НАБЛЮДАТЕЛЬ

кино

Где наш средний класс?

Как и какое кино можно снимать в современной России, чтобы не изобретать велосипед, но очаровать западный рынок

К 2019 году к российскому кинематографу у обывателей и экспертов накопилась масса вопросов. Из них выделяются два: где хорошее кино и где миддлсегмент в кинематографе? Первый можно спокойно отметать, потому что речь идёт о массовом жанровом кино, а его можно создавать только на платформе, которая формируется несколько десятилетий (как в случае с Голливудом). Кажется, что не нужно много ума, чтобы снять глупый, но кассовый фильм. Однако в России снимается множество глупых, но неокупаемых картин.

Второй вопрос касается такого кино, которое зайдёт каждому — и критику, и Васе этажом ниже. То и дело среди людей проскальзывает мнение: почему у нас нет своего Тарантино/Нолана/Финчера/Иньяриту (нужное подчеркнуть). И это адекватная эпохе реакция.

Во-первых, финансы крутятся в индустрии огромные — стоимость «Балканского рубежа» (2019) составляет триста миллионов рублей, но качество картины оставило неприятный осадок, и предприятие еле окупилось. Это случилось, конечно, благодаря призывам с федеральных каналов идти и смотреть.

Во-вторых, эпохе свойственно появление на любом рынке труда профессионалов без образования. Многие могут не согласиться с автором текста, как, например, председатель профсоюза кинематографистов, который полагает, что следует работать по проверенной советской схеме, где тот же оператор продвигается от третьего ассистента третьего оператора до полноценной рабочей единицы в течение примерно десяти лет. Это попросту глупо, ведь в индустрию начинают приходить люди, которые сделали себя без образовательных институтов. Самоучки и недоучки хороши тем, что государство не тратит на них денег. Это люди, которые чрезвычайно заинтересованы в том, чтобы оказаться в киносегменте и закрепиться там в качестве высококлассных специалистов или полноценных художников. И те и другие имеют возможность работать на всех трёх этажах кинобизнеса: низовом — делать ёлко и горько, среднем — который никем не занят, и высоком — где сидит одинокий гигант Сокуров и поглядывает чуть вниз на Звягинцева.

В-третьих, людям просто нечего смотреть. Им приходится выбирать между пресловутым русским массовым кино, которое ещё недостаточно созрело для проката, и фестивальным, где есть признанные мэтры и молодые единицы (условные Мещанинова, Твердовский, Балагов). Были единичные попытки: «Кислота» Горчилина оказался слишком хипстерским фильмом, а «Папа, сдохни» Соколова не подошёл аудитории из-за западных технологий, стилистики при чисто русском содержании, хотя, конечно, это фильм из разряда «то, чего не хватало всем нам и где-то затерялся Тарантино». Ещё было «Лето» Кирилла Серебренникова, которое «не вкатило» аудитории, потому что они ждали фильм про ностальгию, свою молодость и Цоя, а внутри оказалась драма на четверых, где по-взрослому решаются проблемы и обнаруживается творческий кризис на старте карьеры.

То есть, когда человек хочет сходить в кинотеатр, он оказывается чрезвычайно одиноким персонажем: российский рынок ему ничего не предлагает — либо «Т-34» с бесконечным слоу мо, либо Владимира Крестителя, который занимается сексом в трусах, либо безумные глаза Дмитрия Нагиева, который вот-вот сорвётся к авиадиспетчеру и достанет нож. Если надзорно-спонсорский орган так радеет за патриотический флёр, то почему не снять кино, где главное — не героизм? «Тренер» и «Движение вверх» в прокате собирали хорошие залы, можно сказать, даже переокупились по меркам нашего рынка, но зримое присутствие русского духа, как его понимает тот-самый-орган, фильмы портит — в первом случае пострадала сама драматургия и актёрская игра, во втором — фактическая сторона фильма (зачем фильму скандалы после проката, если это портит репутацию определённым лицам?) и эстетическая ценность.

Даже если снимать патриотическое кино, это можно делать иначе. Героизм в 2019 году — дело не массовое, а штучное (не только потому, что совершается единицами, а просто быстро забывается), и эмоции от персонажа, который бросается на амбразуру / забрасывает мяч в корзину / страдает и копит злость во благо мести / что-то там про русскость (нужное подчеркнуть) — тоже забываются быстро. Любому зрителю свойственно быть рыбкой при просмотре фильма: критик не вспомнит, за что оператор получил статуэтку на «Оскаре» в 2013 году, а Петя этажом выше почешет голову, думая, за что ему так нравится «Сталинград», и выдаст вроде: «Ну, хорошо, про войну там и русские вперёд... эээ...».

