НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

«Я сделал свой выбор. Я выбрал залив...»

Давид Самойлов в Пярну: Дневник Виктора Перелыгина. — Таллин: Авенариус, 2020.

Книга Виктора Перелыгина, известного как фотолетописец жизни Давида Самойлова в Пярну, вышла к столетию поэта. Самойлов с семьей поселился в приморском эстонском городе в 1976 году. Перелыгин, учитель русского языка и литературы в эстонской школе, выпускник Тартуского университета, где учился у Юрия Лотмана, познакомился с поэтом в марте 1977 года. С этого времени он постоянно общался с Самойловым и его семьей, помогал решать бытовые проблемы, которых было немало, налаживать отношения с местными чиновниками, постоянно фотографировал поэта, его семью и приезжающих к Самойловым гостей, а также делал любитель­ские фильмы.

Фотографии Перелыгина разошлись по многим изданиям и интернету, при этом очень часто их автор не упоминается. В Таллине вышло два издания под названием «Пярнуский альбом». Сначала, в 1991 году, — небольшая брошюра в издательстве «Александра» с семьюдесятью уменьшенными в размере фотографиями и подписями поэта к ним, а затем, в 2015-м, в издательстве «Авенариус» — роскошный альбом на отличной бумаге, включающий уже более ста пятидесяти фотографий с подписями Самойлова. В альбом включены и отрывки из дневника Перелыгина, который он вел на протяжении всех этих лет, описывая свои посещения дома Самойловых, телефонные разговоры с ними, непосредственно фото- и киносъемки, мероприятия в городе с участием поэта. И вот сейчас дневник издан целиком. Он безусловно обогатит читателя новой интересной информацией.

В 2002 году московское издательство «Время» выпустило двухтомник дневников Самойлова — «Поденные записи». Во втором томе есть и пярнуский период. Но если записи самого Самойлова — это взгляд изнутри, то дневник Перелыгина — взгляд извне. В его записях — быт жизни поэта и его семьи в Пярну. Быт с неизбежными проблемами: с водой в подвале, постоянными неудобствами с печным отоплением и попытками заменить его на другое, так и не осуществившимися, с затянувшимся ремонтом, с болезнями детей, проблемами в школе, неисправной пишущей машинкой. «Куда мне деваться от этих забот ежедневных…» (1980). И в то же время Перелыгин видел поэта за работой, видел его в разном настроении, и в радостном, и в тревожном, задумчивом, чаще всего зная причины радости и не догадываясь о причинах тревоги. «Нарушать его молчание, — пишет Перелыгин, — я не решался и вопросов в таких случаях никогда не задавал». Иногда, правда, сам поэт или его жена Галина Ивановна объясняли ему, в чем дело. Галине Ивановне в дневнике уделено много места: на ней был и весь дом, и постоянные гости, а ведь надо было еще и создавать мужу условия для работы, и обсуждать с ним волнующие проблемы. Из отдельных записей на протяжении всех тринадцати лет пярнуской жизни, запечатленной в дневнике, складывается запоминающийся образ.

Существенная часть записей связана с процессом создания фотографий и подписей Самойлова под ними. Сейчас, в эпоху цифрового фото, многие ли представители старших поколений (про молодежь я и не говорю) помнят слова «проявитель», «закрепитель», многочасовые бдения в абсолютно темной ванной комнате с последующей сушкой отпечатанных фотографий? А ведь часто гости Самойловых, которых фотографировал Перелыгин, мечтали получить фотографии до своего отъезда. А какие гости! Вот только небольшая часть имен: Зиновий Гердт, Михаил Козаков, Валентин Никулин, Лев Копелев и Раиса Орлова, Георгий Гречко, Владимир Лукин, Борис Захарченя, Феликс Зигель, Юлий Ким, Сергей Никитин, Александр Городницкий, Исай Кузнецов, Яков Костюковский, Юрий Абызов, Зара Минц, Вадим Баев­ский, Сергей Чупринин. И со всеми ними Перелыгин познакомился благодаря Самойлову. Запись от 21 августа 1986 года: «Встретиться с космонавтом в нашей провинции, в доме поэта — это настоящее чудо!» И через день: «Провинциальность? Дружба с семьей Самойлова не оставила от нее и следа».

