|
КАРТ-БЛАНШ
Адам Салаханов
Алекситимия. Дубль 2
С Адамом Салахановым я познакомился на семинаре молодых писателей, который традиционно называется «Липки», хотя в тот раз проводился в Звенигороде; Адам был в семинаре прозы, которым руководили Наталья Иванова и я. Его выступления на обсуждениях я услышал раньше, чем прочел его текст — вот этот самый текст, который сегодня представляет «Знамя». Адам поразил меня своей эрудицией, знанием современной литературы, свободным цитированием писателей авангарда и прорыва и умением выстраивать весьма сложные культурные аллюзии. Прочитанный чуть позже текст подтвердил мое старое убеждение — писатель должен быть образован, начитан, погружен в стихию тех философских проблем, которые составляют смысловой стержень его сочинений. Лучший тут пример — Чехов, чья проза насыщена литературной и политической проблематикой его времени. И кстати: «Новые формы нужны, а если их нет, то лучше ничего не нужно».
«Алекситимия. Дубль 2» Адама Салаханова — это текст о самопознании личности в разных ментальных проекциях; эпизоды подростковых конфликтов сплетены с метафизическими размышлениями, и все объединено сверхзадачей и автора, и его героев: как выразить себя, как преодолеть душевную немоту, которая и обозначается словом, которое автор вынес в заглавие. Если спросят о жанровом определении текста, отвечу: это современная литература, не по году издания, а по языку и смыслу. Я как автор, годами борющийся с собственной старомодностью, убежден в необходимости прорыва в новизну «плана выражения» и «плана содержания» литературного знака. Мне кажется, здесь это есть.
Денис Драгунский
* * *
«Все психи мира со мной на одной волне»
Томас Пинчон
Вместо пролога
Философия
Изначально, и в конечном итоге, сильнее всего нас магнитит инстинкт самосохранения. Желание максимально продлить физическое существование и как минимум обессмертить имя свое. Например, посредством искусства: вскочить на подножку поезда, уходящего в тоннель вечности, как заметил Паланик. И люди делятся на две категории: тех, кто бежит за этим транспортом с четкой целью вскочить на подножку, и тех, кто, как Джокер в Темном Рыцаре, даже если догонит, не знает, что он будет делать. Кажется, я забыл вставить сюда слово «бессознательно».
Но, Бог, и после — редактор — свидетели, лично я — прежде всего, читатель. И только потом, вот это вот все…
«Прежде всего», лет в семь отец привил мне любовь к чтению. Особенно любимой тогда — как в принципе и сейчас — была сказка «Конек-Горбунок» Ершова. И на той ее части, где: «У старинушки три сына: / Старший умный был детина, / Средний был и так и сяк, / Младший вовсе был дурак…», мы с отцом смотрели друг на друга и начинали смеяться. Так как я тоже младший из троих сыновей. И тоже… хотя об этом позже.
«И только потом», спустя лет двадцать, «вот это вот все» и началось. С сообщения от подруги. Она была на каком-то форуме педагогов, в финале которого нужно было выдать эссе, а ноут ее остался дома. В связи с чем:
— Можешь набросать что-нибудь и прислать мне на мейл? Ты же читаешь книжки. Я потом на телефоне довела бы до ума.
Тогда было плевать на реверсивную психологию. Ну, когда тебя берут на слабо.
До этого я только импровизировал для племянника сказки, в которых фигурировал консервативный дядя-сухарь с суперспособностью «всегда во всем прав», от которого отхватывал вечно косячивший мальчик. Ну и написал пару сказок о пещерных вампирах в личку одной мадмуазель. А эссе нужно было написать о терроризме и методах наставления подрастающего поколения на путь истины. Дядя-тиран… Горные вампиры… В итоге отвечаю подруге:
— Окей. Я попробую.
Написал. Отправил. Через полчаса получаю ответ:
— Отлично! Кто тебе помогал?
С одной стороны, чувство, когда осознаешь, что не только ты один сомневался в «твоих» способностях, с другой — это была одна из страннейших щекоток, которым подвергалось мое самолюбие. В комплекте два этих чувства так пудрят ум, что я отвечаю:
— Меня «кое-кто» вдохновила.
Что тоже немало порадовало «кое-кого», которая грозилась мне помочь довести эссе до ума.
Но благодарен я, прежде всего, за возможность с самого старта осознать: истинный кайф получаешь в погоне за вышеупомянутым поездом. Тем более если учесть, что ранние останки человека насчитывают около 50 000 000 лет, а первый вагон этого самого поезда — с Гомером и Овидием в купе — на расстоянии пару тысяч лет от нас, то и курс он держит не в тоннель вечности. И не есть ли свет в его конце — горящий мост. Казалось бы, при чем тут Гоголь и Кафка…
Математика
70% из того, чему нас учили в школе, начинает выветриваться сразу после последнего звонка. Главное, чему учит школа, — это умению учиться. Такой кружок рукоделия, в котором плетутся/вяжутся нейронные связи в мозгу — без спиц (если не считать ЕГЭ). Все это звучит обнадеживающе. Но умножаю эту инфу на заверение Рэя Брэдбери, что он, мол, получил свое образование в библиотеке (еще и бесплатно), и я почти оправдался за орфографию/грамматику в этом тексте. Ибо мы с ним, походу, заканчивали один вуз. Вот только не думаю, что его к выбору специальности подтолкнул период бизнес-проекта, известный в народе как война; когда училка заканчивает оглашение домашки фразой «если завтра не будут бомбить — занятия по расписанию».
