Наталия Бианки. К. Симонов, А. Твардовский в “Новом мире”: Воспоминания. — М.: Виоланта, 1999. — 192 с. 3000 экз.
Наталия Бианки четверть века проработала в “Новом мире” — техредом, заместителем ответственного секретаря, заведующей редакцией. С 1946 по 1971 годы перед ее глазами прошло множество людей, так или иначе связанных с “Новым миром” — авторов, сотрудников редакции, всякого рода “вышестоящих товарищей” из издательства “Известия” или Главлита. На ее памяти журнал дважды возглавляли главные герои ее книги Константин Симонов и Александр Твардовский.
Наталия Бианки — не историк “Нового мира”, не бесстрастный летописец редакционных праздников и будней. Ее воспоминания отрывочны, бессистемны, она никому не давала обещания быть объективной и скрывать свое личное и живое отношение к персонажам мемуаров. Критерий оценки того или иного писателя в книге Наталии Бианки почти всегда один — степень его любви и верности “Новому миру” и Твардовскому. Разумеется, многие по тем или иным причинам такой проверки на верность не выдерживали, чем заслуживали авторское недоумение и порицание. Среди таковых, конечно, на первом месте — Солженицын и его хроника “Бодался теленок с дубом”. “На мой взгляд, — пишет Бианки, — его рассказ о журнале — просто-напросто безнравственный поступок. Своими бесконечными упоминаниями о запоях Твардовского он его просто предал. Заодно заложил и редколлегию “Нового мира”. Досталось от автора и Евтушенко — за то, что поехал на БАМ в составе бригады, сколоченной “новой редколлегией” сразу после снятия Твардовского. Не стесняется Наталия Павловна и личных обид — например, на Владимира Войновича, который, вернувшись из эмиграции и вошедши в новую славу, не поторопился восстановить прежние тесные отношения; или на Юрия Трифонова, который после смерти мужа Бианки, Александра Письменного, стал реже звонить и вообще “в гости звал редко”. Рассказывает Наталия Павловна и о том, как сама обижала — скажем, Фазиля Искандера за то, что тот опубликовал неполный текст “Сандро из Чегема”: “После этого разговора он отошел не только от меня, но и от всех своих друзей. Как говорится, замкнулся в гордом одиночестве”. Все это говорится, как правило, с несколько наивной, но подкупающей искренностью, за которую можно простить пристрастность и избирательность взгляда мемуаристки. Милые мелочи, детали, подробности, словечки, делающие литературную историю живой и человечной — всего этого в книге много и все это будет оценено внимательным читателем. А любители документов с интересом прочтут раздел “Редколлегия” — стенограммы обсуждений, редакционные планы, официальные письма и т.д.
