НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

Найти Бога

Андрей Филимонов. Головастик и святые. — М.: РИПОЛ классик (Что почитать?), 2016.

Если спросить меня, о чем роман Андрея Филимонова «Головастик и святые», то ответ придет на ум сразу и будет предельно прост — книга эта о нас. Если чуть подробнее, то она о русских людях, живущих в Богом забытой деревне (читай — стране «Небыляндии, больше известной под именем Россия»). И слова эти о Боге не фигура речи здесь вовсе. «Ты найди мне бога. Того, кто ответит», — только кажется, что Кочерыжка вопрос этот задает Головастику, своему мужу. Не ему вовсе. А самой себе и всем вокруг одновременно. Жителям деревни, страны и нам — читателям. Где он, этот Бог, который объяснит нам, почему мы живем словно временщики, чужие люди на родной земле, который ответит на исконно русские вопросы: «Кто виноват? И что делать?». Вот только в понимании Филимонова Бога нет. Точнее, каждый себе Бог. Так что себя надо спрашивать. А это только на первый взгляд просто, а на деле — боязно. Боязно потому, что на вопрос такой самому же и отвечать придется. Это уже не каждый сможет. Посему русский человек такие вопросы себе не задает. Словно спит, ждет, когда другие с ответом справятся. С закрытыми глазами проблем не видать. Не видел же их Молодой Мафусаил. Заснул на десятилетия. Пока спал, его и женили, и жена детей нарожала. Проснулся — те уже взрослые. Вот как от проблем уйти можно. Головастик всего-то на полгода и заснул. Зато в какой момент! Пока спал — в стране выборы прошли. Путин президентом стал в первый раз. Сама деревня, где сюжет развивается, против проголосовала, но кого это волнует. Филимонов словно намекает — пока страна спит, проходит жизнь. Как в старой солдатской поговорке. Спящий не участвует в принятии решений, все решают за него. Спящий не мешает. Читая роман, понимаешь, конечно, что сон этот, хоть и описан в книге как факт, но условен, вымышлен, а воспринимаешь его всерьез и вспоминаешь кем-то произнесенную фразу — проспали страну.

Головастик — деревенский голова. «У нас в народе имена плохо запоминают. Потому что никому не интересно, какой ты там по паспорту иванвасильич. Называют за дело, по делу и навсегда. Ну или надолго», — подмечает он. У самого от слова «главный» и погоняло возникло. Голова он в городе. А в деревне так… Головастик. Сам себя назвал. Привязалось. В деревне у многих прозвища. Деревня сибирская. Глухая совсем, дороги много лет назад заросли. «При Столыпине, говорят, была конная тропа. Но как началась Гражданская, население деревни тихо село на жопу и перестало сношаться с внешним миром. Дорога заросла, сначала лопухами и репьем, потом молодыми елками, а к Отечественной встала стеной тайга, как будто ничего и не было». А чтобы уж совсем сомнений не возникало у читателя, Филимонов деревне самое понятное название и дает — Бездорожная. Какие в России проблемы главные? Правильно: дураки и дороги. Дорог в Бездорожную нет. А как насчет дураков? И тут мелким анонсом на обложке хитрит автор. Пусть, мол, читатели сами решают, кто в деревне живет: «Пропащие люди, скажут одни, святые, скажут другие». За всех читателей не скажу. За себя только — никакие они не пропащие. И уж точно не дураки. В России человек без рук и без ног не пропадет, а работящий, пусть даже пьющий, точно никогда. Россия — страна щедрая, всех прокормит. Скажу, что Боги они. Не все, понятно, но многие. Смотри, объясняет Кочерыжке и читателям Головастик: «Любка, дылда, она богиня из Смолокуровки. Отвечает за изобилие и плодородие»… «Борода — бог техники. Он в два счета оживляет любую железяку… Седьмой — бог фантазии, которому наш мир только мерещится». В стране нашей — каждый бог, ибо дадено любому из нас с рождения самого богатство быть трудолюбивым и смекалистым. Вот о таких людях пишет Андрей Филимонов в своей книге. А то, что не каждый богатством этим распорядиться может, а чаще всего и не распоряжается, так это уже другая тема совсем.

Впрочем, как им распорядиться, когда жизнь супротив людей идет. Что ни день в деревне, то беда. Вино привезли — очередь выстроилась и продавщица в нагрузку кальмаров заставляет брать. Ей залежалый товар сбывать надо. Кому в деревне кальмары нужны? Никто не знает, что с ними делать. Или вот мобильные телефоны есть, а палочек для устойчивой связи не хватает. Тоже беда. А то еще корова перед входом в администрацию кучу навалила. Смешно лишь на первый взгляд. Впрочем, в Сибири живут сильные люди. Одолеют все беды, если захотят.

Автор использует интересный прием в романе — практически каждый герой повествует о себе от первого лица, словно выходя на сцену перед заполненным залом. Выходит, рассказывает, немного посмеиваясь над собой и уступает место следующему. Головастик, Кочерыжка, Дед-герой, Молодой Мафусаил, Трактор, Ленин. За каждым — своя история. Чаще всего грустная. Да и откуда в тех местах веселому быть, когда на сотни верст — «мертвый край, где сплошная мука и никакого оптимизма».