Зубрить вычитание с примерами, что состоят из родных, друзей и близких или из минусованных конечностей — «злокачественное образование».
Дано: ненужное время, ненужное место, плюс тепловая ракета, глубинный снаряд, мина, растяжка, миномет или танковый снаряд,
Равно: у тебя больше нет дяди Исмаила, у двоюродных племянников нет отца, у одноклассника нет мамы, и таких примеров более 300 000 — вдвое больше примеров недочета частей тела: пальцы, руки, внутренние и наружные органы, ноги. Кажется, я забыл вставить сюда слово «сочувствие».
Вот и мой одноклассник Аслан тоже пытается утешить своего младшего брата замечанием:
— Жаль, конечно. По крайней мере, каждый месяц ты получаешь пенсию по инвалидности.
На что братишка дает свой переучет:
— Я с радостью сам каждый месяц выплачивал бы эту сумму за возможность иметь обе ноги.
Дано: покажите, как скоро подобная практика пополнения ВВП будет принята в Госдуме, на примере уравнения — «определите икс, где икс — это первая из трех букв в русском слове, обозначающем биолокацию, на которую отправляется подобная система пополнения ВВП».
Не менее жалко… Нет. Не так. Единственными героями для нас были и есть наши тогдашние учителя: Малика Салмановна, Магомед Супянович, Лиза Гакаевна и все остальные. Ибо, помимо преподавания в пробелах меж военных действий, не получая ни рубля зарплаты, они еще и оберегали нас от зомбификации: проповедовали нейтральность. Ввиду чего следующие примеры. Теперь уже стыдобы.
Дано: начните обсуждение преимуществ федералов или боевиков во время урока с подробными перечислениями минусов и плюсов.
Равно: очередной урок сорван дебатами в стиле ТВ-шоу.
Звонок на перемену переключал педагогов из вербальной битвы за спасение нас из окопов и бронетранспортеров обратно на намеренно запоротый урок. И мы снова слышали:
— Ах вы сволочи! Опять заболтали меня. Ладно, в следующий раз я сразу начну спрашивать урок.
Или, если не удавалось втянуть учительницу в дебаты, кто-то из нас просился выйти и прибегал с новостью, что началась зачистка, забирают молодежь. Зачистка «равно» конец учебного дня, дебаты — конец урока. Тогда мы даже не знали таких слов: зомбификация или пропаганда. И даже тот факт, что не только на новогодние праздники, как во всех остальных регионах страны, но прям круглый год поставляются и халтурятся петарды, мы находили удачным преимуществом. Сейчас все видится иначе. И на примере школьной истории, которая как мини-пробник иллюстрирует то, что сотворили с целым регионом Северного Кавказа, закончим эту главу.
Дано: за школьной котельной заброшенное помещение в 2-м х 5-м, ставшее настолько отхожим, что смотри под ноги, а то и вообще не влезай.
Главный хулиган нашего класса Шома, с которым даже мне, другу по парте — не раз приходилось драться — задумал очередной краштест-эксперимент с петардой. Мощность петарды: стеклянная бутылка из-под дюшеса — вдребезги.
Задача: воткнуть зажженную петарду в самую большую кучу говна в том самом отхожем месте.
Вопрос: скольким из дюжины моих любопытных одноклассников, которым принципиально необходимо было воочию увидеть процесс втыкания зажженной петарды в громадный кусок говна на полу, удалось избежать попадания в них калоосколков от дерьмовзрыва, если учесть, что время детонации петарды после поджигания 3–5 с., а всего 50 см «равно» ширина дверного проема в помещении, из которого необходимо выбежать дюжине экспертов/взрывников?
Не знаю, есть ли польза от уточнения того факта, что подлый Шома еще и загородил им дорогу к спасению от говноошметков. Вследствие чего сам словил несколько осколков. В любом случае, есть люди, для которых эта история — метафора/квинтэссенция того, что сотворили с целой республикой. Но, увы, немало и таких, которые до сих пор принимают последствия тех событий за коричневые веснушки. Неспроста про таких у нас говорят: люди без обоняния. В смысле, им все нипочем. Более того, есть даже такое древнее выражение на чеченском — аналог русскому «пустить поезда под откос» или английскому «дерьмо на вентиляторе», — обозначающее старт коллапса, звучит как «взорвать говно». Совпадение?! Возможетбыть. Вот только услышать или учуять месседж из этой истории, увы, не каждому дано.
