Об авторе | Вадим Муратханов — поэт, прозаик, переводчик. Родился в 1974 году во Фрунзе (ныне Бишкек). В 1990 году переехал в Ташкент, где окончил факультет зарубежной филологии Ташкентского государственного университета. Автор восьми книг стихов. Обладатель специального приза премии «Московский счёт» за книгу стихов и переводов «Узбекские слова» (М., 2013). С 2006 года живёт в Московской области.

Вадим Муратханов

Привидение

рассказ

Сообщение пришло вечером, когда Лена уже собиралась отложить смартфон и окунуться в новую серию «Игры престолов».

«Привет, Липусик! Вчера, 11 октября, в 15.48 я разбился на 27 км Новорижского шоссе, не справился с управлением. Похороны 14-го, но ты лучше не приходи, я не обижусь. Только разборок и истерик мне сейчас не хватало».

Это было первое сообщение от Кости за целый день, что само по себе настораживало, даже если он в очередной раз решил её разыграть.

В фейсбучном профиле Кости Лена обнаружила «RIP» под фото в чёрной рамке, где он, сидя на мотоцикле, через плечо оглядывался в объектив. Ленты френдов пестрили скорбными возгласами с многоточиями. Похоже, розыгрыш зашёл далеко, и она оказалась не единственной его жертвой.

Лена кинулась в Ватсап и отправила Косте три знака вопроса, которые повисли на сиротливой, неудвоенной птичке. Обзвонила подруг и общих знакомых, но все видели только те же посты в ФБ и ничего не могли подтвердить.

Она вернулась в мессенджер и набила ответ: «Знаешь, Кот, это уже перебор. Если это такой прикол, то ни разу не смешно. Срочно напиши, что с тобой всё в порядке, я же волнуюсь. Твои фото висят в чёрной рамке, но никто ничего не может объяснить».

Следующее письмо от Кости пришло уже после похорон. Лена, несмотря на просьбу, на них поехала. Костин автобус приполз на кладбище третьим, после двух гробовозов с чужими покойниками, так что она успела попасть под дождь и замёрзнуть от ветра. Прячась за деревьями, она наблюдала, как родственники и жена — ещё больше похудевшая со дня их единственной встречи — толпились вокруг ямы и, как казалось издалека, совершали разные ненужные и нелепые движения. Особенно одна старушка, которую держали под руки: она то и дело наклонялась и поправляла гвоздику в банке под портретом, и сопровождавшие её мужчины вынуждены были каждый раз приседать вместе с ней.

Лена смогла подойти к могиле и заплакать только через час, когда все разъехались и Костя остался один.

«Если надо объяснять, то не надо объяснять, — писал ей призрак в следующем письме. — Ты уже большая девочка и знаешь, что в мире существует не только то, что можно увидеть глазами. Не хнычь, не кисни, жизнь продолжается. И помни, что в человеке всё должно быть прекрасно — и хвост, и клыки, и щупальца».

Ольга сама до конца не понимала, зачем ей понадобилось взламывать аккаунт мужа в Фейсбуке. О его походах налево она знала и так — он не умел и не особо старался их скрывать. Она не собиралась тыкать мужа лицом в прочитанное и устраивать сцены — отношения давно прогорели, выяснять их было бессмысленно. Но ей казалось, что так она получит моральное право быть столь же свободной, как он, и сумеет отрезать его от себя окончательно.

В воскресенье, дождавшись отъезда мужа на очередную байкерскую тусовку, Ольга позвонила однокурснику Феде и попросила помочь. Тот быстро согласился, но предупредил, что взломать аккаунт будет проще с Костиного ноутбука.

Федя уложился в полчаса.

— Вуаля! — прокрутился он вокруг своей оси на щёлкнувшем от непривычного веса офисном кресле. — Принимай работу, хозяйка. Ты уж меня извини, но твой Костя — редкий козёл. Мне остаться? Нет? Ну как знаешь. Пароль не потеряй, — прокряхтел Федя уже из прихожей, с трудом дотягиваясь до завязываемых шнурков. — А то снова меня звать придётся. А у меня дела.

