НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

Словарь как прикрытие

Роман Арбитман. Субъективный словарь фантастики. — М.: Время, 2018.

В рассказе «Аналитический язык Джона Уилкинса» Хорхе Луис Борхес приводил примеры различных попыток классификаций. Например, составитель китайской энциклопедии под названием «Небесная империя благодетельных знаний» утверждал, что «животные делятся на а) принадлежащих Императору, б) набальзамированных, в) прирученных, г) сосунков, д) сирен, е) сказочных, ж) отдельных собак, з) включенных в эту классификацию, и) бегающих как сумасшедшие, к) бесчисленных, л) нарисованных тончайшей кистью из верблюжьей щерсти, м) прочих, н) разбивших цветочную вазу, о) похожих издали на мух». Таким образом аргентинский писатель подводил к мысли о том, что любая попытка классифицировать и разложить по полочкам мир и все его проявления будет неполной и произвольной.

Уместно заметить, что Борхес не был единственным писателем, обратившим внимание на фигуру Уилкинса — одного из основателей научного Лондонского Королевского общества. Его самого и его разносторонние рассуждения представил читателям в одном из своих романов писатель-фантаст Нил Стивенсон (см. Барочный цикл).

Выводы Борхеса применимы и к новой книге Романа Арбитмана. Впрочем, уже из названия — «Субъективный словарь фантастики» — следует, что на полноту в охвате темы автор благоразумно и не претендует. Напротив, он сразу же, в преди­словии, заявляет о том, что темы для ста сорока пяти статей, вошедших в книгу, отобраны им произвольно, в соответствии с собственными симпатиями и, что не менее важно, антипатиями. Вот такой, страшно вымолвить, волюнтаризм.

Конечно, перед нами не словарь в строгом, академическом значении этого слова, а случай мимикрии, мастером которой является критик. Одна из его предыдущих книг удачно эксплуатировала формат путеводителя, представив читателю «Антипутеводитель по современной литературе» с рецензиями на произведения, которые читать ни в коем случае не рекомендовалось. Следует вспомнить и альтернативную биографию второго президента России Романа Ильича Арбитмана, опубликованную под именем Льва Гурского, которая мимикрировала под популярную серию «Жизнь замечательных людей» издательства «Молодая гвардия». Особо выделить стоит громкую мистификацию — «Историю советской фантастики» доктора (филологических наук, если что) Рустама Святославовича Каца, которая впервые увидела свет в 1993 году и с тех пор неоднократно переиздавалась. За это время жертвами «исследования» стал не один доверчивый читатель и как минимум один доверчивый учёный, принявший творение Каца за чистую монету и сославшийся на него в собственной работе.

Между тем «История советской фантастики» есть история альтернативная. Она представила читателям иной путь развития отечественной фантастики, нежели пройденный ею в нашей реальности. Начало расхождению положило решение партии большевиков сделать ставку на фантастическую литературу как один из инструментов строительства светлого будущего. Идея не такая уж и невероятная — ведь коммунистический проект имел явные утопические черты. На деле расхождение между фантастической и реальной версиями прошлого оказалось не столь велико, раз широкое распространение в качестве исторического факта получила запущенная Арбитманом байка о том, как Сталин и Трумэн делили Луну.

Далёким эхом этой истории стало появление столь же альтернативной Луны в мокьюментари-фильме Алексея Федорченко «Первые на Луне». А ещё один пример альтернативной истории фантастики, на сей раз в художественном изложении, представил Пол ди Филиппо в веселом и остроумном сборнике рассказов (см. Потерянные страницы).

И вот Словарь — а по сути, сборник статей и рецензий, объединённых темой фантастики во всевозможных её проявлениях, как литературных, так и экранных.

Вопреки опасениям заведомая избирательность и неполнота словаря, о неизбежности которой Борхес писал, а Арбитман предупреждал в предисловии, не вредит книге, а читателю, особенно случайному, даже помогает. Ведь в книге выделены пусть и не главные (составитель словаря заявляет о намеренном отказе от любых иерархий), но важные сюжеты, названия и темы.

И вот эта составленная из множества деталей конструкция работает — причём сразу на нескольких уровнях.

Одним читателям будут интересны конкретные произведения, выделяющиеся на фантастическом ландшафте. Арбитман рассказывает и о Гарри Поттере и Тане Гроттер, о чудовище Франкенштейна и порождении папы Карло, о Кинг-Конге и старике Хоттабыче, о Чапаеве и Пустоте.

Другим читателям — статьи, посвященные силам, которые явно или подспудно этот самый фантастический ландшафт формировали — об издательских сериях, журналах фантастики и фантастическом же самиздате, о КЛФ (клубах любителей фантастики) и конвентах.

Третьим — рассказы о фантастике, существующей на больших и малых экранах. Особенно заметна любовь составителя к её долгоиграющим, сериальным формам. Одна из статей словаря так и называется: «Сериалы фантастические».

