НАБЛЮДАТЕЛЬ

незнакомый журнал

«Уважаемая товарищ…»

Приокские зори (Тула)

Ежеквартальный журнал выходит в Туле уже одиннадцатый год. Завидная стабильность на фоне соседних областных городов, где в лучшем случае появляются ежегодные альманахи, в худшем — нерегулярные сборники при местных литорганизациях. Дизайн обложки последнего на момент обзора выпуска, как и всех остальных номеров, напоминает скупую книжную графику позднесоветских времен, с задней стороны гордо сообщается, что «за верное служение отечественной литературе и дальнейшее развитие ее традиций» журнал награжден орденом Державина, медалями Ломоносова и Некрасова, правда, не уточняется, кем именно присуждены награды. В числе редколлегии названы, в том числе, председатель правления Союза писателей России Валерий Ганичев и проректор Литинститута Валентин Сорокин, также указано, что главный редактор Алексей Яшин — «член Правления Академии российской литературы». За последние годы появилось много новых удивительных академий, например, Международная академия философии хозяйства. Почему бы не быть Академии российской литературы заодно?

Солидный том (свыше трехсот страниц) второго номера за 2016 год открывается редакторским фельетоном о том, почему журнал теперь будет выходить только в элек­тронном виде, а печататься по предварительному заказу. Финансовые трудности редакции понятны, насколько убедительна подача этого материала с сомнительными прибаутками — видимо, решать тем, кто будет его заказывать. Следом идет подборка к юбилею Гумилева, названного в заглавии «выдающийся поэт-стилист». Вопрос — стоит ли отдавать десять страниц на перепечатку широко известного поэта, благо в отличие от советского времени сейчас проблем с доступом к его стихам нет никаких? Особенно когда контраст между его произведениями и тем, что следует, столь явный.

А дальше начинается поэтический раздел, представленный уже стихами наших современников. Небольшая подборка Валерия Савостьянова — про Россию и Гумилева, — видимо, ради плавного перехода к основному содержанию номера, была поставлена именно сюда. Традиционная форма и содержание, не сообщающие ничего нового, за исключением пары любопытных моментов. Текст «Оберег» заканчивается свечкой и крестным знамением лирического героя, хотя общеизвестно отношение христианства к разного рода амулетам (или тут — попытка легитимации популярного фактического синтеза православия с язычеством?), а вдобавок, оказывается, «…так опасно русским называться / В метель и бурю стоя посреди / Чернобыльских бескрайних резерваций / И Беловежской воющей беды». Почему было опасно заявлять о своей этнической принадлежности в Чернобыле или Беловежской Пуще, автор не расшифровывает. Видимо, Савостьянов транслирует все еще востребованный, но застарелый мессидж о том, что «развалили, гады, Союз», выглядит это странно. Следом идет цикл «Арктика» автора из Израиля Ефима Гаммера, как мы узнаем из аннотации, — написавшего аж восемнадцать книг. Этот цикл — творчество в духе КСП, зачастую не в лучших его проявлениях: «Идем не в Абиссинию, / и держим нашу линию. / Не вправо нам, не влево нам, / комедь приемлем, но без драм». Единственное стихотворение Беллы Верниковой, багаж которой куда скромнее (всего семь книг), никуда не годится, и дело даже не в неверном ударении (или сбое размера — на выбор): «И дальше строки не тебе, / а страсти выйти за пределы, / нацеленности на побег, / которая и мной владела».

Краеведческая интермедия Лидии Довыденко о том, как воевал Николай Гумилев на территории современной Калининградской области, сменяется пьесой Владимира Федорова о Первой арктической экспедиции XVIII века о Беринге и супругах Прончищевых. Судя по объясняющему тесту, пьеса была написана еще в советское время и ныне идет в Русском академическом театре Якутска. Несмотря на исторические вольности, которые позволил себе автор, и странные песенные вставки, выглядит убедительно. Раздел прозы открывается «Дворовыми зарисовками» Елены Аверьяновой, интересными в первую очередь самой Елене Аверьяновой и ее знакомым. То же можно сказать и о мемуарных рассказах о службе в Анголе Николая Макарова. Причем большую часть одного из рассказов занимает биографическая справка, переданная курсивом. Короткий рассказ Рудольфа Артамонова — о том, как некая девушка из фирмы отдохнула с мужчиной на Бали. Ничего за этим не стоит, и опять же непонятно, зачем это нужно было писать и тем более публиковать. Разве что порадоваться за уровень жизни населения. Унылость этих прозаических подборок как-то разбавляет рассказ главреда журнала о случае из времен Второй мировой, поведанном отставным военным. Однако зачем там нужна первая часть с описанием санатория, где встретились автор и рассказчик, вместе с перечислением их болезней, — тоже совершенно неясно.

