НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

Непростой разговор

Русско-украинский исторический разговорник: Опыты общей истории. — М.: Новое издательство, 2017.

Возможен ли сегодня независимый и дружественный российско-украинский разговор об актуальных вопросах общей и национальной исторической памяти?

На этот вопрос самим фактом своего появления призван ответить «Русско-украин­ский разговорник» — издательский проект Вольного исторического общества — ассоциации содействия развитию и распространению исторического знания.

Эту необычную и практически невозможную в текущей общественно-политиче­ской ситуации книгу составили портреты «спорных» фигур российской и украинской истории от князя Владимира до Степана Бандеры. Каждый из портретов написан в соавторстве двумя историками, принадлежащими к российской и украинской сторонам и хорошо знакомыми с проблематикой современных исторических нарративов. Такой тип профессионального взаимодействия намного сложнее, чем отдельная работа, что увеличивает ее ценность и оправдывает название — «Разговорник».

Вдохновитель проекта, писатель Людмила Улицкая, в свое время предложившая сделать серию книг под лозунгом «Культура выше политики», на презентации «Разговорника» назвала его «прорывом, абсолютно правильным стилем диалога, ведь ученым спорить меньше оснований, чем трансляторам и авторам народной мифологии».

Кураторы проекта Анатолий Голубовский и Никита Соколов поясняют в предисловии задачу книги: она — в том, чтобы представить публике ключевые моменты истории, общие для российского и украинского образов прошлого, в том виде, в котором они предстают с точки зрения строгого научного знания, избавленного от домыслов, фантазий и фантомов политической целесообразности.

В последние десятилетия мифотворчество, «конструирование национальной памяти» становится одним из главных инструментов формирования национально-государственной идентичности. По мнению создателей сборника, современный подход к проблеме общего наследия состоит в выработке исторической оптики, позволяющей разделять общее прошлое. Начинать же ее решение следует с расчистки общественных представлений о прошлом от многообразных фантастических напластований, которыми обрастает историческая реальность в процессе утилитарно-политического использования.

Разговорник — словарь исторических образов — состоит из девяти очерков (статей), посвященных значимым историческим персонажам, но различно толкуемым и тем или иным образом вовлеченным в современные «войны памяти».

Каждый очерк содержит оппозицию: «Иосиф Сталин. “Отец всех народов” или свирепый отчим украинцев»; «Степан Бандера. Антифашист или нацистский преступник». Однако это — не авторская оппозиция, а обозначение полярных мифологем.

Погружение в текст порождает еще одну — «читательскую» — оппозицию. Представляется, что восприятие текста и его смыслов российским и украинским читателями неизбежно окажется разным, ведь значимость персоналий и связанной с ними проблематики для российского и украинского современного сознания — не одинаковая.

При всей сложности задачи и ее исполнения язык сборника вполне простой и доступный, даже, можно сказать, популяризаторский. Ясно, что текст ориентирован на массового читателя, и в первую очередь — на российского, которого, вероятно, больше будет интересовать, что сказано о «наших» (о князе Владимире, Андрее Боголюбском, Екатерине II, Ленине, Сталине). «Чужие» (Богдан Хмельницкий, Иван Мазепа, Симон Петлюра, Степан Бандера) — для непрофессионального российского читателя (да и то в основном среднего и старшего возраста) — не более, чем второстепенные персонажи из учебника истории или смутные образы с уроков литературы. Для украинского же читателя, наоборот, с большой вероятностью, интересна и важна будет именно трактовка персоналий, которые в современном сознании позиционируются как герои Украины, а деятельность остальных будет оцениваться с точки зрения влияния на национальные интересы. Не стоит забывать и о современной тенденции «украинизации» традиционно российских персоналий.

Такой расклад отражает исторически сложившееся восприятие. Но, конечно, нельзя не учитывать и социально-политический контекст, в котором сегодня происходит в Украине процесс формирования национальной памяти. При этом российская часть общей памяти в своей основе остается неизменной, вынужденно и не всегда корректно реагируя на процесс, происходящий у соседей автономно, болезненно и интенсивно. Противопоставление «мы — они», главенствующее в общественном сознании, неизбежно влияет на восприятие любых высказываний, даже строго научных и сделанных в обоюдно толерантной тональности, как в «Разговорнике».

Там, где российский читатель вне собственных болевых точек обрадуется сглаживанию острых углов и приходу к общему знаменателю («восстановлению исторической справедливости»), украинский неизбежно — и со своей позиции оправданно — будет смотреть сквозь призму национальной идентичности.

Хочется верить, что внимательного и непредвзято настроенного читателя любой национальной принадлежности выручит ориентация на строгую научность и объективность: ведь факты говорят сами за себя.

Для восприятия текста важен избранный формат дружественного диалога. И то, что украинские авторы на него согласились, — настоящий профессиональный подвиг, ведь в ситуации, в которой находятся они, любое профессиональное высказывание, да еще на страницах сборника, инициатором и издателем которого выступила российская сторона, влечет за собой неизбежную политизацию и непредсказуемую общественную реакцию.

И все же диалог состоялся. Неизбежное позиционирование, считываемое со страниц почти каждого очерка, отражает общую ситуацию непреодоленного конфликта национальных интересов, хоть и старается над ней подняться.

С учетом большого количества подводных камней и острых углов, все статьи «Разговорника» основаны на внимательном и строгом отборе источников и фактов, хотя никаких сенсационных выводов читателю не предлагается. Задача тут — не в том, чтобы поразить воображение, а в максимальной научной объективности изложения фактов по острым вопросам.

