая составляющая жанрового гибрида — аналитическая. Она, в свою очередь, неотрывна от третьей: диагностической, публицистической. Анализ в книге представлен не только развернутыми комментариями специалистов к текущим языковым изменениям (таких комментариев, статей и интервью в этом выпуске словаря целых шесть), помещенными в приложении к основной, лексикографиче­ской части. Аналитична сама картина, в которую как бы сама собою («на самом деле нет», как говорит одно из пойманных словарем выражений) складывается мозаика. Хроника, полученная в результате отбора, — заготовка материала для будущих историков — нет, не языка: общекультурного сознания. Ценностного, эмоционального, этического измерений социума, по отношению к которым политическое его измерение — лишь тонкая пленка на поверхности, следствие глубоких причин. («На полях» русских словарных статей составитель размещает заметки о происходившем тогда же в иных языках: в латышском, польском, немецком, испанском… — что существенно расширяет картину, встраивая наши перемены в общемировой контекст. Например, именно в 2017-м словосочетание fake news стало встречаться в англоязычных СМИ так часто, что «Collins», один из старейших словарей английского языка, был вынужден признать его выражением года. Нынче оно, можно сказать, мейнстрим — в том числе далеко за пределами англоязычного ареала.)

Очень грубо говоря, словарь — средствами простой хроники — показывает читателю, какими тропами мы дошли до сегодняшнего состояния. Язык регистрирует эти тропы и шаги по ним с чуткостью, далеко опережающей построения теоретиков.

Но дело не только в злобе дня, для мысли о которой материала здесь в избытке, — тут словарь не соперничает с газетой, его идея существенно глубже. Дело в природе слова — растения с глубокими, разветвленными, восприимчивыми корнями, — в характере его жизни в истории. Об этом собранный сюда материал дает много оснований задуматься.

Ольга Балла

 1 Скоропись Ольги Балла // Знамя. — № 4. — 2019.