Литература
Помимо фантазии на интересные и примечательные эксперименты была у нашего класса еще одна особенность. Мы — последние пионеры. Не успели мы повязать красные ленточки, как развязался красный союз. Перестали ходить с водой и хлебом по классам в месяц Рамадан, чтоб каждый отведал сие подношение и тем самым доказал, что не держит пост.
Были это времена, когда против веры вновь восстал змей. Синий. И в этой трагедии все реже вставал вопрос: пить или не пить? Актуальнее был вопрос: где это бухлишко раздобыть? И коммунистические времена эти — почти под занавес которых нам довелось явиться — неплохо иллюминирует одна постановка.
Действующие лица:
Абак — авантюрист, тунеядец;
Кано — лицедей, тунеядец;
Ваха — гурман, тунеядец;
Илан — весельчак, тунеядец;
Ибра — спекулянт, трезвенник;
Старшие — упоротая компания гуляк.
Восьмидесятые годы. Ночь. Окраина села. Квартет недостудентов тунеядцев Абак, Кано, Ваха и Илан перебирают варианты разжиться бухлом. Кредитная история каждого оставляет желать амнезии всем тем, у кого они уже заняли. Не более реальными рисуются варианты потенциальных, будущих источников займа.
Абак уточнаяет:
— А есть ли среди нас кто-либо, кто не торчит лавэ Ибре?
— Нет, конечно, — отвечает за всех Илан, — и этот жмот вряд ли нас когда-либо еще взгреет.
— Да уж. Это ж надо! Быть при монете, но упертым трезвенником, — вздыхает Ваха.
— Поэтому он и при монете всегда, — заключает Кано, — ничем из разгульного не интересуется.
— Такому с нами не по пути, — говорит Илан.
— Ну и слава КПСС, что не по пути. Тоже мне, святоша! — парирует Ваха.
— Святоша?! — удивляется Кано. — Была бы с нами женская компания, посмотрели бы, какой он…
— Это, конечно, уж да. Ха-ха. Хвост бы наш не отпускал, — дополняет его мысль Ваха.
— Ха. Не говори. Прям официантом заделался бы, — подхватывает Илан.
И тут Абаку приходит озарение. Он обводит всех взглядом и говорит:
— Так и сделаем! — хлопает ладонями. — Гуляем сегодня за счет Ибры!
Заинтересованные собутыльники сужают круг. И Абак озвучивает им свой план, который, еще не дослушав до конца, парни начинают реализовывать.
Через полчаса ребята наведываются к Ибре, вызывают его на улицу, и Абак говорит ему:
— Салам алейкум, Ибра.
— Ва алейкум ассалам.
— Чё, как сам? — подбирается к нему плотнее Абак. — Слушай, братан, тут такая маза фортанула. Мы щас у базарчика одну перелетную выцепили. На ночь глядя занесло в нашу глушь. Невероятный случай просто. Глянь.
Абак поворачивает Ибру в сторону смуглянки в синем платке и красном платье. Та, пощипывая уголок своего платка, стоит рядом с Вахой и Иланом. Видя в глазах Ибры интерес, Абак добавляет:
— Зовут Светой. Она не местная. Только по-русски понимает. Ночь уже, идти некуда. Говорит, что не прочь посидеть, выпить. Такая удача, а мы на нуле. Вот если бы…
— И почему мне никогда такое на халяву не перепадает?! — сокрушается Ибра. Но тем не менее подписывается на движ. Отправляет ребят в ближайший овраг. И вскоре сам с одеялом и провизией подваливает со стороны базарчика. Пока накрывается поляна, выстраивается расписание, в котором последним оказывается Ибра.
Так, первым со Светой отваливает в кусты Абак, в то время как оставшиеся наваливаются на хавчик и бухло. Ибра, разумеется, не пьет, чисто щиплет закусь. А вот Илан и Ваха наяривают без ужимок. В темпе, благодарствуя Ибре за то, что не дал шлепнуться лицом в грязь перед мадам. И уже пошли веселые наставления Абаку, чтоб тот не торопился. Но тот вскоре возвращается и садится на место Вахи, который уходит к Свете. Ребята уже начинают хмелеть. За исключением Ибры и Светы. На которую уже сыплется пьяная ругань от Вахи. И когда тот возвращается, сменяющий его Илан ведет себя с ней совсем не по-джентльменски: делает девушке тычки в живот и швыряет в кусты, сопровождая это все бухими наездами — что нравится Ибре все меньше и меньше. Он-то здесь не ради того, чтобы кишкануть и нахрюкаться. Его слабость — это прекрасный пол. Ибра с радостью проставился бы на еще одну поляну, лишь бы отсеять эту пьянь и оказаться тет-а-тет с этой смуглянкой, которую он пока что толком и разглядеть не успел. А Илан чуть ли не драться с ней начал.
Лишь бы не изуродовал, — думает Ибра.