Хотя все же с юмором и оптимизмом смотрит на свою жизнь «бездорожный» житель. Как говорится — «Секс, наркотики, сказки — без них в деревне не прожить. Позеленеешь с тоски». Чего-чего, а сказок в романе навалом. Одна — про Бога деревенского, другая — про деревню самоедскую, третья — про женщин с птичьими головами. Секса тоже в книге достаточно. Хоть и целомудренно в среднем, разве что Дед-герой по мягкому месту любую бабу погладить готов. Но на то он и дед, может, в молодости не успел чего. А вот когда с лягушкой интимная связь в романе случается, это уже кажется перебором. И наркотики в романе тоже присутствуют, ими Кочерыжка колется. На закуску — гей-летчик. Это уже сверх нормы. А бытовые проблемы русский народ решает просто. Испачкал сапоги в коровьем дерьме, так не беда — снял и босиком к главе администрации пошел. Палочек на телефоне мало, так вон сосен вокруг деревни на сотни километров — все бабы деревенские на верхушках сидят, звонят друг другу. А кальмары можно свиньям скормить. Эти ли беды в деревне самые трудные? То-то и оно, что нет. Посерьезнее горе есть. И горю тому — много лет, и излечить его нельзя. И переносит нас Филимонов в прошлый век, в самую его середину.

Вот дед Дмитро и баба Зоя. Деда за поджог школы арестовали. При Сталине дело было. Приговорили в Нарымском крае четыре пятилетки лес валить. Посадили в поезд — и в Сибирь. Только школу не поджигал никто. Тройка заседает, а школа через дорогу в окно видна. Дед пальцем тычет в нее — так вон же, за что судите. Сам из Львова, по-русски ни слова, только на мове. Вот и ответ, почему засудили — просто было «велено гнать план по бендеровцам». И Крым теперь наш! А бабу Зою взяли в Порт-Артуре, как японскую шпионку. До Японии-то всего ничего, если через море переплыть. Вот и готова шпионка. Зачитали приговор — пятнадцать лет. Хотела удавиться, да встретила на станции Тайга, где всех осужденных за кипятком и до ветру выпускали, деда Дмитро (он, понятное дело, еще дедом не был, да и она бабкой тоже). Так и живут вместе не один десяток лет. Вроде б не было счастья, да горе помогло.

Или другая история. Мальчик, пионер, Сталину лично писал письмо. Радовался, что выпало счастье ему родиться в один день с вождем. Дошло письмо, прочитал генералиссимус, велел мальчику подарок прислать. Игрушечный поезд. А за тем подарком — другой. Остановилась черная машина, когда гулял он по Москве с родителями, уже настоящего поезда ожидая в Ленинград, и забрала папу и маму в свое чрево навсегда. За что, за какие грехи — неизвестно никому. Может быть, на тот же поезд, которым ехал дед Дмитро с бабой Зоей, а может, на другой. Оставила мальчика одного в незнакомом городе. Некуда идти. А потом сжалилась — увезла родителей, вернулась, открыла мальчику свою дверь, впустила в ад, посадила в следующий поезд. «Черный паровоз с красной звездой и прицепленным сзади тендером». Думал, что едет к папе с мамой. «Замечательный поезд, длинный, как жизнь, которую предстояло прожить». Охапка соломы, ломоть хлеба, кусок сахара и кружка воды… вот такая жизнь в закрытом чреве вагона ждала мальчика на долгие недели. А потом баржа и необитаемый остров, на который злые люди выбросили его и десятки других людей. Там он впервые увидел, как живые ели мертвых и как умирали сами. Картина спасения мальчика с острова, пожалуй, одна из самых сильных в романе. Чтобы спастись, надо переплыть реку. На противоположном берегу — люди, горят по ночам огни деревни. Той самой Бездорожной. Мальчика спасает мертвый худой старик, которого «погрызли… совсем немного и бросили» когда-то еще живые люди.

Никакого веселья в романе уже нет. Читатель с трудом сдерживает слезы: мальчик «лежал на животе старика, держась одной рукой за выпирающие ребра, а другой греб к берегу… Через дырки из старика вываливались белые червячки, очень вкусные для рыбок и рыбищ, проживающих под водой… Он засунул пальцы старику под ребра, выудил червяка и положил его себе в рот». «Пан Головастик, вы не знаете, почему в России мерт­вое живее всех живых?» — задаст вопрос чуть позже польский священник. «Все как неродные. Кукушкины дети», — уже не ему ответит Кочерыжка. Мертвый спасает живого. Спасает ради новой жизни. Жизни, которая потом проходит как сон. Ибо спасенный мальчик и есть тот самый Молодой Мафусаил. А может, после всех бед, доставшихся ему, сон для него — самое счастливое забвение. Когда спишь, ничего не видишь.

