НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

«…куда делось время?»

Николай Гей. Хронотавр и Солнце. — СПб.: Издательство имени Н.И. Новикова, 2018. — 336 с.

Никуда, разумеется, не делось. Иначе зачем же написан «роман-река» Марселя Пруста? Любая частность попадает в сети слов, которые авторы — последователи французского гения — набрасывают на свое и чужое прошлое. Сколько их, вспоминающих, улавливающих минувшее, — и правильно, и недаром: ведь «ничего не проходит» (Семен Липкин). Но автор «Хронотавра и Солнца», только что отметивший свое девяностопятилетие, для меня — не один из многих, а редчайший, ближайший, любимейший, и я ничуть не стесняюсь, что пишу рецензию на книгу человека, более чем родного для меня. Этот пожизненный друг моего отца, крупный филолог, пушкинист, мемуарист, романист — тоже из породы ловцов прошлого.

Все вспоминают, вспомню и я. Я — подросток, мне пятнадцать, и я читаю на даче слепую машинопись с названием «Хронотавр». С тех пор прошло много времени и многое произошло, в том числе и с «Хронотавром»: он выходил — немыслимым сейчас тиражом в 50 000 экземпляров — в «Советском писателе», а его автор все желал совершенства, все переделывал, все трудолюбиво плел сети для уловления минувшего. И что же? Вариантов романа за истекшие десятилетия было создано… восемнадцать!

Отдадим должное издателю: к грандиозному юбилею человека, все пережившего вместе с эпохой: арест и расстрел отца, арест мачехи, ставшей ему роднее матери, войну, и прочее, прочее… — был выпущен «Хронотавр и Солнце», оказавшийся — по сравнению с прежними изводами — просто новой книгой. Когда я спрашивала, мол, Николай Константинович, чем же нынешний-то вариант отличается от прочих? — мой собеседник со свойственной ему сдержанностью (в иные минуты она мне казалась просто этическим чудом), помолчав, отвечал: мыслью о Боге. И действительно: читая роман, я узнавала рассказы Николая Константиновича о его жизни, — как он избежал участи детей врагов народа, как спасся на войне, и т. д. — и неизменно добавлял: «Никто как Бог!» Никто, никто, и прежде всего не он сам — никогда не ловчил, ни от чего не уклонялся, никакой «трикстерской предприимчивости» не было и нет в этом человеке… а вот уцелел. В романе говорится о гибели лучшего друга юности: Юра погиб, а я остался. Остался, чтобы в сети слов поймать прошлое: и друга Юру, и короткую его жизнь, и безвестную славную его смерть.

Хронотавр — чудовище, пожирающее время, то есть саму жизнь. Его воплощение — неназванный вождь, обитатель Кремля и ближней дачи. Казалось бы, задача давно выполненная и перевыполненная: многие, в том числе, самые славные наши писатели воссоздавали и этого персонажа, и внутренние его монологи, и лабиринт его дремучих мыслей, в который на самом деле совершенно невозможно проникнуть. Но не могу не приветствовать новую попытку показать ужас явления Хронотавра в нашей недавней истории — вопреки отвратительным поползновениям заново мифологизировать этот образ.

Однако ведь в заглавии есть еще и Солнце. Солнечные — те, кого автор любил и любит. Среди них — и прожившие неординарно, ощущавшие себя новыми личностями, не признававшие над собой законов прошлого, менявшие контуры повседневности. И другие — обычные, малые, тихие. Но главное — что все они были: сюжет, герои, ну, словом, все, что есть в книге, крепко настояно на правде-истине.

…Перед нами — правдивая сага. И кто скажет, что этого мало? Много, много, много!

Елена Степанян-Румянцева