НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

Ай пыи пыи пыи, или Причинение добра разными способами

Дмитрий Данилов. «Человек из Подольска» и другие пьесы. М.: ИД «Городец», 2021. (Книжная полка Вадима Левенталя).

Для читателей современной литературы Дмитрий Данилов — уникальный монологист, автор лирической медитативной прозы от первого лица и обманчиво схожих с прозой гипнотизирующих верлибров. А для поклонников театра Данилов — один из самых интересных современных драматургов. В этой книге впервые собраны вместе его пьесы — «Человек из Подольска», «Сережа очень тупой», «Свидетельские показания», «Что вы делали вчера вечером?», «Выбрать троих» и «Путь к сердцу».

Герои Дмитрия Данилова — разнообразные «маленькие люди» конца ХХ — начала XXI века: филолог, нырнувший в мутный бизнес-водоворот 1990-х, программист, музыкант-неудачник, автор второсортных детективов, замученный работой и семьей чиновник… А их истории — хроники вторжения, насилия и преобразования. Все пьесы Данилова повествуют о том, как в жизнь скромного обывателя внезапно врывается посторонняя сила и крайне настойчиво требует… хм, а чего, собственно, требуют от безобидных граждан таинственные персонажи разной степени зловещести? Да совсем ничего особенного, вовсе не экстремальные какие-то у них требования — даниловские фантасмагории почти невозможно не описывать одновременно текучим и спотыкающимся языком даниловских рассказчиков — безо всякой мистики с фантастикой, никаких внеплановых трансформаций в гигантское насекомое или носорога, никаких дегустаций подозрительного яблочка, то есть, конечно, и Кафку, и Ионеско, и сборник неадаптированных сказок братьев Гримм вы неизбежно вспомните, но вот зачем, скажите, зачем вот это все вспоминать?

Ничего ужасного никто не требует. Просто предлагают людям как-то вот так внезапно развиться, усовершенствоваться изнутри, собраться, сорганизовать себя по-новому посредством речи и мысли. Ответить, например, для документально-театрального проекта на вопрос «Что вы делали вчера вечером?» Это же полезно — вспомнить и как-то вот проговорить, что ты делал вчера вечером. А еще полезнее — рассказать следователю все, что можешь вспомнить, о твоем знакомом, пусть ничего особенного вспомнить и не получится, но следователь сможет понять, нечаянно знакомый выпал из окна или не нечаянно. Приготовить любимой женщине итальянский салат капрезе тоже полезно, особенно если на дворе советские 1980-е и в выданном любимой женщиной списке ингредиентов тебе понятно только слово «помидоры». Это же настоящее приключение и немалое, можно сказать, личностное достижение — приготовить капрезе в таких условиях, пусть даже эта в высшей степени странная любимая женщина тебя не любит и после капрезе не полюбит тоже. Не надо бояться трудностей. Надо думать о хорошем. Даже если в связи с ситуацией с «вирусом, название которого не рекомендуется произносить на территории Российской Федерации в целях недопущения паники» каждого гражданина обязывают выбрать троих и только троих людей, с которыми ему отныне будет официально разрешено невиртуально общаться, надо думать о хорошем. Надо устроить семейный совет. Это же прекрасно — когда семья может о чем-то серьезно поговорить, в чем-то важном разобраться. Или вот курьеры. Курьеры, курьеры, тридцать пять тысяч одних курьеров, мы без них уже вообще не можем, а что мы о них знаем? А что они о нас знают? Разве не радоваться надо, если посылку тебе принесут целых три курьера и вместо «здрасьте — распишитесь — до свидания» будут целый час играть с тобой в города и рассказывать удивительные истории, потому что такая у них Служба Доставки особая, положено с душой клиента работать? Так ли важно, что ты никакую доставку не заказывал? Ты вот прямо точно знаешь, какая доставка тебе в этой жизни нужна? А если в отделении полиции тебя вместо того, чтобы измолотить в мясо и наркотики тебе подбросить, начинают духовно развивать, об архитектуре с тобой разговаривают, танцы с тобой специальные мозгостимулирующие танцуют, под песню, способствующую развитию новых нейронных связей: «Ай пыи пыи пыи! Хэй Хэй! Пыи пыи», — и учат, в конце концов, внимательнее относиться к окружающему миру и любить твой родной Подольск?! Это ведь уже просто счастье и невероятная экзистенциальная удача! Что значит «я просто шел»? С философской точки зрения никто просто так не ходит, воспитательная работа всем нужна, только не все это понимают, все плачутся, что Бог устал их любить, но никто не хочет tough love, всем нравится Ума Турман в желтом комбинезоне и с мечом, но никто почему-то не любит ее вредного наставника…

И все-таки почему пьесы Дмитрия Данилова в самом безобидном случае крайне печальны, а в самом небезобидном — вызывают леденящий ужас? Почему не работают эффективные схемы, почему семейное совещание закончится отчаянием и безумием, следователь так ничего и не выяснит, а человек из документального театра к концу опроса помешается умом с самыми неприятными последствиями?

Это не сарказм. Все разыгрываемые Даниловым схемы сами по себе не хороши и не плохи, на их основе можно конструировать любые философские механизмы. Нетрудно представить, какими красками заиграла бы фабула «Человека из Подольска» под пером Достоевского. Странная бессердечная требовательница итальянских блюд из «Пути к сердцу» без помех вписалась бы в мир экзотических чудаков Амели Нотомб. Сложно предсказать, что сделал бы с потусторонними курьерами Нил Гейман, но их знакомство с «очень тупым Сережей» вполне могло бы стать началом чего-то замечательного. Однако в пьесах Данилова все программы креативного преобразования человека показательно проваливаются: не налаживается коммуникация, не снисходит просветление. Крах терпят и обучающий, и обучаемый. Не отыскивается в недрах мучительно дрессируемой героями речи заветное сокровище, хоть пой, хоть заикайся, хоть воспоминания структурируй, хоть в города играй.

В чем же суть поломки? Что-то не так с материей мира, в которой лучи «всего хорошего» преломляются так, что до людей доходят только в виде «Ай пыи пыи пыи»? Мы так глубоко и старательно закопались в маленьких несовершенных себя, что разучились принимать то, что нам дают? Или древняя концепция причинения добра в XXI веке все-таки устаревает? Или все дело в том, что как-то слишком легко представить себе «воспитательную работу» из «Человека из Подольска» наяву, в ближайшем отделении полиции — и от этой картинки желание заниматься любомудрием резко пропадает? И то, и другое, и третье, и четвертое. И самое ужасное (а может быть, прекрасное, почему бы нет, хэй, пыи, пыи, все возможно) — то, что все это никак не отменяет мира как такового и необходимости осмысленно жить в нем, разбираться в себе, мириться с родителями, супругами и детьми, смотреть из окна электрички по дороге на работу, видеть там что-то хорошее. И Подольск, прекрасный недооцененный Подольск — население около трехсот тысяч человек, статус города получил в четвертой четвери XVIII века, у каждой хрущевки свое неповторимое лицо — все равно надо учиться любить.

Мария Мельникова