И вот, наконец-то, черт их всех подери, настала его очередь.
Ибра уклоняется от штормящего и на ходу бубнящего себе что-то под нос Илана, идет за кустовые кулисы поляны и присаживается рядом со Светой. По взрыву смеха от трио понимает, что Ваха все же добрался до собутыльников. Но Ибре на их смешки уже плевать. Все его двери восприятия распахнулись навстречу Свете. Он ждал этого долго и многое вытерпел. Но вот, три бухарика спустя, она принадлежит только ему. Ибра садится рядом, робко кладет руку Свете на плечо.
— Они тебя обижали, Света?! — начинает он дрожащим голосом. — Меня, кстати, Иброй зовут.
Света хихикает, опустив подбородок. А Ибра приникает ближе, пытаясь поймать ее взгляд:
— Не бойся. Я не дам тебя в обиду, — голос Ибры начинает дрожать.
— Да?! — уже громче начинает смеяться Света и добавляет: — Это же я…
Но Ибра уже весь на вибрации. Ничего не слышит. Пускает в ход вторую руку и продолжает:
— Я не такой, как они, — рука Ибры спускается с груди на живот. — Не бойся меня.
— Ибра! Это я, Кано!
Но тот все еще в трансе, закрыв глаза, шарит рукой вниз. Натыкается на выпукло-противоположное тому, что углубленно-ожидалось нащупать. Секунды на три его парализовывает. Он во все глаза смотрит в никуда и сразу же выпаливает всему квартету проклятье, которое подразумевает только что запланированное им самим действие, но уже при участии их отца вместо Ибры и каждого из них на месте Светы.
Тут уже взрывается безудержный смех. Спектакль окончен. И все хохочут. Кроме Ибры, разумеется, который уже всерьез расчехлил матомет и на ходу кроет со всех сторон этот театр юного лоха.
Ибра держит путь в сторону базарчика. А вслед ему плетутся Ваха, Илан, Абак и Кано в образе Светы. Который подцепил остатки бухла и закуски и принялся догонять и догонять хмельных товарищей. Ибра понял, что в конец очереди он попал, чтоб все успели нализаться и пожрать. Еще и друг другу говорили не торопиться, чтоб наверняка успеть все смести.
Так они и приперлись к базарчику: взвинченный и скрежещущий зубами Ибра и квартет, пьяный смех которого уже звучал как ехидный вой шакалов. И эта картина предстала перед глазами компании местных старшиков-гуляк. Хоть они и упороты чуть больше, чем им хотелось, но не настолько, чтоб не охренеть с такой картины: четверо пьяных сопляков и юная телка в красном платье и синем платке, хоть и похожа на сутки передержанного в солярии Пьера Ришара. Но шоколадка ничё так: третий сорт — не брак.
— Это еще что за мадмуазель? — подает голос первый из старшаков.
И только сейчас, весь квартет начинает синхронно осознавать, насколько они переиграли. Забыли вывести Кано из образа Светы. Но теперь, видя себя и всю ситуацию со стороны, глазами упоротых старшаков, ребята, стремительно трезвея, не могли решить, какое из двух зол оптимальнее: сказать, что это Кано нарядился телкой, и отхватить тут же позорных пинков, или же отхватить их позже, когда… но их уже взяли в круг. Кажется, я забыл вставить сюда слово «карма».
— Э-э, слушайте. Это не то, что вы подумали… — начал было Ваха.
— Чего? — взбычился на него второй из старшаков. — А ну-ка завалил кукареколку.
— Девушка дальше идет с нами, — подытожил первый. — А вы идете…
И тут Илан в отчаянном ужасе развернул к себе кореша в образе Светы и выпалил два слова:
— Кано, беги!
Один из старшаков даже развернул «Жигули» шестой модели, чтоб осветить поле, по которому антилопово уносит ноги силуэт в красном платье и синем платке, а за ним гепардоподобно несутся несколько мужиков. Силуэт в красном платье добежал до бетонной водопроводной кареты. Вскарабкался и перепрыгнул через нее. Тут же на карету полезли подбежавшие мужики. Силуэт в красном платье добежал до кустов. Нырнул в них.
Кончен бал.
Часы пробили двенадцать.
Присев на корточки, отшвырнул платок. Стянул с себя красное платье. Первый мужик перелез через карету и бросился к кустам. Кано отбросил в сторону платье, скатал обратно вниз обе штанины. Мужик уже в метре от кустов. И тут прямо перед ним, из этих самых кустов, во весь рост выпрямляется Кано. Смотрит на мужика ледяным взглядом, и наинижайшим басом произносит:
— Салам алейкум!
Теология
И слава Богу, что времена эти прошли — красная смута, как ее нарек Владимир Сорокин.
Ищущий да найдет путь истинный. Учат же нас имамы, что путь мирской — это поиск знаний. Но остерегайся невежд, как чумы. Будь как губка. Да и грязь умей различать.
