мои со мною. Стихи. Майка Лунёвская
Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации
№ 3, 2024

№ 2, 2024

№ 1, 2024
№ 12, 2023

№ 11, 2023

№ 10, 2023
№ 9, 2023

№ 8, 2023

№ 7, 2023
№ 6, 2023

№ 5, 2023

№ 4, 2023

литературно-художественный и общественно-политический журнал
 


Об авторе | Майка Лунёвская — псевдоним Ольги Александровны Жмылёвой (09.05.1988, Тамбов). До 16 лет жила в селе Берёзовка. Окончила Тамбовский государственный технический университет по специальности «юриспруденция». Работала помощником аудитора, оператором аттракционов, бухгалтером, позднее — в гастролирующем детском театре, юристом в Тамбове. Участница семинара отдела поэзии журнала «Знамя» Форума молодых писателей России (Фонд СЭИП, Звенигород, 28 ноября — 4 декабря 2021). Живет в селе Берёзовка. Дебют в «Знамени».




Майка Лунёвская

мои со мною


* * *

Это не город, а частный сектор,
публично повешенное бельё.
До последней воды выкручивает соседка
постельное и своё.
Невольно, но подглядишь — просвечивают дворы.
Что там? Строительный хлам,
мусорные дары —
русский стиль «Сделай сам».
На вопрос «Из какой ты дыры?» —
все из одной, сестра.
Эти здания были отданы под торговлю,
этот воздух — рекламным вывескам.
Если мир — театр, то сколько довольных ролью?
Больше всего в любительском.
Что ещё? Вещевой овощной
рынок, где пахнет рыбой.
Пивной магазин «На дне».
Жизнь как табличка на входе, словом «закрыто»
повёрнутая ко мне.



* * *

кажется здесь ещё можно купить кассеты
так далеко от новшеств и от излишеств
дед с костылём торгует возьми газету
рыночный день и путь по рядам извилист

 много чего но денюжки пожалеем
тапки трусы носки чехлы для мобильных
ярко растёт в картоне оранжерея
справа ряды с цветами для клумб могильных

 в платье мужском и в головном уборе
здесь в суете базарной стоит не к месту

батюшка поп служитель скажи любое
что выдаёт любопытство ему известно

 голуби смотрят как продаются бодро
гречка пшено и рис на асфальте в вёдрах
там же ещё в мешках на поддонах низко

 запахом чебуречным промаслен воздух
и толкотнёй плотной толпой замызган
трогали торговались ходили долго
пёстрая бедность шмотки на босоту
я говорила как мы живём убого
я говорила как мы живём у Бога
непонятно в чём но видела красоту



* * *

«Мы живём на дне воздушного океана» —

говорила Анна

перед смертью, а когда сужались сосуды,

что говорила, я говорить не буду.

Лёжа в яме кровати,

откуда не встать ей,

порывалась уйти домой (да мы дома! дома!),

не узнавала, кто мы.

Она уходила осенью, а весной

расступилось небо синее, поплыло,

и я вспомнила, да, похоже, что под водой,

только очень светло.



* * *

в поле выброшен телек

что по нему смотрели

было когда теплей

рекламу и синема

что показывают теперь

по всем каналам зима

от жительства за версту

в лесу деревянный стул

и не узнать никак

может принёс рыбак

озеро озерцо зерцало

рядом когда рябило

что ему там мерцало

на дно тащило


телеком в поле стулом в лесу

словом в сетях рыба сия

так обнаруживают себя



* * *

Хожу в лес почти каждый день.

День длиннеет на эн и на е.

Чтобы разнообразить, хожу окольным.

Возвращаюсь по огороду или…

Гуси не заходят сами, ждут, когда их загоним.

Уток мы всех порубили.

И петухов порубили, поэтому курицы лучше несутся.

Сегодня снесли семь.

Три из них съем

на завтрак. На Пасху оставим сорок, должно хватить.

Брат говорит, что пойти тут некуда.

