НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

Плюшки для Кришны

Андрей Левкин. Голые мозги, кафельный прилавок. — М.: Новое литературное обозрение, 2020.

Такое точно случалось с каждым. Набираешь длинный текст на клавиатуре. Долго-долго, слово за словом, предложение за предложением, абзац за абзацем. Потом обращаешь взор к монитору… Тьфу ты, черт! Забыл сменить раскладку. На экране — хаос из латинских букв и разрывающих случайные неологизмы знаков препинания. Кто-то, злясь на самого себя и проклятую шайтан-машину, стирает латинские буквы, меняет раскладку и начинает работу с нуля. А кто-то копирует получившееся и прогоняет его через онлайн-декодер (да, есть такие удобные сервисы!). И текст мгновенно обретает смысл.

Если в вашем мозгу отсутствует декодер, к художественным текстам Андрея Левкина приближаться небезопасно. «Или чуть иначе: мозг — это такой промежуток между паутиной в затылке и видом на сетчатке. На нем татуировки какие-то, схемы, шпаргалки, имена знакомых, случаи мурашек по позвоночнику, допустим. Также астры-георгины и туман, потому что мозг — сырая субстанция, а у нее есть и свои предпочтения. Своей едва твердой влагой, комком сырости мозг умиротворяет того, в чьей голове все время сгорают соответствия».

Сюжеты Левкина, собранные в книге «Голые мозги, кафельный прилавок», — тексты-соответствия. Извилины между точками на карте. Географические точки писатель уже расставлял в своих предыдущих романах — продолжает этим заниматься и в новом сборнике.

В открывающей книгу новелле «Гентский барашек как дорога Варшава — Вильнюс» автор использует старый писательский прием. Ты — в дороге, а рядом — случайный попутчик, «неопределенного вида, возраста и занятий человек». Кто он? Куда и к кому едет? Кто его родители? Где он учился? О чем думает сейчас? Все эти вопросы занимают рассказчика, заводя его в глухие философско-психологические дебри. История «додумывается» до чеховской «Чайки» и деталей алтаря ван Эйков в кафедральном соборе Святого Бавона в Генте. Старый прием Левкин выворачивает на­изнанку. Случайный попутчик не становится героем, приковывающим к себе внимание читателя. Как устроен мозг статиста-незнакомца, едущего в автобусе из Польши в Прибалтику, совсем не важно, — значение имеет то, как устроен мозг наблюдающего за незнакомцем повествователя. Механизмы познания и пути исследователя интереснее механизмов познания и путей исследуемых им объектов.

В сюжете «Вселенская форма Каунаса» рассказчик, изучая ассортимент кафетерия, сближает плюшки и Кришну. Через поэтическое созвучие он обращается к вечным истинам. Банальное извилистыми тропами приводит к высокому, религиозно-мистическому. Книга полна поэзии, музыки. Причем музыки не только высокой, интеллектуальной. Свое место в «Голых мозгах…» есть как у лучших образцов классики и джаза, так и у мейнстрима, подзабытых российских и мировых поп-хитов конца прошлого века. Простейших, как яйцо.

Что может быть проще яйца? Шаг в сторону — вопрос номер два: когда и с какими чувствами вы в последний раз разделывали курицу? А ведь это все об одном и том же. В тексте «A Hommage to Jakob Bohme, частному лицу» заложено изначально простейшее воспоминание. Когда-то давно, в 1970-х, рассказчик услышал на одной из пластинок въевшийся в память звук. Спустя десятилетия он пытается этот звук найти. О поисках рассказывать не будем, но сама механика, физиология поисков заслуживает внимания: «Понадобился мне звук, повод произведет некий импульс, тот сделает историю, в которой окажется уже много чего. Локальный мир выстроился из почти случайной зацепки. Все это там лежит и легко раскручивается, вылупляется заново». С помощью зацепок писатель ищет пути создания ни много ни мало математической модели души. «Поиск» — слово для книги ключевое. Возьмем новеллу «English holly, common holly». Ее герой будто блуждает по городу-тексту Манчестеру с бумажной картой, пытаясь найти его суть. И суть города кроется не в зданиях, даже не в людях. Поток сознания повествователя приходит к исключительной точке, и главным в Манчестере оказывается один, совершенно особенный кустарник.

В титульном сюжете книги зерно — в заглавии. Вечер. Городской рынок. На прилавке — телячьи мозги. Зачем они здесь — вопрос не столь очевидный. Вспоминается анекдот: студент в коридоре института спрашивает у профессора философии — обладателя длинной окладистой бороды:

— Скажите, когда вы ложитесь спать, вы кладете бороду на одеяло или под одеяло?

Профессор после долгой паузы отвечает:

— Знаете, да я как-то не задумывался никогда…

— Тогда извините, пожалуйста.

Разошлись. Через неделю сонный, позеленевший профессор встречает в коридоре того самого студента и хватает его за грудки:

— Ну ты и сволочь! Неделю уже спать не могу — и так неудобно, и так неудобно!

В «Голых мозгах…» рассказчик-философ задумывается обо всем. Простые ответы принимаются и даже вполне могут быть правильными. Но соль-то — в шаман­ских танцах с бубном вокруг искомого. В поиске.

Андрей Левкин искать не перестает. Но компьютерная раскладка у него по-преж­нему своя…

Станислав Секретов