Выбирай из толкуемого тебе учеными, да еще строже подвергай кастингу толкующего сие. Как в истории про письмена забугорные, что получил брат наш, да прочесть не мог. Письмо сие от брата родного с дальних краев. А что отвечать — не зная спрошенного? Шибко курицалапково исписано было письмо это. Как прочесть да уразуметь, не знал. И нашелся некто с советом снести письмена те в аптеку местную да показать там. Шибко зрячие тамошние фармацевты, знамо дело, почерк любой толмачи эти знают. Отправился брат наш с письмом забугорным в аптеку ту и выложил фармацевту в окно. Вот, мол, сказано, что вы написанное тут понять способность имеете. Фармацевт аптечный письмо взял в руки и, читая про себя, в подсобку свою удалился. Долго ли скоро ли, порывшись там, вернулся и вывалил на прилавок охапку лекарств. Было ли это шифровкой через наименования лекарств от брата-эмигранта?
Иль был ли долбоегом фармацевт аптеки сей? Ибо гложут его вопросы непростые.
Такие как: если он одет в целлофановый костюм, видят ли люди, что он кретин?
Бог им всем судья.
Слово Божье, воистину, целебно. Главное, не забыть его вставить в нужном месте.
И знающий да верующий найдет ответ и успокоенье. Без толмачей, фармацевтов да шарлатанов окаянных.
Нам никогда не исчерпать все знания, которые содержатся в Писаниях Священных.
Ни это ли реально есть безлимитный и бесплатный вайфай воли Божьей?! Благодать.
Все есть излучения Его. Все есть милость его. Все есть благодатное наставление верующим. А Пророк (СолАлоху АлАйхи ва Салам / мир ему и благословение Аллаха) сказал, что 46-я часть пророчества в сновидениях. Воистину, ни единым текстом говорит с нами Всевышний. Смочь бы уразуметь да понять.
Другой пример — тоже про брата нашего местного — ясное тому свидетельство.
Работал брат этот на работах по воздвижению дороги в горы. Скалу рубили, путь прокладывая. И был сей брат шибко верующий в Бога, да пророка (С.А.С.) любил. Часто говаривал брат этот доброе, восхваляемое о пророке (С.А.С.). И пуще всего брат этот жалел, что не во времена пророка (С.А.С.) довелось ему жить жизнь свою. Что, мол, окажись он в том времени, то оберегал бы пророка (С.А.С.) лучше, чем все сподвижники. Ни себя, ни чего бы то ни было не жалел бы для оберегания пророка (С.А.С.), всего себя пожертвовал бы за него.
И вот удалились работники на ночлег после тяжких работ горных по прокладке пути сквозь скалы. И снится брату нашему та же горная местность да автобус продолговатый, в ДТП попавший. И видно, что автобус сей, в ограждение дорожное угодивши, аж наполовину в пропасть съехал. Видно, что оставшаяся половина его медленно сползает в пропасть, и упадет автобус в бездну. А из пассажиров в нем один только человек. И узнает брат наш в этом человеке пророка (С.А.С). Вот и бросается брат наш спасать пророка (С.А.С.). Остановить автобус для сего надобно, чтоб не съехал он дальше да в пропасть бездонную не упал — подложить что-нибудь под колеса.
Бежит брат наш искать для сего вспоможения камень, деревяшку какую-либо аль кирпичики. Вскоре находит он камень немалый, да размеров с две его головы, трудноподъемный. Несет его брат наш к автобусу, впрягшись силами всеми, Богом ему данными. Подтаскивает камень к автобусу, и вдруг видит он ясным виденьем. Остановился автобус. Слава Богу, спасен пророк (С.А.С.). Смотрит брат наш на колеса автобуса и глазам не верит, но видит он ясным виденьем: лежат по бокам автобуса сподвижники пророка (С.А.С.). А головы свои сподвижники под колеса автобуса возложили и тем спасли пророка (С.А.С.). С этим ответом на уверенья свои и просыпается брат наш от сновидения сего. Но цельность знамения сего заключается в камне, немалую роль свою исполнившем, который, упав на брата сего вскоре после сновидения тогда, когда работали они в горах далее. И пробудил брата нашего от испытательного сновидения этого, имя коей есть жизнь. Дай Бог, пробудился он в мире ином рядом с пророком (С.А.С.), шибко им любимым. Да с лучшим из вознаграждений, в виде вечной жизни в раю. Амин!
Физика
А тем временем Мирча Элиаде уверяет нас, что человеком движет тоска по раю, мечта о палерматическом времени (времени без времени). Тоска по раю. Так это ж знал еще Хасан ибн Сабах. Когда подбирал сирот в крепость Аламут. Растил их в спартанских условиях: молитва, тренировки и максимально скромное пропитание. А потом вызывал на тет-а-тет аудиенцию. За скромной трапезой из воды и лепешки, содержащей снотворное зелье, Хасан спрашивал:
— Хочешь, я покажу тебе рай?
