|
Об авторе | Евгений Михайлович Солонович (21.02.1933, Симферополь) — поэт, переводчик итальянской поэзии. Окончил Московский государственный педагогический институт иностранных языков (1956). Перевёл значительный объём итальянской поэзии всех веков и направлений, в том числе произведения Данте Алигьери, Франческо Петрарки, Никколо Маккиавелли, Лудовико Ариосто, Джузеппе Джоакино Белли, Умберто Сабы, Джузеппе Унгаретти, Эудженио Монтале, Сальваторе Квазимодо, Андреа Дзандзотто. Переводил также итальянскую прозу (Альберто Моравиа, Томмазо Ландольфи, Леонардо Шаша, Андреа Камиллери и др.). Лауреат ряда престижных литературных премий Италии. Награды: Командор ордена Звезды итальянской солидарности. Премия «Мастер» (2012). Живёт в Москве.
Евгений Солонович
День световой
* * *
И. Кулиевой
Поправок в будни дачные не вносит,
ночь потеснив, заштатный летний день:
таджик чужой газон исправно косит,
отбушевала, отцвела сирень.
Зато пургу привычную гоня,
вовсю бушует радио, браня
за санкции продажную Европу.
Иначе, бедное, его, чем выключить,
в сердцах послав, прошу прощенья, в жопу,
не вылечить.
Для тренировки «Брысь!
Кыш! Брысь! — кричу, застав чужую кошку,
откуда ни возьмись, в моём жилье
за трапезой на кухонном столе. —
Ещё хоть раз увижу, берегись!»
(Хорошенького, дескать, понемножку).
А где же дождь? Выходит, зря грозили…
В засаде осы, оводы, слепни,
не признающие анестезии,
чуть зазевался — тут как тут они,
чтоб лето в средней полосе России
тебе испортить красное.
В тени
под тридцать градусов.
От дикой суши
что огород страдает, что цветник,
владелец тощих соток бьёт баклуши,
полить бы, но воды в обрез, впритык,
недолго обезводить околоток,
включая собственную горстку соток —
шесть дачных соток в средней полосе…
Заштатный летний день,
такой, как все…
* * *
Всё чаще видишь себя в удобном кресле,
всё чаще вопрос начинаешь со слов «А если»
и добавляешь «бы» после «если» всё чаще.
Всё чаще вторгается прошлое в настоящее —
и между былым и думами тает разница,
нравится это тебе или не нравится.
Всё чаще мурлычешь песни, петые некогда,
и при этом спросить:
— Может быть, подпоёшь?
некого.
* * *
Не так ещё давно
люди в метро читали книги
(чаще — детективные романы, реже — стихи).
Сегодня те же люди читают в метро
эсэмэски.
Прогресс налицо, и не исключено,
что завтра люди в метро будут читать
мысли случайных попутчиков.
* * *
День световой несёт на повороте
к предзимью предсказуемый урон.
Проплешины всё чаще в позолоте
осенних крон.
Овладевают тучи небесами,
то моросит, то льёт как из ведра,
а там и снег, так что готовить сани
давно пора.
И с первым снегом, вспомнив про Емелю,
успеть бы, в сани сев, произнести
волшебное: «По щучьему веленью…» —
и ты в пути.
* * *
Только кажется, проще простого
оглянуться сегодня назад,
вдаль, где о предстоящем ни слова,
ни единого, хоть невпопад.
Что нас ждёт,
что на карту поставим,
не задумывались наперёд,
и туда ли,
туда ли мы правим,
риски не принимая в расчёт.
Мысль о том несуразную гнали,
как вели бы себя, если б знали,
если бы угадать довелось,
с чем мы выйдем на сцену в финале,
уповая на хитрый авось.
* * *
Подставляя прошлому подпорки,
тлеющие угли ворошим.
Энный год от корки и до корки
на добро и зло неразложим.
Чем тот год необратимый дальше
с каждым днём от нынешнего дня,
тем неизмеримо меньше фальши
в голосе, который звал меня
и дозвался бы,
не будь он тише
голоса спасительного свыше.
* * *
Любо прогуляться вечерком
до пруда по дачному Бродвею,
душу отведу — тоску развею,
мыслью в даль заветную влеком.
Гладь пруда вечернего чиста,
по которой строем немудрёным
двигаются утки — не чета
ушлым тёзкам телевизионным.
Эти в ус не дуют — полный зоб,
те сейчас готовятся к эфиру,
в очередь выстраиваясь, чтоб
их скормили городу и миру.
Ясный предвещая день, закат
выступает в роли ясновидца.
Только жаль, что комары зудят,
ищут, чьей бы кровью поживиться.
* * *
Постарайся, когда тебе грустно,
грусть направить в безбурное русло,
научись не показывать виду,
что обижен и помнишь обиду.
Там, где нет, не ищи подоплёки,
откажись от упрёков: упрёки,
что от нашего брата исходят,
нас же, хочешь не хочешь, изводят.
Можешь слушать мои поученья,
можешь не придавать им значенья,
дескать, что тебе опыт заёмный,
свой важнее, хотя бы и скромный.
Кто бы спорил, что собственный опыт,
научил меня сдерживать ропот
против той, на кого обижаться
трудно.
Проще, ей богу, сдержаться.
* * *
Перемены, опять перемены,
на вино поднимаются цены.
На вино, говорите? Опять?
В чём же истину будем искать?
Перемены, опять перемены,
не зовут Одиссея сирены,
ни его не зовут, ни меня,
опьяняющим пеньем маня.
Перемены, опять перемены.
Как поверить в неверность Камены
слову, данному в полночь вчера,
что не даст мне уснуть до утра?
Перемены, опять перемены,
каждый третий ровесник со сцены
сходит, если не каждый второй,
не с кем друга оплакать порой.
Перемены, опять перемены,
будем, помня о них, откровенны
ради вас, чтобы знали и вы,
что не к лучшему часто, увы,
перемены, увы, перемены.
| 