Например, можно снимать о вере. Как бы это странно ни звучало, но разве кто-то пытался, кроме Алексея Балабанова («Я тоже хочу», 2012) или Андрея Тарковского («Андрей Рублёв», 1969) обратиться к этому вопросу? Это ведь острая проблема. Москвичи отмахиваются от новых храмов, екатеринбуржцы отстаивают сквер, в Питере боролись за Исакий и Малиновку.

Были светлый и достойный «Поп» (2009) Хотиненко, остроумный «Монах и бес» (2016) Досталя, но в первом всё строится на Великой Отечественной войне (стоит на время оставить в покое эту высоту, потому что её уже замарали грязными ногами), а второй — больше гоголевская комедия и тонкий эпатаж сценариста Арабова. Был ещё «Ученик» (2016) Кирилла Серебренникова, но это больше о границах веры и помешательства.

Можно ведь не Русь крестить, загнав в Днипро на всё согласных русичей, а именно показать эстетику православного религиозного мира. Можно показать миру наши Соловки или Ферапонты, потому что все знают о парижском Нотр-Даме (помянем). Это так, навскидку. То, что близко линии партии, но можно сделать с достоинством, культурной гордостью и важным посылом, сэкономив деньги (государственные или частные). Хотя риски высоки и вероятность кассового успеха неопределённая. Тем не менее это показало бы русский мир в благопристойном и величественном золотом свете, за который Минкульт дерётся всеми правдами и неправдами. Можно и драму делать, и притчу, даже фильм ужасов, ведь православный мир полон мистики. Но ладно, это авторские фантазии на неисследованную тему и своё, родное непаханое поле.

Давайте представим, что мы живём не в безвоздушном пространстве. Что в нашем вакууме появились не спонсоры, а меценаты, которые готовы выделять деньги для действительно талантливых художников (пусть и неизвестных дебютантов), чтобы они развивали российское кино. Каким оно должно быть? (Выше мы уже сказали, каким оно быть не должно). Ярким, потому что любой зритель, неважно из какой страны, схож с сорокой-вороной в повадках и бросается на всё блестящее. Во-вторых, интересное и основанное на простой, доступной каждому истории. «Как-то сложно, это что, артхаус?» — слышим мы, когда наше фестивальное кино, усыпанное призами, возвращается из Европы.

Это должны быть сюжет, картинка и слова, которые доступны лю-бо-му. Необязательно зрителю всё объяснять на пальцах, нужно приложить титанические усилия и удержаться на жёрдочке между сложными визуальными метафорами и шутками про гениталии, отмахиваясь от метафизики любыми доступными методами.

По-честному возьмём первое, что пришло в голову по «понятности» зрителю: «Зелёная книга». У фильма есть минусы, но его доступность для нашей аудитории можно оценить на «хорошо», ведь почти девять миллионов долларов — это лучший результат для оскароносных фильмов в России. Подобную нишу стоит разрабатывать как минимум, потому что Россия и роуд-муви — та пара, которая по каким-то глупым обстоятельствам ещё не состоялась. Можете считать «Возвращение» Звягинцева, «Сталкер» Тарковского и «Бумер» Буслова переглядыванием и лёгким заигрыванием перед большой любовью. Россия ещё не умеет говорить на языке «дорожного кино», но понимает некоторые слова.

Игнорировать очевидное несоответствие рынку нельзя. Пауло Соррентино в 2013-м выпустил «Великую красоту», где очаровательный итальянский журналист наслаждается жизнью, но к шестидесяти пяти понимает, что суть её — пустота изнутри и снаружи в истинно чеховском смысле: «Люди обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье и разбиваются их жизни». При бриолиновой картинке и выложенных на стол картах, где и гадать не надо — фильм прекрасен. Фактурные персонажи, римская архитектура, музыка, ровный монтаж, деликатный и изящный оператор делают картину чудесной. А ведь это всего лишь фильм о неженатом мужчине, который пользуется успехом у женщин и ходит на тусовки. Касса не трещала от долларов, но доходы превысили затраты в два с лишним раза.