На следующий день после аварии, вернувшись с опознания, Ольга вошла в Костин мессенджер и неожиданно для себя написала письмо «Липусику».

Весь этот день она прожила как будто отделённая от своего тела, наблюдая за собой со стороны. По инерции перемещалась из комнаты в комнату, машинально подписывала бумаги, кивала головой в ответ на соболезнования. И письмо любовнице мужа сочинила на той же волне, без всяких усилий. Отрешённо удивляясь лёгкости мысли и своей ненужной находчивости.

Поначалу Ольга собиралась во втором письме просто обматерить незадачливую девицу и закрыть тему, но её позабавила растерянность соперницы, ещё не осознавшей, что борьба за мужчину досрочно завершилась вничью. И финальное послание, мысленно уже составленное, было отложено до той минуты, когда Липусик полностью поверит, что общается с Костей.

Тест на подлинность адресата оказался несложен. «Если ты действительно Костя, — писала Липусик, — то какой твой любимый цвет и на каком плече у тебя родинка?»

Цвет был фиолетовый, родинка — на правом.

«Где ты сейчас? Как выглядит это место?» — интересовалась Липусик.

Ольга пожимала плечами: «Здесь пусто и темно. Совершенно не на что опереться. Только на воспоминания о том, как мы были вместе. Помнишь пляж на косе под соснами?» Накануне ей пришлось, давясь подробностями, покопаться в переписке, чтобы не проколоться на чём-нибудь элементарном.

«Светка, моя одноклассница, — вспоминала в ответ Липусик, — когда её парень улетел на Канары, слушала одновременно с ним одну и ту же музыку. Они забивались, например, что в 12.30, когда рядом никого, ставят какую-то конкретную песню Адель. И, типа, были вместе. Пока песня звучит, их никто не разлучит. Жаль, мы так не можем».

«Идио-отка!» — восхищённо крутила головой Ольга.

Ей было жаль, что успешность перевоплощения нельзя проверить на более умном и менее доверчивом существе. Они прожили с Костей почти двадцатник. Для кого-то, да для того же Липусика, — целая жизнь. И ей казалось, она неплохо знает своего мужа. Гораздо лучше, чем эта дурочка.

«Фотография отбирает у памяти законное право на фиксацию прошлого, — рассуждала Ольга в очередном письме. — Навязывает картинку, мешает воспоминанию жить своей жизнью и расти вместе с человеком. Фото — протез для памяти и её убийца. Поэтому я бы на твоём месте спалил и поудалял все снимки, на которых мы рядом. Запомни меня живым».

Это была давняя Костина фишка, которую Ольга не разделяла. Она как раз считала, что глупо пренебрегать помощью техники в таком серьёзном деле, как воскрешение времени.

В другом письме она давала Косте поразмышлять о фатальности. «Ты пишешь, что я был бы жив, если бы ездил аккуратней. На самом деле, Липусик, это всё разговоры из серии “если бы бабушка была дедушкой”. Всё, что с нами случается, заранее предопределено цепочкой причинно-следственных связей. Совокупностью черт характера и обстоятельств. Мы поступаем так, как должны были в той или иной ситуации. Алгоритм в чистом виде. От нас самих ничего не зависит».

Эта Костина философия тоже претила Ольге. Она верила, что свобода выбора — то единственное, что отличает человека от любой другой твари.

«Знаешь, Котя, что я сегодня видела во сне? — призналась как-то Липусик. — Ты пригласил меня домой. Там оказалась твоя жена. Она шарахалась по квартире, мыла посуду, разговаривала с тобой, а меня не замечала. Потом мы с тобой легли, но никак не могли начать, потому что твоя жена не умолкала. Я никогда не бывала у тебя дома, но мне понравилось. Особенно пол с подогревом, музыка ветра на входе в спальню и розовые деревья на фотообоях. А твою жену я боюсь, она какая-то страшная».