Но нужно ходить.



* * *

я избежала людей и сижу не ною

мои со мною

я не хотела с ними

а вдруг увидят, что я плохая?

скажут: лицо твоё снимем

что за лицом посмотрим

а что там? откуда я знаю?

отсюда не видно

и я не снимаю


если видеться редко

раз в год приезжать на фест

из нездешних мест

вечным провинциалом

с возможным потенциалом

бог не выдаст москва не съест


а насколько спокойней вечер ходить по полю

никого тут нет деревья на водопое

подошли к ольшанке близко остались ивы

можно честно перед собою

и так красиво



* * *

В чём свобода или заточенье?

В целом здесь светлей и живописней.

От событий, говоря точнее,

жизнь вдали от настоящей жизни.


Снег нападал, пролетела птица,

сделали ремонт хороший в церкви.

Зная, больше нечему случиться,

почему-то люди любят цепи.


Вот лежат нарядными рядами.

Кладбище. Хорошая погода.

Вот весна с бумажными цветами.

Перемена времени и рода…

…Расскажи мне, мама, в чём свобода?..



* * *

— Кто здесь жил? А вы не знаете,

семьянин или алкаш?

Дом, в котором много памяти,

продаётся — не продашь.


Сколько дом шкурили, красили

в ярко-синюю эмаль.

Сколько в нём курили, квасили,

отмечали труд и май.


Жили, умерли, не нажили.

— Чья семья? Да уж не наша ли?



* * *

Осень.

Вот сейчас могилки окосим

и так до Пасхи.

Божья коровка, не бойся,

закрывай свои чёрные глазки.

На красной спинке

принеси нам блины на поминки,

пирожки с начинкой из яблочного варенья,

булочки и печенье.

На, заползай на ветку,

лети, улетай на небко.

Передай привет для близкого человека.



* * *

В сидячем поезде на Камышин

охрана едет всея Руси.


«Мы вахту отнесли, гуляй рванина!»

(Денис, 41, бухой в дрезину)


15 дней — за тридевять земель,

15 дней — в семье. Таких семей

по всей России.


Условия зависят от усилий?

Кому ты гонишь!

Есть в опыте первоначальном

и в капитале есть печальном,

но важно то лишь,

что важно для тебя.

Ты — то, что помнишь.


Он помнит, как взяли в армию:

«До дембеля меньше месяца.

Умирает мамка.

Она повесилась».


Потом говорит:

«Да, был. Не скрываю. Но всё погашено.

Это ещё в девяностых. И то! По мелочи».


Все молчат. Говорить не о чем.


Потом говорит про кота, которого он любил,

из газеты и скотча делал дубинку, бил,

приучал к лотку:

«Кот явился ко мне во сне,

кот явился живой совсем

и сказал: «Не бей

тех, кто тебя слабей»,

и тогда я всё понял!

Понимаешь? Вообще всё!»


«Уважаемый! Можно потише?!

Почему мы должны это слушать?! Не понимаю».


Поезд идёт в Камышин.

Не могу записать, разрядился, наизусть зачем-то запоминаю.



* * *

Когда иду до школы и обратно

и окна отражают свет закатный,

мне кажется, что внутренний горит,

как будто в школе поздние уроки,

а может, подготовка, бал осенний,

поэтому не выключили свет,

и видно всю ботанику растений

на полках шкафа. Это кабинет,

в котором географию, немецкий,

труды — что только в нём не проводили,

поскольку это маленькая школа.

Иду и вижу: свет не погасили,

и радостно, и жутко от такого,

ведь знаю же — закрыта, и давно.

Но, вспыхнув, уцелевшее окно

со скоростью заката гаснет тоже,

и кажется, там кто-то есть внутри

и ходит в пустоте, уйти не может

и вслух зовёт: «Смотри меня, смотри».




Пользовательское соглашение  |   Политика конфиденциальности персональных данных

Условия покупки электронных версий журнала

info@znamlit.ru