Каким бы ни был ответ юноши, он был обречен. Для начала — на временное отключение из этого измерения — период, в который специальные люди Хасана раздевали дрыхнущего парня и относили в тайный сад на территории крепости. А сад этот оформлен в стиле «Эдем». Деревья, ручей, всевозможные яства — сладкие и сытные — напитки и голые девушки. Псевдогурии. И все это до второй отключки, следовательно, в состав этой пищи тоже входит снотворное зелье. И снова появляются специальные люди Сабаха. Одевают парня в его одежду. И он возвращается в наше измерение в той же келье, рядом с Хасаном. Который задает очередной вопрос:
— Видел рай?
— Да, — что еще сказать сироте, взращенному в крепости, специально впроголодь, для этого дня.
— Хочешь попасть туда навечно? — отыгрывает дальше Сабах.
— Да, — снова отвечал юноша.
— Тогда выполни мое задание: убей …
Тут Хасан называл имя человека, на которого вскоре юноша наш бросался с кинжалом, игноря втыкающих в него копья охранников жертвы. И исполняли подобные заказы с улыбками на лицах. Ибо эти ассасины (а именно о них и речь) верили, что миссия, данная им Сабахом, — это есть телепорт из этого измерения в рай. Кажется, я забыл вставить сюда слово «зомбификация».
Та же схема практикуется и сегодня, когда говорят: как только ты нажмешь кнопку детонатора от пояса-сумки-рюкзака смертника, в следующую же секунду телепортируешься в рай.
Бог не играет в кости со Вселенной, как заметил Эйнштейн в письме Максу Борну. А вот власть имущие людишки только и делают, что мутят всякую нечисть. Парочка лично виденных формул.
Вот сосед мой, любимый всеми ребятишками в округе Русик, прям Бонифацио, торгующий бензином. Залил очередному покупателю банку бензина. А тот говорит, что денег сейчас нет с собой, и оставляет у Русика в залог пару рожков автомата. Пока он не сгоняет за наличкой. Но приходят только федералы с зачисткой и увозят пытавшегося избавиться от палева Русика. Безвозвратно.
Или вот Эмин, в спину которого тычут стволами АК47 солдаты на блок-посту — стандартный прием по провокации мужского населения. В какой-то момент, зная итог, Эмин выкрикивает свое имя и адрес, чтоб присутствующие знали, куда и кому сообщить о нем печальную новость, поворачивается к салагам и выстегивает хуком одного из приставал. Оставшиеся разряжают в Эмина рожки своих автоматов. Далее. С той стороны. По центральным улицам проезжает военный «Урал». И на каждом перекрестке из него спрыгивают по несколько человек в военной форме. Образуют посты. Тормозят проезжающих, интересуясь наличием документов. Но интересуют их только документы работников органов. Только они видят их красные корочки — реакция как у быка на красную тряпку — люди в форме открывают огонь на поражение. Отгоняют изрешеченное авто с дороги и ждут следующих сотрудников. Которые тоже примут их за своих и предъявят ксиву в последний, прощальный раз. Примеров таких формул сокращения много, суть — одна.
«В целом, так называемый исламский терроризм — это единственный способ контроля над непосредственно исповедующими ислам», как замечает профессор Жданов, ссылаясь на книгу Комитет 300 Колемана. «Так как численность остальных жителей планеты нашей можно контролировать через алкоголь, наркотики и СПИД, тех, кому эти варианты воспрещает религия, приходится сокращать физическим устранением. Ибо ресурсов земли на всех не хватит».
А сегодня, пройдя почти по всем исламским локациям Армагеддоном, в ход пущен новый мировой челлендж: ковид-19. На локацию первой вспышки вируса в Пхеньяне не пустили независимых врачей из Всемирной организации здравоохранения — не вздумайте удивляться. Да, все циклично. И лучший образец трактовки закона сохранения энергии привел Ричард Фейнман, типа: мокрый человек, пытающийся вытереться мокрым полотенцем. Вот только как теперь развидеть, что и человек этот, и полотенце мокрые от человеческой крови?..
Психология
Как-нибудь в будущем потомкам следует придумать приложение нейро-переключалку в мозгу, активирующую трехпозиционную диссоциацию, чтоб человек видел себя со стороны. Оценить состояние свое — со всех сторон. Это может спасать им жизнь.
Однажды таким приложением для меня стала незнакомая женщина. И тем самым — как верно заметила одна из моих подруг, которой я пересказал этот случай — эта женщина спасла мне жизнь.
Порой водоворот жизни втягивает нас в непредсказуемые авантюры. Например: один ваш друг говорит, что что-то ищет, а другой — что может это раздобыть. Типа по правилу пяти рукопожатий. Вы становитесь чем-то вроде моста для взаимовыгоды. Берете у первого деньги. Передаете второму. Тот передает вам товар, который вы отдаете первому.