Далеко за фактурным героем ходить не нужно — таких примеров полно. Просто нужно более качественно осуществлять подбор и ответственнее относиться к кастингам. Не полагаться на «Я точно знаю, что мне подойдёт Хабенский/Петров/Козловский/Безруков/Машков», а рутинно отсматривать всех претендентов.

Локация. Как и любой город, Москва не идеальна, но она — «Третий Рим», кто бы что ни говорил, равно как и Петербург — «Северная Венеция». И герой с удовольствием поместится на улицах «комфортного европейского города», рассекая в костюме по Патрикам или хоть по Новодевичьему кладбищу, если того потребует замысел сценариста и режиссёра.

Вообще, не нужно изобретать велосипед и лезть из кожи вон, остерегаясь банальности и жанрового кино.

Есть, например, картина про двух женщин, которые борются сами с собой и взаимной враждой, чтобы смириться с трагедией — «Без меня» (2018) Кирилла Плетнёва, — при всех возможных минусах фильма, в том числе сюжетных несоответствиях, некоторых банальностях и давлении на зрительские болячки. Да, основа истории не нова, — любовные треугольники были и раньше. Да, провернуть такой фокус — вести двух девушек по пути умершего любовника — представляется невозможным и неправдоподобной натяжкой. Да, это попытка создать классиче­скую мелодраму.

Но если посмотреть, что нужно зрителю, — всё встаёт на свои места. Сюжетные несоответствия нужны критикам и злопыхателям, чтобы пристроить брюзжание. Банальности — это узнавание, которое зритель так любит. И его в фильме не много, оно намечено внутри как приметы времени. Давить на зрительские болячки — это делают все как в жанровом, так и в авторском кино. Зритель получил прекрасную сказку о том, что человека может не стать, но любовь продолжит жить, что она может объединять людей, которые друг друга на дух не переносят. Хорошая визуальная работа, музыка. Суть претензий, на самом деле, непонятна. При выходе картин действительно низкого качества СМИ молчат, потому что: «А что об этом писать, всем и так понятно, что оно говно?!». А здесь — лишь бы поплеваться.

Бросаться на «Без меня» — всё равно что пилить ветку, на которой сидишь. Чтобы прийти к вершинам проката, нужно освоить инструменты жанрового кино, это база. И она принимает самое активное участие в формировании кассовых сборов. Советские кинематографисты всё это умели и спокойно следовали канве. Их потомки, которые пытаются выстрочить комедии, драмы, мелодрамы и эпопеи, просто идут на поводу у плохого зрителя, которому нужно плохое кино, где можно «кекать» и «угорать». А нормального зрителя, который отделяет мух от котлет, просто больше, и на него стоит ориентироваться. Не думать «они поржут», а делать тонко и интересно. Снимать так, прости господи, чтобы Бедкомедиан обзор не снял.

На словах всё кажется очень просто: достаточно взять несложную и элегантную историю, поместить её в одну из двух столиц (а можно и в провинции), найти мощных людей, чуток боли — и вуаля, вы прекрасны. Но уже на этапе сценария возникает вопрос о нужности такой истории для продюсеров, которые, как мы знаем, существуют в своём микромире, говорят на своём птичьем языке, и бог его знает, что думают про российскую аудиторию в перспективе — вот и не рискуют брать такие тексты в работу. Если, не дай бог, начался продакшн — продюсер будет рвать и метать, всё будет изменено, от истории останутся поломанные кости, оператор будет чувствовать себя неполноценным в поисках иголки, которой в сценарии нет, режиссёр — пытаться руководить хаосом, не понимая, что он античной природы, а монтажёр зальётся слезами от давящей на плечо продюсерской руки, которая намекает добавить слоу моушн, ведь «его так любят зрители!».

Нам всем как будто нужно разом собраться и напрячься, чтобы чудо произошло. Забыть прошлые обиды, неудачи, скандалы и просто сконцентрироваться на том, что нам не нужно покорять мир и опережать Америку, а просто профессионально работать и с любовью относиться к зрителю. Не для того, чтобы он гордился и бил кулаком в грудь, а чтобы советовал фильм другу, который позвал бы в кино девушку или маму с папой. Делать такое кино сложнее всего, потому что в индустрии с жёсткой конкуренцией на фоне блистательной заокеанской киномашины со стриминговыми сервисами проще быть либо интеллектуалом и пытаться крутиться в частных инвестициях, залезая от безысходности в карман известного фонда, либо на госденьгах пилить кино про войну или комедии про говно со звёздами телеэкрана.

Михаил Родионов