НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

Империя, просуществовавшая тысячелетие

Джонатан Харрис. Византия. История исчезнувшей империи / Пер. с англ. Натальи Нарциссовой. — М.: АИФ, 2017.

Книга профессора Королевского колледжа Холлоуэй Лондонского университета необычна: она сосредоточивается не на знаменитых признаках «византийства»: коварстве, лицемерии, жестокости, но на позитивных сторонах жизни империи и удивительной ее жизнестойкости.

Столица Восточной Римской империи стояла на перекрестье торговых путей из Азии и Африки в Европу. Возникновение Константинополя совпало с переселением народов «на Запад из Азии и с Аравийского полуострова». С суши империя испытывала постоянное мощное давление, лакомым куском для всех соседей были морские проливы Босфор и Дарданеллы, соединяющие Средиземное море с Черным. Постоянно варясь в этом кипящем котле, отражая удары оружием и путем дипломатии, Византия просуществовала более тысячи лет — с 330 года, когда Константинополь стал имперской столицей, до 1453 г., когда и город, и вся империя были завоеваны турками-османами. Может быть, это самая долговечная империя за всю историю человечества.

Было совсем мало случаев, когда столицу ромеев (позже византийцы называли себя «эллинами», а латиняне их — «греками») брали приступом. Обычно чужие войска входили в нее, когда константинопольцы сами этого хотели или среди них находились предатели, которые по сговору, за мзду, открывали ворота.

Лишь в трагическом для Византии 1453 году османы все же пробили мощными пушками каменные стены столицы и через пробоины проникли в нее. Но тогда в государстве уже все разладилось, и император Иоанн V подкачал: принял католицизм, согласился платить дань османскому эмиру, и византийцы бедствовали — у империи катастрофически истощились ресурсы.

Меня удивило утверждение, что у подданных было право выбирать нового властелина. Вся история Византии — цепь дворцовых заговоров, когда стражники или члены императорской семьи лишают жизни царствующего монарха и провозглашают нового. В этом случае нового властелина выбирает группа вооруженных заговорщиков. Иногда войско, будучи в походе, по какой-то причине недовольное константинопольским правителем, провозглашает императором своего военачальника. В этом случае от жителей столицы зависит, впустить узурпатора с его армией в ворота города или ждать штурма. Говорить ли и в этом случае о «праве подданных выбирать правителя»? А то, что претендующий на власть появлялся на ипподроме, вмещавшем сто тысяч человек, и толпа приветственным гулом изъявляла согласие на его воцарение, — не было ли чистой воды формальностью? Были ли случаи, когда толпа претендента «не приветствовала»?

Прямая связь народа с правителем тоже кажется весьма относительной. Да, прошения подавались императору в праздники и во время процессий; в графике василевсов были часы для общения с «посетителями». Императорские сады были открыты в этих целях с рассвета до девяти утра. И что, василевс (чья власть считалась божественной) в такую рань не спал? спешил «пообщаться» с народом? Не очень верится.

Что удивления не вызвало, так это замечание о том, что в Восточной Римской империи подвергались гонению внутренние враги: язычники, христиане-еретики, исповедовавшие иную версию веры, иудеи, гомосексуалисты. Современная Россия в этом схожа с ее великой предшественницей: «инакомыслие» не ко двору и у нас.

Что пишет английский профессор в связи со своей темой о славянах? Он приводит «норманскую теорию» происхождения «русов»: «Шведы пошли на Восток, пересекли Балтийское море и, пройдя еще много по суше, основали город Новгород. Они называли себя «росами», что, возможно, происходило от скандинавского слова «гребцы». От этого наименования пошло их более позднее название — русы или русские». Позже «конунги» и их дружина смешались с местными славянами и переняли их язык. Думаю, с этой версией согласятся не все, предпочитая ей «славянскую» или «иранскую», — по-моему, куда менее обоснованные.

Харрис приводит описание «русов», данное мусульманином Арабом Ибн Фадланом: «С совершенными телами... Они подобны пальмам, светловолосы и румяны». Правда, там же говорится о том, что они — «грязнейшие из творений Аллаха... не моют своих рук после еды...».

Русы не раз нападали на Константинополь. Первое зафиксированное нападение русов, пришедших из Киева, случилось в 860 году. В 907-м они, объединенными силами Новогорода и Киева, под началом князя Олега напали снова (не тогда ли Олег повесил свой щит на «врата Цареграда»?) Византия откупилась выгодным для русов торговым договором, по которому они могли с ней торговать безданно-беспошлинно: их освободили от обычной десятипроцентной пошлины на товары. Но через 34 года русским купцам все же пришлось платить таможне: сын Олега, князь Игорь, во главе дружины приплыл к константинопольским стенам и потерпел от византийцев тяжкое поражение: те использовали грозное оружие — «греческий огонь»¹ .

Чтобы остановить нападения славян — русских и болгар, византийцы использовали мягкую силу: исподволь христианизировали язычников. Посетившую в 957 году Константинополь вдову Игоря княгиню Ольгу приняли по высшему разряду: посадили на пиру за золотым столом с императорской семьей, одарили золотом и шелками. Ольга, а затем ее внук князь Владимир, креститель Руси, приняли христианство из рук византийских священников. Харрис внимательно прочел русские летописи, не пропустил истории о «выборе веры», подробно рассказал о «моральном облике» Владимира в бытность того язычником. Христианизация дала Руси новую мораль, письменность, литературу, в Киев и Новгород приехали греческие священники, монахи, иконописцы, мастера, началось каменное строительство храмов, Святую Софию в обоих городах возводили с оглядкой на величавый константинопольский собор. Религиозная культура Руси «развивалась по византийскому образцу». «Византия покорила Север — силой не оружия, но дипломатией, а также своей удивительной визуальной письменной христианской культурой».