Был у меня друг, который тоже взял деньги за некоторую вещь. И очень правильно подмечено, что «был», так как он взял деньги и слился. Кажется, я забыл вставить сюда матерное слово.
И это только первый удар по моим нервам. Свинство в том, что ради сохранения чистоты репутации своей и чтобы не стать тем, чем стал бывший уже с того момента мой друг, мне нужно вернуть деньги первому и тем самым сохраниться для него другом, что вынуждает меня занять в долг у третьего уже друга. У которого тогда как раз родился сын, и, по традиции, это я должен сделать им презент в честь такого события. Что вкупе дает еще один удар по нервам моим. Да и первый, забирая деньги обратно, так косо смотрит на меня, что аж смотреть тошно. И это меня швырнул кореш, которого я знаю двенадцать лет.
Но, как заметил Бен Шапиро, — фактам плевать на ваши чувства. Значит, плохо знал.
В итоге, пусть и с чистой совестью, но с в край отметеленной нервной системой добираюсь в таксопарк уже затемно. И, ожидая такси, начинаю мысленно линчевать кидальщика. Так же как в Японии — если верить Харуки Мураками — в грозненском таксопарке случается получить попутчика в такси. Если вам в одну сторону, почему бы не разделить сумму за проезд. Что мне и предлагает Бог знает откуда взявшаяся женщина, узнав от меня, куда я держу путь:
— Мне без разницы, делить или нет. Если вам в ту же сторону, то поехали, — в полной фрустрации отвечаю женщине, и она садится на заднее сиденье нашего такси.
Она в годах, примерно возраста моей мамы. Это все, что я замечаю, перед тем как сесть на пассажирское сиденье, положив рюкзак на колени, и вернуться к мысленному истязанию экс-друга, который черт знает куда слинял с моими — теперь уже — деньгами…
Мы как раз выезжали из города, когда я мысленно расплющивал его морду об бетонный бордюр, а когда перевернул на спину и четко ровными, в темпе секундной стрелки ударами превращал его лицо в кровавый фарш, нас тормознули на посту.
Черный силуэт с фонариком подходит к машине со стороны водителя. А я на пассажирском сиденье как раз фантазирую новый сценарий экзекуции.
— Документы, — слышу голос слева и краем глаза замечаю, что водитель полез в козырек.
Сам я в этот момент начинаю мысленно снимать скальп с подлого афериста и не сразу слышу, что черный силуэт спрашивает документы и у меня.
— Нету у меня документов, — слышу я свой голос, не лишенный нот отвращения к вопрошаемому, за то, что отвлек меня от мыслепроцесса срезания кожи с головы, в которой родилась мысль кинуть меня.
Занятие это вытеснило из моей памяти недавние времена, когда отсутствие паспорта было равно русской рулетке: ты жив, пока не наткнулся на проверку.
— Как это нет документов? — удивляется голос черного силуэта.
— Так и нет, — сразу же возмущаюсь я на то, что он мешает фантазии моей содрать кожу с лица ублюдочного кидальщика. И что я в этот момент не помню, так это то, что за подозрительный взгляд или неточный ответ на постах можно было не доехать до намеченного пункта — никогда.
— Чего? Что это за сумка у тебя? — луч фонарика падает на рюкзак у меня на коленях. — Что в ней?
— Мои вещи. Что еще?! — уже с совсем нескрываемой злостью отчеканиваю я, в край взбешенный тем, что тот снова отвлек мои мысли от втыкания только что обезкоженного лица фуфлыжника в чан с крупной солью. Тогда я подчистую забыл недавние времена, когда даже надпись в графе «национальность» в паспорте оказывалась причиной ломки судеб для многих моих земляков.
В те времена сыновей вырывали из объятий матерей и отцов — редко удавалось им удержать, — утаскивали в уазики или бэтээры и увозили. И далеко не все возвращались.
И вот, луч фонарика черного силуэта прополз по всему моему телу — видимо, прикидывая, помещусь ли я в багажник — после чего луч прыгнул на заднее сиденье, к попутчице нашей, которая могла вцепиться в меня, когда начнут вытаскивать из авто. Черный силуэт спросил женщину:
— Тетя, этот парень с вами?
— Да, со мной! Больной он! — по скорости, с которой было это произнесено, стало ясно, что она заждалась возможности озвучить этот диагноз.
В следующую же секунду меня сложил вдвое истерический смех. Мою сюрабсурдистскую ночь осветил такой гротескный салют, которого я уж точно не мог ожидать. Фонарик еще раз прополз по нашим лицам. И, видимо, приняв мой хохот за подтверждение только что оглашенного диагноза, черный силуэт ретировался в сторону. Я повернулся к женщине:
— Тетя, мы же только десять минут назад встретились. Как вы догадались, что я болен?
— Тихо! — бедняжка наклонилась в мою сторону, стучит себе указательным пальцем по губам и шепчет: — Я это сказала, чтоб они нас отпустили.
— Да ладно вам, — не угомоняюсь я. — Вы по выражению лица моего сразу поняли это.
