НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

Попасть в чужую жизнь

Елена Долгопят. Чужая жизнь. —М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2019.

Проза Долгопят¹ — тихое чтение. С одной стороны, аскетичное, с другой — наоборот, щедрое механикой придумки, сюжетными поворотами, благодаря которым автора не спутаешь ни с кем. Она  одна так испытывает своих героев, следя за их реакцией с интересом натуралиста и пассивным состраданием. Наполненность и одновременно хрупкость, прозрачность этой прозы столь высоки, что употреблять ее можно понемногу.

Монохромность, суховатость, некоторая отстраненность («человек в черном пальто посмотрел на нее старыми глазами»). Не поддающаяся определению загадочность текстов, обманно клонящаяся к мистике, уходящая глубже собственно сюжетных построений. Внимание к рутине, подробный пейзаж, скудость красок — и неожиданность происходящих с героями метаморфоз. По формальному признаку часть рассказов можно причислить к ведомству фантастики, кое-что — к детективному жанру.

Большинство рассказов Долгопят по своему устройству кинематографичны. Причем механика превращений и переходов функционально вполне современна, а вот эстетика, фактура, краски, психологический строй тяготеют скорей к эпохе советского кино, каких-нибудь «Полетов во сне и наяву» или «Слезы капали».

О чем рассказы, вошедшие в книгу? О том, как можно взять и выпасть, вывалиться из собственной жизни. Отлучиться и там, за пределами, наворотить дел… Или, оставаясь в рамках одного и того же пространства, ходить во времени туда-сюда и встретить вдруг свою любовь. Или на время остановить время («Леша ступал осторожно, боялся спугнуть остановившееся время. Боялся пробудить. Наверное, так нужно красться мимо задремавшего льва» (рассказ «Леша»). Некоторых героев выкидывает из реальности; кто-то, не желая стареть, застревает какой-то своей частью в одном возрасте, другой продолжает существовать в нормальной временной метрике («Наутро лицо ее постарело сразу на десять лет», рассказ «День рождения»).

Везде или почти везде у Елены Долгопят расставлены порталы. Обычные и необходимые, в общем, приспособления для пространственно-временных перемещений, только у нее они особенные. Персонажам Долгопят такой опыт дается не для получения фантастических впечатлений о нездешних местах, а для понимания себя, взгляда сюда — оттуда, или чтобы найти третий путь, зазор между «жизнь дается человеку только раз» — и жизнью вечной.

Следует отдать должное изобретательности автора — она придумывает все новые и новые способы забросить героев в «чужую жизнь». Иногда метод становится слишком приемистым, и такие рассказы выглядят несколько вторичными; возможно, это знак, что менять орбиту время от времени нужно и писателям.

Cойти с орбиты можно «то ли по закону сюжетосложения, то ли по закону судьбы» (не постричься вовремя и стать похожим на известного актера, как в рассказе «Чужая жизнь»), или фантасмагорическим образом, силой предложенных автором обстоятельств («Квартира»). Есть еще чужая воля — условно злая («Объект»), условно добрая («Katerinaa»). Стать порталом могут вещества, принятые (или их там не было?) не по своей воле («Верка»).

А ведь автор, пожалуй, искушает читателя. Возможностью исчезнуть с радаров — для всех, порой и для себя самого, зажить чужой жизнью, с новым лицом, именем, фамилией. Расстаться с жизнью, не умирая — это драма? Испытание? Отдых? Перезагрузка? Возможность увидеть себя со стороны?

Особняком стоит в книге «Иллюзион», маленькая повесть или большой рассказ, состоящий из нескольких глав. Текст устроен иначе, чем другие в книге, это, по всем признакам, автобиографическое произведение, в котором Долгопят рассказывает о студентке московского вуза, живущей в общежитии («до двадцати лет я продолжала расти»).

Он — о юношеской любви, прекрасной и мучительной в своей хрупкости, нереализуемости, недовоплощенности. О том, как в доцифровую эпоху молодые герои получают опыт отношений и через него — взросления. И опыт этот невозможно ни обсудить, ни предсказать, ни понять, проще свериться со строчкой из стихов, наобум сказанной соседкой по комнате. «Иллюзион» исследует тот короткий период полной чистоты, неопытности и уязвимости, опасной открытости миру, равнодушному к юным существам нежного «книжного» типа. Не считая естественного интереса мужчин к молодым девушкам («…тогда, в третьем троллейбусе, вопрос о детях не возник, я сама была ребенок»). «Иллюзион» в рассказе — это и название известного московского кинотеатра (героиня любит кино), и перемотка старых хроник, обозначение жанра воспоминаний. Интересны способы постижения юными героями огромного города. Один, так и оставшийся безымянным, расчерчивает карту Москвы и изучает ее квадрат за квадратом («Я спросила, не шпион ли он…»). Другая населяет Москву персонажами читаемых книг, проекции «Преступления и наказания» ложатся на московские улицы, «Раскольников жил в Марьиной Роще».

Общежитие, место, часто встречающееся в русской литературе, в рассказе Долгопят взаимодействует с городом особым образом. Утро приходит на нижние этажи иначе, чем на верхние, Останкинская башня то видна, то не видна, видимостью иногда приходится поступиться, чтобы сохранить в комнате тепло, а «Незнакомка» Крамского переезжает с постоялицами с этажа на этаж. Герой третьего плана, отец девушки-студентки, приехавший навестить дочку, жалуется первой подвернувшейся собеседнице на свою одинокость и чужеродность — так космически отдалилось от родителя его дитя, уехавшее учиться в другой город. Общежитие — идеальное место для таких метаморфоз, это тоже портал: между Москвой-взрослостью и остальной Россией-детством.

Творчество Елены Долгопят ускользает от анализа и маркировки, оригинальность авторского взгляда ставит ее книги особняком в современной литературе. Мне кажется, ближе всех к разгадке Долгопят подошел Сергей Костырко, выдвинувший предположение, что это философская проза.

Она сложна и для пересказа. Я думаю, некоторым текстам «Чужой жизни» показано стать фильмами в духе «Овсянок». Начинающимися тоже как роуд-муви, только в электричке, тоже в ноябре, или зимой, в никогда не заканчивающихся сумерках.

Татьяна Риздвенко

1  Кстати, один из вошедших в рецензируемый сборник рассказов — «Объект» — был впервые опубликован именно у нас (№ 5, 2019), как и другие рассказы и повести, в этот сборник не вошедшие, а в январе этого года Елена Долгопят была удостоена ордена «Знамени» за постоянное и плодотворное сотрудничество с журналом. — Прим. ред.