НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

Окраинные люди

Ксения Букша. Открывается внутрь. М.: АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2018.

Открывается внутрь — то есть в глубину, туда, где не видно, где спрятано, где может быть страшно…

Где? — «Детдом», «Дурдом», «Конечная» — три заголовка в книге, и ещё ряд подзаголовков-рассказов внутри каждого.

Детдом и дурдом закрыты от постороннего взгляда, там свои законы. Герои Букши необычны, часто страдают психическим расстройством или чем-то другим, и она пытается вникнуть, разобраться в причинах их так или иначе сложившихся судеб, а причины не всегда очевидны.

Одна из героинь, приведя дочку в бассейн (Чашу), наблюдая за детьми, делает мгновенные, но точные зарисовки. Это автор. Каждая главка книги — точная зарисовка. Её люди — несчастные и счастливые, заброшенные, странные, больные, детдомовцы — большие и маленькие, бывшие и настоящие; люди разных профессий — продавщицы, уборщицы, есть среди них врачи (Белла Владимировна, Яков Эммануи­лович), мелкие бизнесмены (Регина, Макаров), профессор. Однако почти все они «со своими тараканами». Откуда берутся эти «тараканы»? — Из жизни. Нашей, сегодняшней. В ней и старается разобраться автор, пробраться «внутрь». И Букше это удается — герои написаны столь убедительно, что воспринимаются как близкие, как родные. Может быть, ещё и потому, что время и среда, в которую они помещены, нам хорошо знакомы, — здесь и сейчас, в недоделанном социализме и недоделанном капитализме.

Действие происходит на окраине Петербурга, куда можно добраться только на жестяной белой коробке, раздолбанной маршрутке № 306, которая ждёт пассажиров с электрички. С одной стороны железной дороги, за переездом, пестреют дачки, сараюшки, заборы, железные сетки, с другой — девятиэтажки…

Окраинные люди. Окраинная жизнь. Белая коробка маршрутки, почти единственное транспортное средство для героев (да и ездить им особенно некуда: работа — дом) — тоже персонаж, действующее лицо повествования.

«Сосновая поляна. Ася» — как бы зачин, ввод в повествование: Ася — безотцовщина (есть мать и бабка с дедом), в 17 лет узнала, что родить не может. Это не особенно её волновало, но однажды, попав в детдом (директор конторы, где она работала, вдруг взялся помогать детям), Ася поняла, что за странное это место, где дети улыбаются, благодарят, стараются понравиться, но стоит приглядеться, и понимаешь: здесь — «как будто пустыня, где каждого грызёт жестокий голод и жажда, а воды никто не приносит». И на самом деле им нужно только одно — семья. Ася берёт троих. Сначала девочку, потом двух братьев. Дальше, почти в конце книги, рассказ о детдоме и порядках в нём будет подробнее.

«Авангардная. Варя и Вера». В больничной палате оказываются две детдомовки. Одна, Вера, бывшая детдомовка, — взрослая, с ребёнком, другая, Варя, настоящая, — лет пятнадцати. У неё выкидыш, предстоит чистка. «Воспитки» незаметно скормили ей таблетку мифепристона с чаем — «надо им, чтобы дети рожали?». А это случается, и нередко. От этого знания Вере хочется немедленно «сделаться Варей» — так будет справедливо, спасти её и себя. Душа её «мерцает» между Верой и Варей — реакция на беду «однокашницы». Правда, сама Варя о том, что с ней сделали, не догадывается. Букша находит очень точные и ёмкие слова, чтобы передать чувства Веры. Её стремление — как-то защитить девочку, взять её несчастье на себя. Заметим, притом — никаких сантиментов. Вообще тональность книги сдержанная, почти суровая.

