Ефим Эткинд. Маленькая свобода. Двадцать пять немецких поэтов за пять веков. — СПб.: Академический проект, 1998. — 576 с.
Неплохо подвел “предварительные итоги” к своему юбилею Ефим Эткинд: почти одновременно в Петербурге и Москве вышли три его книги, вернее даже фолианта: “О русской поэзии ХХ века”, “Внутренний человек” и внешняя речь”, а также “Немецкая поэзия в переводах Ефима Эткинда”, на которую я и хочу обратить внимание читателей.
Сборники немецкой поэзии, составленные из произведений поэтов за несколько веков и переведенные одним переводчиком, у нас существовали и прежде, — напомню книгу Льва Гинзбурга “Из немецкой поэзии. Век Х — век ХХ” (М., “Художественная литература”, 1979).
Разумеется, каждый раз это личный выбор составителя-переводчика, определяемый многими факторами — вкусом, пристрастиями и даже мировоззрением.
Не может это не относиться и к книге Е. Эткинда, главным определяющим содержанием которой сегодня следует, пожалуй, счесть слова, давшие название изданному у нас в 1962 году сборнику Эриха Кестнера “Маленькая свобода” (составитель И. Фрадкин).
“Пусть эта книга напомнит читателям поэзии, что даже в самую глухую пору безвременья, — в пятидесятые и шестидесятые годы, — мы жили интенсивной интеллектуальной жизнью и говорили вслух в меру возможности... “Маленькая свобода”... Так может называться и вся наша переводческая деятельность той глухой поры”, — завершает свое послесловие к книге переводчик.
Дело в том, что переводами Е. Эткинд начал заниматься еще в студенчестве, но профессиональным поэтом-переводчиком он стал, когда его, доцента Ленинградского института иностранных языков, выгнали с работы как космополита, и перевод был единственной областью, где он, как и многие другие евреи — писатели, поэты и литературоведы, — могли заниматься литературой. Тогда-то и укрепилось понятие “советская школа перевода”, подтвердилась непреложность “закона сохранения духовной энергии”.
Сборник состоит из переводов, выполненных главным образом в десятилетие 1955—1965, и дополнен работами последних лет.
Книга построена необычно — не из глубины веков до наших дней, а наоборот — от Петера Хухеля (1903—1981) до Ганса Сакса (1494—1576). Ведь преподавал же “Лев Толстой историю в Ясной Поляне в обратном порядке: он двигался от современности к прошлому, восходя от следствий к причинам”; и Анна Ахматова, обсуждая структуру своего итогового сборника, настаивала: “Только не хронология! Хронология погубила даже Пушкина!” Образцы для подражания убедительные, и, надо сказать, этот принцип не подвел автора.
В нашей постперестроечной критике Е. Эткинд, кажется, был первым, кто заговорил — из своего далека — о том, что есть единая русская литература, которую нельзя делить по биографическому, мировоззренческому или географическому признаку, свойственному создающим ее писателям: пролетарский, буржуазный, советский, эмигрантский, и т.д. На деле этот принцип осуществил немецкий профессор Вольфганг Казак, объединив еще в 1976 году под одной обложкой своего “Лексикона русской литературы ХХ века” А. Аверченко и С. Бабаевского, В. Лебедева-Кумача и И. Бунина, и т.д.
Для Е. Эткинда и немецкая поэзия существует как таковая, и потому вторая половина нынешнего века у него не делится на поэзию эфэргевскую и гэдээровскую. Последнюю он не выбрасывает за борт, и потому — редкий в наше десятилетие случай! — здесь есть не только Бертольт Брехт, но и Иоганнес Р. Бехер и даже Эрих Вайнерт.
И еще: не раз доказавший в жизни свое бесстрашие и открытость, Е. Эткинд и здесь проявил немалую смелость, давая слева текст оригинала, справа — свой перевод: сравнивайте, судите. Свидетельствую: уличать не в чем.