Ученики не предавали своих учителей. В тяжелейший для Византии час, перед окончательным ее падением, во время гражданской войны, землетрясения и чумы, когда императоры довольствовались диадемой, украшенной не драгоценными каменьями, а цветными стеклышками, не золотой и серебряной посудой, а оловянной и глиняной, «самыми преданными оказались русские». «Московский князь, — пишет Харрис, — прислал деньги на восстановление собора святой Софии после землетрясения 1346 года».

После падения «второго Рима» — Константинополя русские сочли себя продолжателями погибшей христианской империи, провозгласив свою столицу, Москву, «третьим Римом».

Жизнь Византии была тесно связана с христианством, и религиозные разногласия имели резонанс повсюду.

Мыслимо ли, чтобы религиозный спор, исходит ли Дух Святой от Отца и Сына или только от Отца, разделял семьи, ссорил соседей? В Византии его решение стало жизненно важным и обсуждалось на нескольких первых Вселенских Соборах в присутствии и при активном участии императора. Позже именно дополнение в символе веры — «филиокве»²  — раскололо христианскую Церковь на католиков и православных.

Так было и при споре почитателей икон и иконоборцев. Иконоборчество насаждали несколько василевсов: Лев III, Константин V, — но народ привык к иконам, снятие образа Богоматери с Медных ворот столицы многие восприняли как измену религиозной традиции. Сама жена императора-иконоборца Ирина держала под подушкой икону. Когда ее муж, Константин V, умер и она стала регентшей при малолетнем сыне, она сделала все для возвращения иконопочитания. А затем правомерность почитания икон подтвердил Второй Никейский собор (787 г.).

Казалось бы, «латиняне», христиане, были духовно близки византийцам. Но они-то и нанесли «грекам» удар в спину, поставив империю на грань выживания — в 1204 году, когда войска участников IV Крестового похода по призыву Папы штурмом взяли Константинополь и посадили на трон графа Фландрии Балдуина. Византийское воинство и стража, состоящие по большей части из тех же латинян, не сопротивлялись.

Но сопротивление началось среди населения, и через 57 лет представитель династии латинян, Балдуин II, бежал. Его место занял «византиец» Михаил Палеолог, соответствующий представлениям «греков» об императоре и восстановивший власть православного патриарха.

Позже были попытки объединить две части империи и две церкви, подписав «унию» с Папой. Не вышло: Византия так и осталась в истории как центр православия.

А потомки Михаила Палеолога правили империей до самого ее падения.

Рассказ о конце Византии занял в книге очень мало места. Объясняю я это тем, что Харрис — не только высокого класса византолог, но еще и человек, любящий Византию и сочувствующий ее жителям. Это ощущается на каждой странице. Он выделяет хорошее, то, чему можно поучиться, а казни, подсиживание и братоубийство, отравления и прочие злодейства не смакует и даже микширует.

Кто не слышал о жестоком императоре Василии II — Болгаробойце! С детства я знаю рассказ, как, победив болгар, этот изверг приказал ослепить 15 000 пленных, велев каждому сотому оставить по одному глазу, чтобы тот был поводырем для своей сотни. Харрис называет эту историю мифом. Если она и миф, то вполне правдоподобный — Василий мог мстить болгарам за поражение в крупной битве: «В 986 году болгары во главе с Самуилом выиграли решительную битву у Траяновых ворот. В сражении была уничтожена почти вся византийская армия, был потерян весь обоз, а сам император чудом избежал пленения»³ . Да и прозвище «Болгаробойца» говорит само за себя.

История Византии вышла у Харриса увлекательной, без занудства и наукообразия.

Он начинает рассказ с появления в 1544 году на улицах Стамбула, бывшего Константинополя, французского путешественника Пьера Жиля, посланного королем Франциском I за древними рукописями для королевской библиотеки в Фонтенбло. Прошло почти сто лет с покорения Византии османами, на ее земле — мусульманский эмират, в Стамбуле построено 300 мечетей, Святая София стала мечетью Айя-София. Француз находит античные рукописи, сбереженные или переписанные византийцами, в подвалах библиотек. Но оказывается: это практически все, что осталось от цивилизации, смытой с лица земли новым пассионарным этносом.

В эпилоге мы снова встретим имя Пьера Жиля. Да, погибли иконы, исчезли великолепные дворцы и соборы, но остались рукописи: Платона и Аристотеля, Аристофана и Лукиана... В эпоху Возрождения они придут к европейским читателям, и цивилизационная нить не прервется. Византия жива в православных храмах Грузии, Армении, Сербии, Болгарии, Греции, России.

Книга кончается словами: «И все же главное наследие Византии — преподанный ею урок: сила общества заключается в его способности к адаптации и к интеграции посторонних даже в самых неблагоприятных обстоятельствах».

Спасибо ученому и писателю за преподанный им урок!

Ирина Чайковская

1  Зажигательная смесь сырой нефти, серы и масла.

2  От латинского filuoque — «и от сына», что означает исхождение Святого Духа не только от Отца, но и от Сына. — Прим. ред.

3  Данные из Википедии