Прибавление света. Стихи. Александр Кушнер
Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации
№ 3, 2024

№ 2, 2024

№ 1, 2024
№ 12, 2023

№ 11, 2023

№ 10, 2023
№ 9, 2023

№ 8, 2023

№ 7, 2023
№ 6, 2023

№ 5, 2023

№ 4, 2023

литературно-художественный и общественно-политический журнал
 


Об авторе | Александр Семенович Кушнер (14 сентября 1936 года, Ленинград) — русский поэт. Автор 20 сборников стихотворений и ряда статей о классической и современной русской поэзии, собранных в семи книгах. Член редколлегий журналов «Звезда» и «Контрапункт». Государственная премия Российской Федерации (1996), премия «Северная Пальмира» (1995), Пушкинская премия фонда А. Тёпфера (1998), Пушкин­ская премия Российской Федерации (2001), Царскосельская художественная премия (2004), премия «Поэт» (2005), а также ряд международных премий. Предыдущие публикации в журнале Знамя — «И вино, и вода, и гора с облаками…» (№ 2, 2020); «Мне хватает и собственной грусти» (№ 11, 2020).




Александр Кушнер

Прибавление света


* * *

О чём говорит со звездою звезда?

О жизни, — так кажется мне иногда, —

Единственной жизни, случайной, земной,

Печальной, прекрасной, несчастной, одной.


Повсюду лишь звёзды, куда ни взгляни,

И Лермонтова вспоминают они,

И помнят, и знают всех по именам,

И кажется мне, что сочувствуют нам.


И спрашивает, может быть, у звезды

Звезда: Ты могла бы, хотела бы ты

Страдать, и любить, и пройти без следа?

— Как это ни грустно, наверное, да.



* * *

Бесконечность — что это такое?

Удручённый ею Гераклит

Осознать хотел — махнул рукою

И считал тягчайшей из обид.


Я однажды был в его Эфесе,

Видел ряд обломанных колонн.

О моём заезжем интересе

Ничего, увы, не знает он.


О, как жёлт Эфес и нежно-розов,

Весь в руинах, горек и горяч!

Гераклиту «плачущий философ»

Греки дали прозвище. Не плачь.


Как бы мне утешить Гераклита?

Согласись, отшельник и мудрец:

Жизнь и есть прекрасная обида,

Бесконечность лучше, чем конец.



* * *

А мы живём в стране Гипербореев —

И ничего, не жалуемся, снежный

Лежит покров, но греют батареи

Нас, и снежок — наш друг, не скажем: нежный,

Но верный, даже праздничный, скорее,

Чем будничный, ещё какой? Прилежный.


Старательный, дороги засыпая,

Кусты, деревья, мечется, искрится

И ослепляет, жизнь преображая,

И облипает ватой наши лица.

Откуда в нём мечтательность такая?

Снегирь к нам прилетает и синица.

Хотя, конечно, вьюга хаотична,

Метель ползёт, как белая попона.

Но заглянув вчера в словарь античный,

Прочёл, что мы — любимцы Аполлона.

Что ж, так и есть. И он приходит лично

К нам и стихам внимает благосклонно.



* * *

                         Чудь начудила, да Меря намерила…

                                                                           А. Блок


Я люблю итальянский акцент

Петербурга, французский, голландский.

Он у нас иностранный агент,

Плохо знающий русские сказки

Или знающий, но не на них

Он воспитан, и славянофилы

Площадей его, улиц прямых

Не любили, ни блеска, ни силы.


Блеск не лучший, и сила не та.

И смотрели сердито и хмуро.

Подозрительна им красота

Этих шпилей, дворцы и скульптура,

Им особый мерещился путь,

И, наверное, даже в могиле

Снились русы им, меря и чудь —

И они этот путь получили.



* * *

В двадцать первом веке живём без Грузии,

Где-то Грузия есть, но рассталась с нами.

И теперь она кажется нам иллюзией,

Кто бы думал, что страны стать могут снами?


О, какой это явственный, восхитительный,

Ослепительный сон, дорогой, печальный,

С её горными склонами, соблазнительный,

А проснёшься, и кажется: нереальный.


Неужели дружил я с её поэтами,

Даже переводил одного на русский?

Пил вино, любовался Мтацминдой, Мцхетою,

Её улочками твердолобоузкими.


А сегодня — разлука, провал представится,

Крепостная стена высока, сурова.

Пушкин не написал бы: не пой, красавица,

Песен Грузии, и про Казбек — ни слова.



Море


В странах тех, что выход не имеют

К морю, жизнь, наверное, скучна.

Корабли понравиться умеют

И внушить, что радость нам дана.


Даже если ты стоишь на суше,

Всё равно в душе на них плывёшь.

Море увлажняет наши души

Дарит нам сияние и дрожь.


Я нарочно стран не называю

Сухопутных, что ж их обижать?

Но свою в них жизнь не представляю,

Море — праздник, море — благодать.


Горный кряж над морем нависает,

И глядишь, взойдя на гору ту,

Как кораблик преодолевает

Расстоянье от куста к кусту.


Море бурно, ласково, свирепо,

Всех к нему эпитетов не счесть.

Море — это как второе небо,

Может быть, и третье тоже есть.



Феодосия


Терпя упадок и эрозию,

Приятно вспомнить Феодосию

В цветах, пятнистую, скалистую,

С её пустующею пристанью,

И улочки феодосийские

В усталой памяти отыскивая,

Побыть в чудесной изоляции

Под тополями и акациями.


Назвать турецкой, генуэзскою,

Религиозною и светскою,

И крепостной, и многобашенной,

За что люблю её — не спрашивай,

Восточный Крым облюбовавшую

И Мандельштама ублажавшую,

И нам, конечно, пригодившуюся,

Земную, может быть, приснившуюся.



Прибавление света


Прибавление света

После долгой зимы.

Удивительно это

Избавленье от тьмы.


Словно мы победили

Мирового врага,

И снега отступили,

И пришли облака.


Отодвинута вьюга,

Восстановлена честь,

Словно наша заслуга

В этом подвиге есть.


Что тоска? Что обида

Под весенним лучом?

А земная орбита

Здесь совсем ни при чём.


                                     Санкт-Петербург



Пользовательское соглашение  |   Политика конфиденциальности персональных данных

Условия покупки электронных версий журнала

info@znamlit.ru