Тут она уже понимает, что я разгоняю хохму, и тоже смеется в голос. Пробивает даже таксиста, который все это время сидел молча, гадая, сократится ли число его пассажиров или нет. Черные силуэты машут нам, мол, езжайте, и мы срываемся с места. Прям как растаманское трио в пик убойной раскумарки — с хохотом в три глотки — уносимся в ночь.
Вместо эпилога
Химия
«Почему бумажные книги, а не вот это вот все?» — интересуются у меня. Разумеется, я осознаю, что в наше время зашкварнее засветиться с книгой в руках, чем с бутылкой бухла или с бульбулятором. Но дело не в экстриме. В бумажных книгах четче чувствуется писательский дух. Его даже можно прикинуть. Для этого придется заострить фантазию и поднатужить воображение и с ходу представить себе человека, сидящего в позе лотоса перед раскрытой книгой. Смотри, он вырывает из нее страницу, чиркает зажигалкой и поджигает ее. Как только она занимается огнем, бросает перед собой и вырывает следующую. Цепляет ее уголком огонек от предыдущей и бросает поверх нее. С каждой страницей огненная мини-вселенная разрастается. Каждая страница — это плюс пара сантиметров к ее росту. И так, не спеша, он скармливает пламени все содержание книги. Переплет давай-ка оставим пока. Но тут нужно еще чуть-чуть раскочегарить воображение и представить обратный процесс. Самый простой пример такой перемотки — это фильм «Матрица», который, если посмотреть обраткой, то Нэо постепенно слезает с тяжелых галлюциногенных наркотиков и находит работу в сети. Так же и наш чувак. Пускаем вспять его деяние и видим, как он протягивает руку к огню, и из него, из черного пепла превратившись в целую, выныривает страница. Он ловит ее, «хоп!», и втыкает в переплет. И так, одну за другой переправляет в том, а огонь съеживается с каждой страницей, пока не впитывается в уголок последнего листка. Вот и у писателя от щелчка в голове, о котором говорил еще и Дэвид Фостер Уоллес, типа как от зажигалки, «шинк!» и в сердце разгорается такой же огонь. И он так же перекачивает его цепочкой страниц в книгу.
И вот еще известный факт: с учетом древнего лайфхака — облизывать в процессе чтения пальцы для лучшего сцепления при перелистывании — людей травили, пропитав книги ядом. Конечно, тогда не было, как сейчас, заказных критиков и на обложках не писали рецензии «Убийственное чтиво!», но зачитаться можно было до смерти. Бывало, зачитаешься такой книжицей вечерком, и вдруг за окном вместо рассвета утреннего судный день. В общем, мало кто знает, насколько 3-Dешно-эффектным и поразительным бывает содержание книг, страницы которых пропитаны лизергиновой кислотой. Как и о том, какие именно таковыми являются.
В принципе, как учит нас Кортасар в примечании к главе 62 своего романа «Игра в классики», мысли есть химическая реакция, порождаемая эмоциями. И примечательнее всех те, источником которых являются небезразличные нам люди. Кажется, я забыл вставить сюда слово «любовь».
Опасная доза ванили, конечно. Но смотришь на нее и думаешь: «Обязательно ей именно так улыбаться или так странно на меня смотреть? Тем более с такими-то глазами… интересными?!! Или кто с такой интонацией говорит слова, типа: «привЕт», «блИин», или фразу «это моЁ».
Да, элементы, элементы и реакции. А потом, пока она сладко спит, пожелав тебе того же, появляется — странная даже для тебя — реакция. Тем не менее оставляется она у всех на виду, в сети. Где каждый сможет ее прочесть. Но лучше всех поймет ее посыл только она. И она это знает.
Кажется, он знает тебя с самого начала начал.
Вне иллюзии времени.
Когда еще по наводке змея Ева, протянув моему тезке яблоко, выронила его, и оно, отрикошетив от головы Ньютона, попало в руки Джобсу, который и вгрызся в него. Так же и ты — не для него и не с ним.
Чужая эмблема успеха.
Чужая головная боль.
Но не его.
Один взгляд на тебя — и вокруг наступает лето, что бы там сейчас ни говорил календарь.
Не секрет, что твоя ангельская миссия — это активация типов вроде него.
Активация на переработку своего времени в краски, ноты, текст и снова в чувства. Как Нора Барнакл — отрешенным взглядом (глаза в глаза) — приносящая Джойсу маленькую смерть.
Ибо в одну калитку ты не играешь.
И кровь, как в отсиженной конечности, щекочет сердце.
Сердце, что замирает от страха пробуждения вне тебя.
Он прогоняет сон с 14-го по 15-е, когда фриссоны твоего мурлыканья как перышки ласкают слух.
А пять дверей восприятия — нараспашку, чтоб мир лучше пропитал ваши души.
Пока однажды мясные клетки не выплюнут вас обратно в небеса.
И все будет уже не от второго лица.
| 