Продолжает раздел рассказ Ольги Карагодиной «Симураны», проходящий по жанру «славянского фэнтези». И хотя финал несколько искусственный, зарисовка не вызывает отторжения. Смущает только, что слово «симуран» напрямую взято из творчества Марии Семеновой. Неплох короткий деревенский детектив времен Российской империи от Геннадия Маркина. За ним следует невнятный рассказ Вячеслава Михайлова о том, как бедный профессор увещевает успешного бизнесмена. Разумеется, безуспешно. Продолжается раздел фрагментом повести Ольги Несмеяновой «Связной» без начала и конца, с налетом мистики — камень на берегу Ладожского озера, «Анненэрбе». Закручено лихо, но сказать что-то существенное об этом произведении по его куску не представляется возможным. За ней идет «военный блок» — безыскусные рассказы нескольких авторов, один из которых носит неоригинальный псевдоним Бабушкин-Сибиряк. Завершается раздел прозы многословным повествованием об Арбате Игоря Карлова. К несчастью, слишком многословным. Приведу лишь одно предложение: «Не в лиловых сумерках, пронизанных первыми вспышками неоновых искр центрового гламурного безумия, и не в пору ночной ресторанно-таксистской свистопляски, и, само собой, не днем, когда нескончаемая толпа, достигнув верхнего экстремума в своем бесконтрольном размножении, сродственном размножению раковых клеток, начинает пухнуть, подниматься, как дрожжевое тесто, затапливать все пространство узкой улицы по вторые-третьи этажи домов...». Боюсь вообразить толпу, распухшую до уровня третьего этажа.

И снова поэтический блок. Уровень говорит сам за себя. Суровый правдоруб Игорь Лукьянов не дает расслабиться. Лесенкой Маяковского он производит, например, такие строки: «Союз хулите / не на шутку. / Но кем он был — / вам не достичь. / — Чего ж вы врете, / проститутки! — / Кричит / сквозь мавзолей / Ильич...». Представляю себе этот зомби-апокалипсис. Фрагмент «Песни о Гришке Отрепьеве» Владимира Резцова (начало и конец этого эпоса в номер не поместились), видимо, в роли Лжедмитрия — «законченный урод» Хрущев. Стихи, в частности, такие: «Дальше грянули Карибы. / На зловещей их волне / Перейти черту могли бы, / Быть бы ядерной войне». Литературная ценность виршей Лукьянова и Резцова закономерно стремится к нулю.

Неожиданным на этом фоне выглядит перевод стихов немецкого поэта Штефена (в журнале зачем-то назван Стивеном) Ули, выполненный Алом Пантелятом из Харькова, единственные верлибры в номере. С ними соседствуют тексты Вики Щербаковой, о которой сообщается, что ей восемь лет. Признаться, не хуже большей части поэзии номера. И еще стихи — на этот раз сестер Ольги и Натальи Артемовых, про Ольгу сообщается, что она — «Победитель областного конкурса “Малый бизнес Курской области — глазами прессы”. Какое это отношение имеет к стихам, не уточняется, но у сестер «вышло 12 совместных книг под общим псевдонимом». Стихи: «Что ты хочешь? Друг друга кляня, / Мы ножами уже не по пьянке. / Так зачем же мне снится страна, / Где весной по оврагам фиалки?» (Наталья Артемова).

