НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

«Чуть-чуть романтик, чуть-чуть нахал»

Владимир Полетаев. Прозрачный циферблат: стихотворения, переводы, эссе, письма / Сост. Б. Кутенков, Н. Милешкин, Е. Семенова. Предисловие О. Балла. — М.: ЛитГОСТ, 2019.

Книга Владимира Полетаева (1951–1970) «Прозрачный циферблат» открыла новую серию «Поэты литературных чтений “Они ушли. Они остались”». Авторский сборник стал логичным продолжением антологии «Уйти. Остаться. Жить». Ее первый том, вобравший в себя стихи молодых поэтов, ушедших в мир иной в 1990-х и первых десятилетиях нового века, увидел свет в 2016 году. Второй том, состоящий из двух частей, был посвящен стихотворцам, покинувшим земной мир в 1970–1980-х; он появился в прошлом году.

В предисловии к «Прозрачному циферблату» Ольга Балла приводит основные факты биографии Полетаева: «Стихи он писал с семи лет. В четырнадцать принял решение быть переводчиком и начал основательно к этому готовиться. Похоже, он не был ни не понят, ни отвергнут, — напротив, его можно считать баловнем судьбы. Поступил в Литературный институт на грузинское отделение факультета художественного перевода, участвовал в прозаическом семинаре Анаиды Беставашвили и поэтическом — Льва Озерова». Почему же молодой поэт, у которого вроде бы все получалось, решил свести счеты с жизнью? Ищите женщину?

Стихи Полетаева — слышимое автором во всем «сплетенье звуков»: здесь и «женщина, поющая в окне», и скрип перил, и звон трамваев, и «бормотанье дождя», и окружная дорога, пробивающая гудками «окраинную благодать». Поэт наблюдает жизнь, вглядывается, замечает детали, ищет необходимое равновесие. Свободу находит. А любовь? «Девочка в губы целует меня!!!» — это еще не то, это пока лишь подростковый восторженный вопль. Вообще возраст для поэта — штука странная. К восемнадцати годам Владимир в чем-то оставался подростком с присущей юности горячностью и необдуманной страстностью, а в чем-то казался внимательным и очень глубоким взрослым мужчиной, тонким и понимающим.

                                     Вы знаете, что я чуть-чуть романтик,

                                     чуть-чуть нахал. Вы знаете, что я

                                     разглядываю с равным удивленьем

                                     созвездья Девы хрупкую звезду

                                     и ваши осторожные колени…

— кажется, это у Полетаева от Маяковского, способного быть и бешеным, и безукоризненно нежным. Легко обнаруживаются и другие лирические традиции. Ольга Балла говорит о влиянии на Полетаева прежде всего поэзии Пастернака, сам же Володя в письмах Анне Каюмовой, приведенных в книге, особо выделяет любимого им Александра Блока.

В «Прозрачном циферблате» есть не только стихи Полетаева, но и его письма, заметки, статья и переводы, а также воспоминания о Володе Григория Гершензона — его отца. Из ста пятидесяти страниц книги непосредственно стихи занимают немногим меньше половины общего объема. Оригинальная лирика, собранная в три подборки «В городе одном», «Прозрачный циферблат» и «Моя высокая работа» разместилась на сорока страницах. Еще почти тридцать полос заняли переводы. Составители сборника, Борис Кутенков, Николай Милешкин и Елена Семенова, имели возможность представить и большее количество стихов — сохранившиеся архивы поэта это позволяли. Но они предпочли сделать не собрание сочинений, а избранное. И поступили очень мудро. Широкая аудитория имя Владимира Полетаева все же не знает, поэтому важно представить не только стихи поэта, но и всесторонне рассмотреть самого поэта, его личность, взгляды, увлечения. По сути, получился даже не сборник, а книга поэта и о поэте. Григорий Гершензон много пишет о личных качествах Володи, сам Володя с неожиданного ракурса раскрывается в заметках и письмах.

Раздел «Заметки» — короткие монологи, реплики Полетаева о поэтах, поэзии в целом, литературе и жизни. Прямая аналогия — сегодняшние блоги. Если бы Полетаев жил в наши дни, он бы наверняка регулярно писал в Фейсбуке. Некоторые рассуждения умещаются всего в две–три строки. «У Василя Симоненко удивительна грусть. Заставляющая быть добрее, а не притупляющая боль». Это о лирике молодого украинского поэта, ушедшего из жизни в 1963 году в двадцативосьмилетнем возрасте. Часть заметок — чуть больше, в два–три абзаца.

Статья «О поэзии перевода» — мысли и поэта, и молодого литературоведа. К примеру, рассуждая о выборе максимально точных слов для поэтического перевода, Полетаев пишет о том, насколько фонетически не похожи русское «никогда» и английское «nevermore», несущие идентичный смысл. Или возьмем отличия слова «могила» в русском и украинском языках. Владимиру были важны ритмы, размер, интонация. Полетаев строг к себе и другим. В одном из писем Алле Каюмовой он отметит, что любит книги и сам пишет стихи, но при этом считает, что писательского таланта у него нет.

Переписка Полетаева с Каюмовой завязалась случайно. Живущая в Орджоникидзеабаде (ныне — город Вахбат в Таджикистане) Алла первой написала письмо «любому мальчику или девочке 8 “А” класса школы № 155». И оно попало в руки Володи. Поиск друзей по переписке — хорошая советская реалия. Мальчишки и девчонки из разных уголков страны искали себе интересных собеседников. Каюмовой в этом плане однозначно повезло. В письмах Полетаев советует Алле, с каких стихов лучше начать знакомство с поэзией Блока, анализирует лирику Нины Суховой, говорит о своих читательских предпочтениях. Лучшими современными поэтами он называет Вознесенского, Ахмадулину, Юнну Мориц и других, а вот Эдуард Асадов, по мнению Владимира, «слишком бездарен»: «стихи Асадова полностью отвечают запросам нашего мещанства, полностью отвечают запросам среднего обывателя. Именно эти обыватели и аплодируют Асадову. Все (может быть за исключением двух–трех) стихотворения Асадова, включая и “Прямой разговор”, наполнены такой пошлостью, таким ханжеством, такой обывательской моралью, что, прочитав их, хочется пойти и вымыть руки, как будто прикасался к чему-то до отвращения грязному». Смело!

Полетаев постоянно занимается саморазвитием. Читает, пишет, переводит. В разделе «Переводы» представлены стихи Михаила Квливидзе, Раисы Боровиковой, Райнера Марии Рильке, Николаса Гильена, Виталия Коротича, Юлиана Тувима… Несколько европейских языков, несколько совсем непохожих друг на друга поэтов. А Володе Полетаеву были по-своему симпатичны все…

Критику, анализирующему лирику ушедшего литератора, всегда трудно удержаться от определенных находок. Я имею в виду судьбоносные пророчества, которые легко обнаруживаются и в стихах Полетаева:

                                     Не приходите! Я умру легко —

                                     Уткнусь кутёнком Господу в ладони…

                                     А девочка на голубом балконе

                                     Считает звёзды: три, четыре, пять…

                                     Не приходите! Разве вам угнаться!

                                     Семнадцать, восемнадцать, девятнадцать…

                                     Не приходите! Дайте досчитать…

Полетаев выбросился из окна за несколько месяцев до своего девятнадцатилетия… Поэт ушел, стихи остались. Рассуждать о том, что могло бы быть дальше, не хочется. Хочется дождаться продолжения такой нужной книжной серии. Нужной всем нам.

Станислав Секретов