Дети в детдоме разные, бывают и «элитные», как Анжелика («Кампоты гуха»), те, кто недолго пробыл в детском доме и «учится в норме, а не в коррекции». За ними очередь. Анжелика — счастливый случай, хотя она сама оценить это не может. Её берет Лена, которая (узнаём впоследствии) преподаёт в детдоме шахматы.

«В общем, я, короче, очень глупо сделала, что согласилась на тётю Лену», думает Анжелика. И перечисляет список «ужастиков» приёмной матери: не красится, брови не выщипывает, постоянно играет в шахматы с компьютером, нет телевизора, нет интернета, не слушает Веру Брежневу, заставляет убираться, даёт мало карманных денег и т.п. Да ещё слушает без конца какие-то «кампоты гуха». В конце, правда, приёмная мать и названная сестра «переучивают» Анжелику: она с удовольствием слушает «кампоты гуха», правда, не подозревая, что это ария из кантаты И.С. Баха № 21.

Когда детей в детдоме остаётся мало и детдому грозит расформирование, их «придерживают». Тут свои законы — кому кого отдать, а кого придержать. С детьми не церемонятся.

Следы, шрамы, оставленные детдомом, остаются навсегда, как бы благополучно ни сложилась жизнь потом, что случается крайне редко.

И вот дальше автор забирается «внутрь», туда, где не видно, — в душу своих героев.

«Женя». «В семь лет её взяли из детдома, в восемнадцать — с чистым сердцем проводили на квартиру, которую опекаемым выдаёт государство…». Работала барменом, для души учила французский. Поступила работать в рекламное агентство, где стала незаменимой. Но дело в том, что каждую весну к ней приходит другая Женя, и это очень страшно. Страх сначала гудит в ней тихо, превращаясь в грохот и дым. Эта Женя отвратительна, нагла, её жизнь входит в Женю «во всей полноте мерзости», переполняет, растворяет её. Отвращение, ужас. Но главное, может быть, в том, что она не помнит: как звали её прежде? Этот вопрос волнует многих героев книги.

Однако вот другого героя («Максим»), напротив, никак не устраивает его имя — Игорь. «Бля… Игорёк». Бесит, даже вспоминать неприятно. Вечно всё раздражает, вечно в дурном настроении. Как-то шёл вдоль ж/д путей, чуть под электричку не попал. И вдруг будто торкнуло — пошёл и написал заявление. И «я стал Максим». И дальше пошла удача, во всём. Девушку полюбил. Она на самом деле умнее этих дебилов, которые говорят про неё гадости. И надёжнее. «Куртка (скидка восемьдесят процентов) — большая часть моего счастья»… Купил себе маркер и рисовал на стенах, «и мне становилось теплее». А потом человека спас, чуть не попавшего под электричку, и стал собирать подписи, чтобы сделали переход. Короче — «я знаю, кто я

я — Максим

Максим». (Расположение строк, пунктуация авторская)

Вроде бы всё — наоборот. Счастье его с точки зрения нормального человека сомнительно. Тем не менее герой живёт полной жизнью и счастлив, в противовес общепринятым понятиям. Именно это и занимает автора — прежде всего экзистенциальное состояние героя. Букша лишь констатирует, предоставляя возможность во всём разбираться читателю. Она не вмешивается, не объясняет — это её позиция.

«Ключ внутри». Попытка разобраться в том, как рождается открытие. Точнее — что происходит с человеком в это время? (Профессор, доктор наук Яков Эммануилович уходит в очередной отпуск и не возвращается — 10 лет решает математическую проблему). Он не забыт, его помнят, просят прочитать лекцию — он избегает встреч, ему нужно только одиночество, чтобы думать. За ним интересно следить. Автор подробно описывает его меняющееся состояние, и чем оно безумнее — тем нормальнее! Кто же он на самом деле? Сумасшедший? Гений? — Букша мастер загадывать себе и читателю загадки.

