НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

Святой официант, Достоевский и Мураками

Анаит Григорян. Осьминог. — М.: Inspiria, 2021.

Нарушая законы рецензионного жанра, где сугубые похвалы приберегают под конец, начну со снимания шляпы. Не будучи знакомым с автором и детально — с биографией, из интернета я уяснил, что заканчивала Анаит Григорян не востоковедческий ВУЗ, по образованию не японист. Будучи им самым с почти тридцатилетним стажем, я был очень удивлен. То есть язык она выучила, видимо, сама, тогда как японский отнюдь не относится к тем языкам, которые можно легко и быстро освоить по самоучителю. Между тем знание японского и японских реалий впечатляет. Никаких ошибок, правильная транслитерация, знание не только иероглифики, но и пословиц, вообще владение различными слоями лексики (а в до сих пор иерархическом японском обществе в этом недостатка нет), от так называемой вежливой лексики до сленга. Кампэки, о-дзёдзу, или, что в ходу уже в более повседневной речи, пэра-пэра, то есть — японский на весьма впечатляющем уровне!

С таким интересом к стране сами ками и буцу (божества синтоизма и буддизма) велели писать роман из японской жизни. Что Григорян и делает, отправив на далекий японский остров русского Александра (вот тут, им так же являясь, немного усомнюсь, что все японцы, от большого босса до не слишком образованной жены рыбака, так уж все время выговаривали его имя — «Арэкусандору», в японской транскрипции, крайне длинно и сложно, язык без костей сломаешь, обычно сокращают до Алекса, запоминают непривычное и немного смешное «Сася» или чаще зовут по фамилии). Ему не продлили контракт, рабочая виза еще действует, — почему не попутешествовать в поисках себя, избавиться от собственных демонов?

О прошлом Александра мы ничего не узнаем, кроме всякого чисто японского абсурда на рабочем месте в духе «Страха и трепета» Амели Нотомб, — что ж, вполне по-японски, там откровенничать о себе не принято. Зато он в рекордные сроки оказывается вовлечен во все человеческие связи, что всколыхивает тишайшую жизнь городка о двух с половиной ресторанах. Слушает пьяные исповеди разбитной девицы, близко дружит с загадочным официантом Кисё, влюбляется в заезжую токий­скую красавицу Ясуда, разделяет кров и ложе со вдовой рыбака, отправляется на дуэль с местным хулиганом Игараси. Вот это, я бы сказал, не совсем правдоподобно, зная закрытость японцев, особенно с иностранцами, как и то, что Александр просто так расквасит нос Кисё, а тот продолжит как ни в чем не бывало с ним нежно общаться, — разборки, особенно с насилием, в Японии очень не в ходу, при обычном раскладе рабочая виза была бы тут же аннулирована. Но, конечно, ни у какого романного действия не хватит терпения на то, чтобы русский постепенно сблизился с японцами, поэтому все происходит оперативнее.

В воздухе довольно быстро нагнетается и тревожная атмосфера — как перед тайфуном, который действительно движется к острову, в отношениях новых знакомцев оформляются тайны, чувствуется недосказанность при зашкаливании чувств. Мелькают тут и достоевские нотки. Так, красотка из престижного токийского университета Васэда Ясуда ведет себя временами, как Настасья Филипповна, Игараси при ней сойдет за Рогожина, а Кисё — так просто весь из себя Мышкин. Судите сами — недавно приехал «с большой земли», тут же со всеми познакомился пуще Александра, в курсе всех местных конфликтов, каждому имеет сказать доброе слово, проникающее прямиком в душу… Что ж, тема Достоевского взялась не с потолка — единственным русским романом, добившимся в Японии в последние годы статуса бестселлера, был новый перевод «Братьев Карамазовых», а сериал по книге Достоевского с японскими актерами и реалиями шел на ура, то есть на банзай.

Но едва ли не сильнее Достоевского тут — Харуки наш Мураками. Герои все потеряны, скрывают какие-то тайны, общаются в баре с незнакомцами — не темы даже (когда у Мураками были темы?), но атмосфера в точности как в его книгах. И на каком-то этапе даже кажется, что Анаит Григорян исполнила мечту наших издателей и читателей. Помните же, как после оглушительного успеха Мураками, ставшего «нашим всем», издательства бросились переводить современных японцев, искать второго Мураками. В результате так и не нашли, — чтобы почти через два десятка лет отечественный автор написал книгу, которую, если обернуть обложку (обычная практика в японском метро, кстати), не отличить от этого самого Мураками.

Тем более что и мистика в духе загадочных девиц и овец из «Охоты на овец» здесь тоже имеется. То есть девиц — на любой вкус: от иностранных проституток, через барных раздолбаек, до выпускниц Васэда. И все загадочные. Но еще загадочнее — официант Кисё, который не зря кажется святым — он оказывается ни много ни мало богом смерти. Кто-то из героев должен давно уже умереть, на остров движутся сошедшие с ума волны — вот и приехал он сюда делать свою печальную работу.

Мистики еще мало? Так тихонько заговорят рыбы и моллюски, придут во сне мертвые, статуи оживут, не только лисы, но и кошки обернутся (или только привидится-расскажется?) роковыми женщинами-оборотнями…

Удивлены? Я, признаться, даже больше удивлен тем, что происходят между героями: русский, его японский коллега и девица из бара оказываются голыми в гостиничном номере. Хотя чего не случается в стране, где под внешней холодностью бушуют те еще страсти. Главное — правильно рассказать. Сотворив умелый ремикс Мураками? Почему бы и нет. Те же японцы известны тем, что все свои самые крутые вещи, от иероглифики и дзэна до рамэна и нойза, они заимствовали, доработали, сделали более чем своими. Пора нам ответить им тем же.

Александр Чанцев