Многообразие видов фантастики, её поджанров хорошо представлено в словаре. В нём есть статьи об альтернативной истории, киберпанке и постапокалиптике. Вспоминает Арбитман и о такой экзотической разновидности фантастики, как фантастика эвереттическая. То есть основанная на одной из возможных трактовок квантовой механики — так называемой многомировой интерпретации. Тезисы физика Хью Эверетта постулировали существование множества вселенных — Мультиверсума, что подвело научную базу под распространённую в фантастике идею о параллельных мирах. Досадно только, что в приведённых примерах эвереттической фантастики отсутствует имя Майкла Муркока, чей Вечный Воитель в различных своих обличьях геройствовал как раз в мирах Мультиверсума.

И пусть фантастическому мирозданию в этом словаре недостаёт научной серьёзности и упоминавшейся уже строгости классификаций, зато картина фантастического мира вышла живой и завлекательной.

В пёстрой мозаике названий и тем проявляются даже своего рода скрытые сюжеты, основанные на очевидных и, что ценнее, не столь очевидных взаимосвязях. Так, в статье об именах в советской фантастике составитель словаря рассказывает о том, как советские писатели-фантасты давали смешанные (подчас и смешные) имена персонажам, чтобы подчеркнуть сближение наций в далёком будущем всепланетного коммунизма. Вот имена из произведений классика советской фантастики Сергея Снегова: Джексон Петров, Фёдор Гаррисон, Джеймс Василий Дженнисон, Такеси Ковач… Хотя, постойте. Последнее имя (японо-венгерское) принадлежит брутальному главному герою трилогии Ричарда Моргана (см. Альтернативный углерод), опубликованной в первое десятилетие XXI века и недавно полностью переведённой на русский язык. Будущий межпланетный капитализм приводит к тому же глобальному человечеству, что виделось и советским классикам. И передают это смешение авторы одинаковыми способами. Хотя общество в мире «Альтернативного углерода» не похоже на бесклассовое общество несбывшегося коммунизма. Да и сама трилогия советскими цензорами наверняка была бы заклеймена как низкопробное чтиво за сцены секса и насилия.

Ещё одно достоинство словаря — его подчёркнутая пристрастность. Именно авторская точка зрения позволяет и определить масштаб описываемых текстов, и выделить силовые линии, определяющие развитие советской и постсоветской фантастики.

Например, рассказывает Арбитман о трёх десятилетиях работы «фантастиче­ской» редакции в издательстве «Молодая гвардия». В эти десятилетия вместились и выпуск современных зарубежных авторов (в годы «оттепели»), и издание фантастики охранительного направления (в конце семидесятых — начале восьмидесятых годов прошлого века).

С уважением автор рассказывает о библиографах фантастики, которых называет «кладоискателями и сэнсеями». Действительно, в Советском Союзе произведения фантастического жанра, особенно малой формы, появлялись и в научно-популярных журналах, и в ведомственных изданиях, и на страницах изданий региональных. Отследить, записать, систематизировать (привет Борхесу!) информацию о фантастических публикациях было делом весьма трудоёмким и усилий требовало самоотверженных. Сегодня, во время Интернета, отслеживать публикации стало намного проще (см. www.fantlab.ru), но для тех лет переоценить значение библиографической работы, поиска и коммуникации, сложно.

Любопытна статья о традициях иллюстрации фантастики в СССР. Разговор этот автор начинает с двадцатых годов прошлого века, с эпохи НЭПа, и доводит до семидесятых. И столь интересной теме явно тесно на нескольких отведенных ей страницах словаря.

Конечно, такое личностное введение в жанр (См. Субъективный словарь) окажется для любопытствующего читателя намного интереснее, чем академическое издание — например, англоязычная Энциклопедия научной фантастики, которая насчитывает более 17 тысяч статей. После выхода первого издания в 1979 году статьи этой энциклопедии мигрировали с бумажных страниц на электронные и сейчас находятся по адресу http://sf-encyclopedia.com.

Завершает же книгу статья, представляющая читателям самого автора-составителя словаря и раскрывающая его и как критика (со множеством псевдонимов), и как «людена» — исследователя творчества братьев Стругацких, и как «исследователя» советской фантастики (в качестве Рустама С. Каца) и как писателя (в обличии Льва Гурского).

Появление такой «персональной» статьи вполне закономерно: раз уж словарь «субъективный», то и субъект этот должен быть читателю представлен. Впрочем, все ли ипостаси знатного мистификатора раскрыты читателю, доподлинно неизвестно.

Есть в словаре и лакуна, любителям фантастики давно знакомая. Словарь не даёт ответа на поставленный Станиславом Лемом вопрос: что же такое сепульки? (См. Сепулькарий).

Сергей Шикарёв