Поэтический поток прерывается переводами Николая Тимохина из Джона Китса, как и в случае с Ули, достаточно интересными. Анатолий Аврутин пишет о природе и о России, получается что-то совсем странное: «И Орда одолела... Не нас — тех, кто следом пришел, / Тех, кто вытравил память из шариков гемоглобина». Александр Гугнин рифмует все со всем, такое вполне могла бы написать вышеупомянутая Вика: «На крыльях метели / Стихи прилетели, / Звенели и пели / До самой капели». Правда, Гугнину не восемь лет, а семьдесят пять. У Лидии Шишко про любовь: «Глаза твои вижу, как раньше — / красивые спелые вишни». Ну, хоть не карие. Олег Пантюхин сообщает следующее: «Когда разрывает тебя изнутри, / Поэзия руку протянет — живи!». Будем надеяться, теперь Олега не разорвет. А вот «член Академии российской литературы, член Союза писателей и переводчиков при МГО СПР, лауреат Всероссийской литературной премии им. Н.С. Лескова «Левша» (2013) и лауреат Всероссийской литературной премии им. Г.Д. Гребенщикова “Белуха”». Яков Наумович Шафран всерьез болеет за родину. Концовка текста про Сирию: «Война — на грани риска. / Но ведь не в этом суть. / Там армии российской / Смогли престиж вернуть!». Из другого творения Шафрана мы узнаем, что, ни много ни мало, «Похоже, весь мир превратился в Голгофу, / А наша Россия подобна Христу». Стихи Сергея Редкова — без конкретного адресата, но заголовки от этого выглядят не менее воинственно: «Бесполезная защитная речь на будущем суде» (с посвящением «Карателям — с проклятием!») или «Нечестивцам».

К сожалению, если среди прозаического блока графомании немало, то стихи таковы почти все, притом она разнообразна: есть аляповатое наивное ремесленничество про природу, есть такое же про глаза и страсти, ну и, само собой, яростные агитки, чудовищно пошлые при этом. Остается место для краеведческих публикаций, выполненных весьма подробно и качественно, — Сергея Одинокова про тульского врача Белоусова и Рагима Мусаева про оккупацию области. Только благодаря им ощущается, что журнал выходит в Туле, а не в безликом городе N. За ними — «Слово о литературе» Алексея Гусакова. Автор обличает писательские союзы, телевизор и почему-то Захара Прилепина. Отдельные фразы достойны быть процитированными. «Воспитанный только на Маяковском, Хармсе и Хлебникове никогда не сможет встать в один ряд с тем, кому глубоко знаком Данте, Лонгфелло и Бунин, а все потому, что первых можно только копировать, тогда как в развитии начал творчества они сообщают экспериментальное направление, ищущее в игре слов оправдание бессмысленности творчества». Написано столь же пафосно, сколь и коряво. Также автор советует «не щипать несчастного Пушкина за бакенбарды безумными верлибрами, хокку и тому подобными выкидышами болезненной души». Ну и, разумеется, «за последние 25 лет не появилось ни одного (!) достойного писателя, хотя бы уровня Распутина, ни одного поэта уровня Кузнецова». Тут даже и комментировать нечего.

Заканчивается номер несколькими рецензиями на прозу местных авторов, тоже не без курьезов: «О языке романа судить не берусь. А вот описание колхозной повинности...». (Сергей Прохоров). Абсурда добавляют размещенные поздравления, в том числе из внутренней переписки СПР, непосредственно к журналу отношения не имеющей. Из Комитета по культурным связям с заграницей КНДР: «Уважаемая товарищ Людмила Евгеньевна! Шлю Вам теплый дружеский привет. Товарищ Юн Кен Зу передала мне от Вас привет. Большое спасибо!».

Общее впечатление: глубокая провинциальность может начинаться рядом с границами Подмосковья, хотя дело не столько в географии, сколько в подходе — выходят же как срез региональной и действительно современной литературы журналы де-факто уже всероссийского охвата, например, «Волга» в Саратове. А это намного дальше по километражу, и столичное влияние тут ни при чем. Как быть в данном случае — неясно. Возможно, необходимо привлекать сторонних редакторов, а не только членов местного СПР и странной академии. Характерно, что в Туле выходит поэтический альманах «Среда» Владимира Пряхина (и книжная серия в виде приложения), большая часть стихотворений в котором, что называется, рядом не стояла с псевдопоэзией «Зорь». Но никого из авторов альманаха в журнале не видно. В «Приокских зорях» есть отдельные заслуживающие внимания вещи, иначе бы и говорить было не о чем, беда в том, что они в прямом смысле теряются на фоне всего прочего. Может быть, если бы журнал выходил раз в год при том же объеме (или полсотни страниц в квартал), а редакторский отбор стал бы жестче в несколько раз, не пришлось бы выискивать с лупой качественные тексты. Правда, наличие в составе редакции ряда имен авторов процитированных произведений подсказывает, что это вряд ли случится.

Иван Стариков