Что было, если бы он проснулся раньше? Возможно, увидел бы многое, отчего захотелось бы заснуть снова. Вначале удивился, «почему все так странно улыбаются, когда по телевизору идет программа «Время». Почему географ злобно пинает глобус в пустом кабинете. И почему все кругом врут, о чем ни спросишь». Потом узнал, что самый главный бандит в его районе — милицейский начальник, который у каждого, кто поднимается, отжимает бабки. «Да не просто, а с применением технических средств. Пытки сильно любил». Через какое-то время узнал бы, что того назначили главой района. Ничего не напоминает? Оборотни в погонах приходят во власть. А роща за селом, «где находили отдельные части людей, так и называлась: Милицейский лес». Потом бы увидел, как за сказанную правду Головастику отрезают кисть правой руки. «Будто невзначай, с шутками-прибаутками», чтобы не отправлял разные письма в газеты и инстанции. И в качестве компенсации не оставляют помирать от потери крови в лесу, а вначале увозят в больницу на операцию, а потом в Бездорожную начальником. Главой. Ну а точнее — Головастиком. Лучше уж спать. Нанизывает Филимонов трагедии людей одну за другой на сюжет романа. Истории их выскакивают из книги, словно фурункулы на внешне здоровом, но реально больном организме. Вторым, может быть, где-то даже третьим планом проходит в книге исторический экскурс, но в реальности он претендует на гораздо большее и, что, пожалуй, намного важнее, объясняет многое и раскрывает глаза несведущему читателю на глобальные проблемы нашей страны.

Невозможно не сказать о языке, которым написан роман. Филимонов распоряжается им мастерски. Начиная роман на старославянском: «отсюда месяц итти к полунощи, опосля на восход», он вычурно экспериментирует со словами — «на другом берегу живет низкая плотность населения», потом переходит на тюремную феню — «Головастик не фуфло, чтобы шкериться от серьезных предъяв», и заканчивает говором сельской гопоты — «Пацаны! Зырьте! Телка пришла — пойдем натянем». А иногда так ввернет, хоть в крылатые фразы записывай: «Предвкушение выпивки — это великий момент, когда душа алкаша разговаривает с богом». Впрочем, за озорным языком скрывается настоящая драма. Роман Андрея Филимонова — о нашей стране. О России. О государстве, в котором многое непонятно приезжему иностранцу и еще больше непонятно нам самим, живущим словно вопреки установленным государством правилам. «Я хочу живого Бога лицом к лицу», — говорит Кочерыжка. Но кажется, что нет в стране нашей живых богов, есть только мертвые. И лишь Головастик пытается разубедить свою жену. Живых богов много, нужно просто в них верить и молиться им.

Едет в сибирскую глушь отец Роман. Священник из Львова. «Цель поездки: отыскание праха блаженных монашек, замученных НКВД». Он — коллекционер святых мощей. Кто-то значки собирает, кто-то марки. Некоторые оружие или, скажем, дорогие автомобили. А пан священник — мощи. У него их в костеле много разных. Мощи — тот же бизнес. Они от разных болезней избавляют. А тут — две полячки, репрессированные и канонизированные. Олимпия и Лаврентия. Мощи их от почек излечивают. Не храм у пана, а деревенская лавка. Это к тому же все вопросу о Боге. В лавке хоть портвейн с кальмарами купить можно. А в храме обман — скажут, что почки вылечат, возьмут деньги и обманут. «Мне в его магазине ничего не нужно», — машет рукой Кочерыжка. О Боге — как о менеджере.

Грустный роман, написанный веселым языком. Роман о том, что русский человек может изменить свою жизнь, если захочет. Если проснется. Потому как за него если не Бог, то случай. Стреляешь вверх — и попадаешь в самолет, который падает и освобождает целую деревню не только от врагов из соседнего Пудино (случайно ли название?), но и от забвения. Небо падает на землю, предлагая жителям деревни проснуться и изменить свою жизнь. Слово за мужиками.

В романе есть притча про самоедскую деревню. Если нападает на нее враг и нет никаких шансов спастись, прячутся самоеды под землю, разводят подземный огонь и зажариваются, «освобождая из себя малые души, кои населяют птицу, зверя, рыбу, муравья, дерево, гриб и безвидную вредную силу… вместо одного появляются семь, которые мстят обидчику». Эта притча — не про деревню вовсе. Она про страну, в которой мы живем. Самоеды — это мы. Едим себя изнутри. Все нам не нравится. Люди вокруг, страна, власть. И сами себе мы тоже не очень симпатичны. Враг ведь не только внешним может быть. Но и внутренним. Русский человек сам себя съест, но и отомстит потом сполна. Тому отомстит, кого врагом своим назначит. Не дай нам Бог это видеть. Вот только надо еще найти того Бога.

«Ты, по-моему, главный бог вранья», — говорит Кочерыжка Головастику. «Ничего от тебя не скроешь», — соглашается он.

Так что кто его знает, может, и наврал все Филимонов, и все-то у нас хорошо…

Александр Котюсов