В предисловии к книге постоянный организатор Самойловских чтений в Таллине и Москве профессор Таллинского университета Ирина Белобровцева пишет: «В дневнике Перелыгина часто встречаются записи за дни, по какой-либо причине пропущенные поэтом в своих мемуарах. Таким образом, эта книга заполняет пропуски в пунктире самойловского описания “великого сидения в Пярну”, служит своего рода реконструкцией пярнуской жизни Давида Самойлова». В книге даже помечены звездочкой те даты записей в дневнике, которые пропущены в «Поденных записях» (правда, далеко не все). На мой взгляд, в описании Перелыгина представляют большой интерес и те даты и события, которые отмечены в дневнике самим Самойловым. Часто то, что у поэта помечено кратко, одной строкой, здесь развернуто в подробное описание, причем весьма любопытное. Я читал книгу, держа перед собой на экране компьютера «Поденные записи». Вот несколько отрывочных наблюдений (разумеется, далеко не все, только примеры). Подробные описания того, что у Самойлова дано одной строкой: приезд Гердта 22 января 1980 года, знакомство с З.Г. Минц 13 марта 1980 года, подробности загородной поездки 2 мая 1982 года, эмоции от покупки второго этажа дома 24 мая 1983 года, выступление Виктора Пикайзена в доме Самойловых 20 августа 1985 года, встречи с Юрием Абызовым. Не отмечены в опубликованном дневнике Самойлова: ежегодные поздравления школьников, приходящих к дому поэта в день его рождения 1 июня,  празднование дня рождения В.П. Лукина на Ганнибаловом валу 13 июля 1979 года, сообщение об окончании перевода «Двенадцатой ночи» 30 декабря 1979 года, выступление в качестве ветерана войны в спецшколе для малолетних преступников 24 декабря 1986 года. Описаны состояния Самойлова после смертей Наровчатова, Слуцкого, Эйдельмана, Сахарова. Подмечены метания между Пярну и Москвой. 12 мая 1982 года: «Хочу домой! Хочу в Москву!» 27 января 1983 года Перелыгин записывает: «Так случается всегда: из Пярну он стремится в Москву, а из Москвы (для этого ему хватает и недели) в Пярну». 22 апреля 1984 года: «Да, да, пярнуский период для меня закончился два года назад. Мне здесь больше нечего делать!»

Запись от 12 декабря 1985 года: «Знаете, Виктор, я из главлита получил сообщение, что мой двухтомник выйдет в девяностом году. А я думаю им ответить так: “Желательно, чтобы это издание было прижизненным”».

Переданы чувства Самойлова в процессе захватившей его работы по созданию «Живаго и другие» и финальная запись от 10 августа 1988 года: «Заговорили о дальнейшей судьбе сценария “Доктор Живаго”. Оказывается, он не устраивает заказчика Николая Губенко и его театр (“Театр на Таганке”). Губенко предложил Д.С. несколько переработать сценарий, на что автор ответил категорическим отказом. Д.С.: “Найдутся другие театры!”»

Перелыгин уточняет также некоторые даты, ошибочно указанные самим Самойловым задним числом.

Цитировать записи можно долго. Но есть и существенный момент, который приходится отметить. В предисловии к книге И. Белобровцева пишет: «Виктор Перелыгин не стал осовременивать свой дневник, как делают многие в попытках представить себя более проницательными, прозорливыми и умными». Это так, менять информацию он не стал, однако многие записи дописаны с учетом того, что произошло позднее. В некоторых местах это сопровождается указанием «P.S.», однако далеко не везде, из-за чего порой возникает непонимание. Так в записи, помеченной апрелем 1977 года, рассказывая о встречах Самойлова с пярнускими школьниками, Перелыгин упоминает о чтении им только что законченной поэмы «Сон о Ганнибале», хотя сам Самойлов пишет в дневнике, что закончил поэму 30 июня 1977-го.

Вообще, создалось впечатление, что книгу очень хотели выпустить именно к юбилею и не успели до конца вычитать. Например, сделали именной указатель, но для первого же имени в нем указали две ссылки, в то время как имя встречается в трех местах, а одна из ссылок неверна. Есть и обидные смысловые опечатки. Впрочем, как комментатор «Поденных записей» знаю, что порой появление таких опечаток необъяснимо. Это лишь мелкие шероховатости, легко устранимые при переиздании. А сам дневник, на мой взгляд, достоин внимания не только интересующихся жизнью Самойлова, но и историков литературы. И, безусловно, он будет полезен будущим биографам поэта. Самойлов умер тридцать лет назад, а биография его еще не написана, и кто сможет ее написать, мы пока не знаем.

Виктор Тумаркин