А люди, живущие рядом? Свои? Чужие? Часто чужие — свои. И наоборот. («Автопортрет») Одиночество. Балкон. Унылый пейзаж внизу: автобаза, склады, заброшенный завод, за ним железная дорога, кладбище… Вниз тянет. В целом жизнь этих людей не видна — короткие эпизоды. Женя просит жену соседа продать ей «портрет моряка», её мужа, с которым познакомилась в лифте, а потом — совместно выходили на лестничный балкон покурить... Жена не догадывается ни о том, что он был моряком, ни о том, что он рисовал. Он умер — «Вы все на нём ездили… ффссе» — единственное, что она о нём знает.

«Шарлатан». Взгляд врача-психиатра (Беллы Владимировны) на пациента, циничный, проницательный, понимающий, заботливый, сочувствующий, фамильярный, хамский — «взгляд-надзор по правилам науки». Взгляд пациента (Тони) «похож на ноябрьское солнце — неверные прощальные лучи». Это взгляд на обоих другого врача — того самого «шарлатана».

Яков Эммануилович, думает: «Человек нас просит, не пациент, а человек на равных просит тебя в последний раз: хватит меня лечить, сделай что-нибудь на самом деле, вытащи меня из чёртова колеса». Но никто никого не слышит. Вот отношения людей друг к другу, чем бы они ни занимались. А «шарлатан» (это он сам себя так называет) потому и «шарлатан», что по-другому относится к своей профессии и людям. Он и сам-то находится где-то «на грани», трезво себя оценивает. В конце рассказа автор даёт ему замечательно-точную характеристику: «Яков Эммануилович шёл среди них чёрный, дикий, маленький, как Пушкин». Неожиданно, но это вытекает из его довольно длинной и необычной истории.

Последний раздел книги — «Конечная» — самый драматичный.

В ней тоже звучит тема душевного расстройства, подчас неожиданно.

«Бабушка» хлопочет над новорождённым внуком. Явно избыточно и всех раздражая. И лишь в финале объясняется её беспокойство — всю жизнь её гнетёт вина. «В сорок седьмом отца забрали, а нас с мамой депортировали, вытряхнули прямо на голую землю. Мне восемь было, а брат — младенец крошечный». Короче, местные их кормить боялись. Брат помер, «мы его тогда съели». В первый раз Букша обращается к истории (а что же это, как не наша история? У меня, например, деда раскулачили, и он умер от голода в 1933 году, а двоюродного брата-младенца украли для этого самого, чтобы съесть. Сумели отнять. На Кубани было дело). Но вернёмся к главной теме книги — к исследованию автором душевного состояния своих героев.

Тема душевного расстройства звучит и там, где этого не ждёшь. Рассказ о Регине, вполне благополучном персонаже.

Однако, как бы ни старались Регина и Макаров «улучшать атмосферу» в своём успешном рекламном агентстве «Рефлекс», и как бы сама Регина всё время что-нибудь ни придумывала (не рекламу, так книгу пишет, или в слова играет, вся в помыслах и задумках), жужжит в её голове постоянная мысль: всё у неё хорошо, они создали Европу вокруг себя, только как поздно они встретились. И там, на Песочной, в НИИ онкологии… Там тётки молодые совсем… и дети… И почему у него сын умер, а у неё нет детей? Зачем ей жить?.. «За окном сгущается мрак. Но на небе светло по-прежнему… а может, то город за горизонтом подсвечивает высокий, незримый рай своим страшным сиянием». («Регина и смерть»).

Что с ней? Муки совести при постоянном столкновении с людским несчастьем? Или предчувствие собственной смерти? Или просто жгучий стыд, что не можешь помочь, и желание смерти как расплата за несчастья других?

Откуда берутся все эти люди? Почему таким образом складываются их судьбы? Кто виноват?

Вот такие загадки загадывает читателю Ксения Букша в своей оригинальной, тонкой, суперсовременной и по проблематике, и по стилю книге.

И решайте сами эти загадки — это наша общая жизнь.

Э. Мороз