Главы о Владимире и Андрее Боголюбском посвящены вопросам «присвоения» и «деления» общего прошлого. В сочинениях некоторых украинских историков, а вследствие того — и в общественном сознании, крещение Владимира и Руси представляется началом традиции «украинского» христианства, относительно демократичного и открытого Западу. Оно противопоставляется христианству «московскому». Вывод авторов очерка Вадима Аристова (Украина) и Игоря Данилевского (Россия) основан на научных фактах: Владимир в первую очередь крестился сам. Князь не христианизировал ни одну из существующих общностей, поскольку они возникли уже в христианском пространстве, «национализировав» его.

Как верно отмечают авторы, «при желании можно привязать себя или свое сообщество почти к любому прошлому: к историческому или вымышленному лицу, событию, стране, народу или эпохе. Но важнее — понять прошлое само по себе».

Очерк о Богдане Хмельницком Игоря Курукина (Россия) и Владислава Яценко (Украина) открывает галерею портретов «национальных героев» Украины. Героический миф — один из главных нарративов коллективной памяти. Без образов героев невозможна ни одна национальная идентичность, особенно в переломные периоды истории государства. Образ Хмельницкого может быть истолкован в двух противоположных смыслах: как символ политического сближения с Россией и как основатель самостоятельного украинского государства. Авторы очерка приходят к выводу, что политика Хмельницкого по отношению к России не может быть истолкована однозначно, и выражают сожаление, что дискуссия на официальном уровне о правовом статусе Гетманщины вряд ли возможна в обозримом будущем с учетом ограниченности российских и украинских историков национальными парадигмами.

Если право Богдана Хмельницкого находиться в первых рядах героического пантеона не вызывает сомнений, то в отношении трех других фигур прошлого, подвергшихся активной «героизации», ведутся нескончаемые дискуссии и споры. Речь идет о значимых персонажах украинской «новой историографии: «Иван Мазепа. Герой или изменник», «Симон Петлюра. Отец-основатель или неудачник», «Степан Бандера. Антифашист или нацистский преступник».

В профессиональной среде существует мнение, что в украинской истории практически нет персоналий, которые могут соответствовать всем необходимым признакам образа героя и трактоваться однозначно. Отсутствие бесспорных героев одинаково привлекательно для представителей разных сил, и «пантеон» буквально создается заново и порой со значительным искажением реальных фактов. На практике это приводит к героизации исторических персонажей с неоднозначной репутацией и трансляции радикальных трактовок.

На сегодняшний день самая неоднозначная фигура, безусловно, — Степан Бандера. О его личности и деятельности ведутся бесконечные споры, которые давно вышли за пределы баталий в СМИ, приобретя масштаб международного конфликта. Достаточно вспомнить недавно принятый закон Польши «Об институте национальной памяти», преду­с­­­­матривающий уголовную ответственность за отрицание преступления украинских националистов против поляков в XX веке и пропаганду «бандеровской идеологии».

Кем же на самом деле был Бандера? Есть ли реальные исторические основания считать его репутацию «пособника нацистов» хотя бы не бесспорной?

Алексей Баканов (Россия) и Георгий Касьянов (Украина), авторы очерка об этом персонаже, пожалуй, самого «сглаженного» в книге, не дают однозначного ответа. Он в современных условиях вряд ли возможен: очевидна запятнанность репутации, но и важна роль исследуемого персонажа. Из-за того, что Бандера был убит по приказу КГБ, он в глазах части общества, склонной к национализму и экстремизму, приобрел статус жертвы, которому намного труднее противостоять, ведь «смерть за свободу» делает «борца за независимость» не просто героем, а сакральным символом.

Очерк о Сталине вызывает в памяти многолетние баталии вокруг принятия закона «О Голодоморе 1932–1933 годов в Украине», целью которого было установить уголовную ответственность за «отрицание Голодомора». В этом очерке авторы, Валерий Солдатенко (Украина) и Александр Шубин (Россия) предлагают свои ответы на вопросы: «устраивал ли Сталин Голодомор» и «какова роль Сталина в объединении Украины». Ответ о Голодоморе совпадает с принятой оценкой «эксцессов» деятельности Сталина: «вина (его) — в холодном равнодушии к жизни современных ему людей, если ставка — будущий экономический успех». По второму вопросу оценка и вовсе сугубо положительная: авторы приходят к выводу о ключевой роли Сталина в международном признании вхождения Западной Украины в состав Украинской ССР и значении его политики для воссоздания целостности этноса, что, следуя логике статьи, если не отменяет вину за Голодомор, но отчасти искупает ее.

Каждый очерк «Разговорника» ставит актуальные вопросы и дает на них профессиональные и мотивированные ответы. Насколько оправданны с научной точки зрения выводы — судить профессиональному сообществу. Общественную же значимость самого факта выхода «Разговорника» трудно переоценить: пожалуй, это — единственный сегодня пример профессионального российско-украинского диалога по актуальным и острым вопросам общего исторического прошлого, воплощенный в законченном тексте.

Появление «Разговорника» доказывает, что диалог возможен, что профессиональное общение не имеет преград, а экспертное мнение всегда может и должно быть выше и ценнее дилетантского. Хочется надеяться, что режим экспертного разговора сможет помочь приглушить атмосферу ненависти, сгладить оппозицию «мы — они» и внести вклад в создание нового нарратива глобальной идентичности, в котором нет «чужих», но есть «свои», и каждый признает право другого на собственный голос.

Анастасия Лойтер