Ольга обвела взглядом своё жильё. Обмётанная пылью люстра с трудом освещала комнату одной уцелевшей лампочкой. Скотч на отстающих от сырости обоях тускло поблёскивал в её свете. В углу громоздилась груда компактов, в коробках и без. Над компом темнела шкура медведя — единственная в доме вещь, к которой Ольге приятно было прикасаться. На противоположной стене торчали оленьи рога с прибитой внизу надколотой табличкой «Убедительная просьба животных не кормить!».

«Музыка ветра, говоришь? Ну-ну…»

Эта была Костина квартира, от пола до потолка. И похоже, она умерла раньше хозяина.

Ольга виделась с Липусиком только однажды, на рок-фестивале. Это был последний раз, когда они ехали на Костином мотоцикле. Ольге всегда нравилось сидеть сзади и держать руки на шершавой кожаной куртке, пропитанной дымом его сигарет. Ветер выдувал ненужные мысли, и казалось, что всё у них легко, как прежде, и ничего не нужно решать. А главное, не нужно было разговаривать, потому что каждый их разговор с некоторого времени упирался в стену, не успев разогнаться.

Липусик подбежала к ним, заметив Костю, и не сразу сообразила, что он не один. Волосы с прозеленью, татушка змеи, до половины скрытая короткими шортами, густая боевая раскраска на лице. На верхней губе — пирсинг.

— А… а… Михей с пацанами ещё не подъехали? — выпалила она наконец.

— Ты, Липусик, пока иди. Мы с тобой потом созвонимся. «Валдайских братьев» смотри не пропусти. Крутая банда.

Липусик смотрела на него, приоткрыв рот и кивая, как будто видела и провожала взглядом каждое срывающееся с губ слово.

«Девчонки вчера устраивали спиритический сеанс, — писала Липусик. — Предлагали тебя вызвать, а я им такая: я и так с ним всё время на связи. Они все взгрелись, никто не поверил. Слушай, Коть, помнишь “Привидение”? Там Патрик Суэйзи вселяется в Вупи Голдберг, и у них с Дэми Мур, типа, любовь. Ты так мог бы? Я жутко по тебе скучаю».

«А кого в посредники выберем, — интересовалась в ответ Ольга, — женщину или мужчину? Он должен быть похож на меня или необязательно? Кстати, этот фильм я впервые смотрела примерно в твоём возрасте».

Следующего письма от Липусика пришлось ждать два дня.

«“Смотрела”? Там у вас что, тоже айфоны тупят? Знаешь, ты сильно изменился с тех пор, как умер. Я узнаю и не узнаю тебя одновременно. Костя, если это ты, прости меня, я не могу так больше. Я почти не сплю — мне постоянно кажется, что в комнате я не одна. А если это не Костя — не знаю, кто вы и зачем это делаете, но прошу, не надо. Если я вас чем-то обидела, простите, пожалуйста. Я не могу так больше».

Ольга перечитала своё предыдущее письмо. Действительно, «смотрела». Она медленно закурила.

Пора убраться в квартире. Записаться к парикмахеру. Попрощаться с Костей и похоронить его по-настоящему.

Ольга захлопнула ноутбук, как дверцу духовки.

Наутро, просматривая свой мейл, она наткнулась на странное письмо. Оно пришло с незнакомого адреса, состоящего из бессвязного сочетания букв и цифр. Ольга уже собиралась пометить его как спам, но её остановила первая строка.

«Привет, Оленёнок! — говорилось в письме. — Не забудь вернуть Харлачеву установочный диск, он лежит на холодильнике. И ни в коем случае не убивай файлы в папке “Раздача”. Загрузку перманентного сигнала хранить в удалённом доступе. Помоги мне додумать это. Здесь пусто и темно и ни на что нет времени. Надеюсь, скоро увидимся».