НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

«А теперь давайте перечитаем роман»

Савелий Сендерович, Елена Шварц. По ту сторону порнографии и морализма: Три опыта прочтения «Лолиты» В.В. Набокова. — М.: Издательский Дом ЯСК, 2021. — (Studia philologiсa. Series minor).

Вот уже более четверти века Савелий Сендерович и Елена Шварц занимаются изучением творчества Набокова. Десятки работ. Лишь некоторые из них включены в первые два тома собрания избранных работ Сендеровича, «Фигура сокрытия», вышедшие несколько лет назад.

Сендерович долгие годы был профессором (ныне — professor emeritus) в Корнельском университете, потому может показаться, что его занятия Набоковым — неизбежное влияние набоковской ауры знаменитого университета. Однако это не так. До того, как обратиться к Набокову, Сендерович написал ряд книг, посвященных русской литературе и русской культуре в весьма нетривиальной перспективе: «Пенаты. Исследования по русской поэзии» (с М. Сендерович), «Чехов с глазу на глаз: История одной одержимости», «Георгий Победоносец в русской культуре» и др. И уже в последние годы, параллельно с набоковскими штудиями, вышла — сначала по-английски, потом по-русски — книга «Морфология загадки». Обращение к Набокову, таким образом, никоим образом не профессиональная мономания, оно — в органической связи с предшествующими и одновременными работами ученого.

Нынешняя книга — три работы разного времени, посвященные самому известному англоязычному роману Набокова.

Читать«Лолиту» сегодня — дело мудреное. Поскольку это книга, из которой, кажется, уже только вычитывают. Уже почти ничего не видно. «Лолита» не «зачитана до дыр», а «вычитана до дыр». В образовавшиеся дыры глухо падают и бесследно пропадают ревизионистские чтения, «идентичности», «визуальности» и примкнувшие к ним дискурсы. Уже только «конфликты интерпретаций», перерастающие в конфликты интерпретаторов. Над большинством нынешних исследований Набокова незримо для самих исследователей витает дух Баратынского: «Не подражай: своеобразен гений / И собственным величием велик; / Доратов ли, Шекспиров ли двойник, / Досаден ты: не любят повторений». У Набокова, как известно, хватает и «Шекспира», и «Дората», и, правду сказать, вопрос часто состоит лишь в том, в чью «партию» записать Набокова. Записывают, потом меняют профсоюзный билет, потом контаминируют. В общем — скучно. Скучно, поскольку, по сути, никуда не ведет. Количество прирастает, качество не меняется.

Книга Сендеровича и Шварц названа по заглавию одной из включенных в нее работ и вполне определенно задает местоположение и автора романа, и исследователей: по ту сторону порнографии и морализма. И хотя в книге есть место и компаративистской перспективе, она никак не принадлежит к жанру «Набоков и NN».

Авторы предлагают новое качество, тот аналитический контекст, о котором сами они говорят так: «…представление о том, что все творчество Набокова преломляет мир сквозь призму художественного и философского мышления Серебряного века русской культуры. Но Набоков не остается в его рамках, а, обыгрывая, переигрывает его насвежо, спорит с ним, принимает его как ткацкую основу, по которой расшивает собственные видения и узоры мысли».

Принципиальная установка Сендеровича и Шварц сформулирована лаконично и бесстрастно: «Многогранность и насыщенность мысли Набокова требует скорее поиска стратегии расследования ad hoc, чем следования готовым стратегиям».

Бесстрастность эта обманчива. Готовые стратегии обложили корпус текстов Набокова со всех сторон так, что писатель и его сочинения уже почти замурованы этими крепкими кирпичами: только едва виднеются поднятые (в удивлении? в испуге?) набоковские брови.

Авторы отказываются от того, чтобы брать штурмом и ломать эти кирпичные заграждения. Они просто идут другим маршрутом: «Наш путь освещения <…> будет длинным и извилистым, напоминающим путь охотника на бабочек, что родственно самому предмету нашего исследования. Сложность художественного мышления Набокова не позволяет следовать наезженным прямым путем».

Бессмысленно пересказывать своими словами наблюдения авторов о «встречах» Набокова с А. Блоком, Вяч. Ивановым и А. Шопенгауэром и воспроизводить траекторию их аналитического путешествия по «Лолите»: включенные работы не предполагают такой снижающей тавтологии. И тут опять Барытынский, «по Пушкину»: авторы оригинальны, ибо мыслят.

Заключающая книгу работа, «Лолита-бабочка», вопреки утверждению авторов в предисловии, предлагает принципиально новое толкование смысла «Лолиты» — вне круга сюжетов, мотивов и философем Серебряного века. «Длинный и извилистый» путь привел авторов туда, куда до этого момента, кажется, еще не ступала нога ни штатных набоковедов, ни самих авторов. И вид, открывающийся с этой точки, стоит того, чтобы пройти до нее долгий путь. Мир создателя «Лолиты» — это взаимообусловленность жалости и жестокости, и, как это формулируют авторы, «жестокость не отделима от интенсивного восприятия красоты. Восприятие красоты охотником на бабочек проливает тревожный свет на опыт художника».

Вступление к «Лолите-бабочке» заканчивается словами: «А теперь давайте перечитаем роман». Опыт этого плодоносного перечтения вполне применим и к книге Сендеровича и Шварц. Она относится к «Series minor» только по количеству страниц. Будем надеяться и на последующий major.

Михаил Ефимов