КРИТИКА

Об авторе | Элеонора Шафранская — преподаватель кафедры русской литературы Московского городского педагогического университета; читает лекции по современной русской литературе; автор исследования о «ташкентском тексте» в русской культуре.

Элеонора Шафранская

Благотворительный номер «Звезды Востока»: полвека спустя

1966 год — год природной катастрофы — вошел в историю Ташкента как рубежный. В повседневности жители города до сих пор говорят: до землетрясения, после землетрясения (хотя землетрясений было много и до, и после). 26 апреля девятибалльный толчок потряс самый центр города, разрушив привычную жизнь. На следующий же день на эту беду откликнулась вся страна: спасатели, врачи, строители… Отозвались и писатели. Среднеазиатский «толстый» журнал «Звезда Востока» (редакция которого находилась в Ташкенте) решил выпустить в пользу пострадавших благотворительный номер, предоставив свою площадку живым и ушедшим писателям, среди которых были и неподцензурные по тем временам имена.

От редакции журнала: «“Звезда Востока” искренне благодарит авторов этого номера журнала, явивших пример искреннего благородства и подлинно россий­ской душевной щедрости. Мы верим, что мартовская книжка “Звезды Востока” положит начало их прочной творческой дружбе с ташкентским журналом, в котором они выступили при обстоятельствах исключительных. Большое спасибо родственникам и исследователям творчества И. Бабеля, М. Булгакова, Вс. Иванова, О. Мандельштама, А. Платонова, передавшим для публикации произведения этих замечательных писателей, а также — вдове художника К. Редько и дочери С. Михоэлса. »¹.

Открывался третий номер «Звезды Востока» за 1967 год обращением Шарафа Рашидова, возглавлявшего тогда Узбекистан, — без благословения партийного руководства номер бы не прошел. Рашидов ощущал себя, видимо, в своем кругу — он ведь тоже числил себя писателем, и, поблагодарив российских собратьев за помощь, сгоряча пообещал, что на восстановленной библиотеке имени Алишера Навои будет висеть мемориальная доска с именами писателей, авторов этого журнала. (Но не случилось. Да и того здания библиотеки уже нет.)

Следом размещено приветствие ташкентцам Евгения Поповкина: «Дорогие друзья ташкентцы! Знаю, что многие собратья по перу откликнутся на добрый клич журнала “Звезда Востока”, посвятившего этот номер родному Ташкенту. Эти строки я пишу спустя несколько минут после очередного, семибалльного толчка. По счету сейсмической станции “Ташкент” — пятьсот тринадцатого! Пятьсот тринадцать больших и малых землетрясений на долю одного города, за несколько недель! Пожалуй, многовато! Евг. Поповкин. Главный редактор журнала “Москва”. 29 июня 1966 г.»².

Поповкину возможность выступить на страницах «Звезды Востока» сразу после Рашидова выпала неслучайно. Его имя вошло в историю литературы благодаря публикации романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита» — это одиннадцатый номер за 1966 год и первый — за 1967-й. Имя главного редактора «Москвы» еще было на устах у читающей публики. По замыслу редакции «Звезды Востока», его обращение, возможно, должно было обозначить эстафету — от «Москвы» к ташкентскому журналу: ведь в третьем номере «Звезды Востока» тоже был напечатан неизвестный доселе Булгаков — и тоже не без подачи Абрама Вулиса, как и в случае с «Мастером и Маргаритой» в журнале «Москва».

Абрам Вулис, ташкентский литературовед, первым исследовал еще никому не известный тогда роман Булгакова, в 1965 году написал о нем в своей монографии³ и запустил механизм по публикации «Мастера и Маргариты».

«Мы хотим печатать “Мастера и Маргариту”. Не возьмете ли на себя труд сделать предисловие? С вашей книгой я познакомился. Считаю, что в романе вы разобрались»⁴, — вспоминает А.З. Вулис встречу с Е. Поповкиным. «Он был смелый редактор. По тем, конечно, временам и меркам»⁵, — отметит в своих воспоминаниях Поповкина писатель Яков Кумок.

Остаточный дух советской оттепели (конец шестидесятых), единения страны вокруг ташкентской беды пьянил всех: издателей и читателей. Впоследствии, после выхода третьего номера за 1967 год, редактор «Звезды Востока» В.А. Костыря⁶ был лишен должности и отправлен спецкором «Огонька» по Средней Азии.

«Под покровом благотворительного тумана редакция намеревалась тиснуть произведения, запрещенные цензурой. Надеялись, что цензура не станет особо цепляться к номерам, посвященным столь возвышенным целям. Разобравшись в надувательстве, власти разгромили редакцию, а главного редактора сослали в глушь, в Нукус. Это был ставший знаменитым номер третий за шестьдесят седьмой год. Когда он появился в Москве, то произвел впечатление разорвавшейся бомбы. Он был напичкан запретными материалами. Здесь был впервые опубликован рассказ Бабеля “Колывушка”, “Записки на манжетах” Булгакова, “Голос отца” Андрея Платонова, стихи Вознесенского, Окуджавы, Ахмадулиной и много еще всякого, чего ранее в печать не проходило. “Михоэлс” (рассказ Я. Кумока. — Э.Ш.) попал в славную компанию…»⁷, — вспоминает о своем дебюте Яков Кумок. По выходе скандального для советской власти журнала бушевал Софронов, вождь Союза писателей. Он размахивал номером журнала и кричал: «Яков Кумок! Российский писатель!»⁸. Раз он о таком не слышал, значит, его нельзя было и печатать.

Журнал и весть о нем разошлись по всей стране. За пятьдесят лет, прошедших со дня его выхода, вокруг журнала сложилась своя мифология. Современники множат мифы до сих пор — в Интернете о журнале пишут и те, кто в руках его не держал, однако усвоил, что был такой уникальный номер «Звезды Востока», там якобы напечатали и «Мастера и Маргариту», и «Чевенгур», и стихи Бродского, и…

Итак, что же было опубликовано в «скандальной» «Звезде Востока»? Во-первых, фрагменты из «Записок на манжетах» Михаила Булгакова, которые предоставила журналу вдова писателя. До ташкентской публикации «Записки на манжетах» публиковались только раз — в 1923 году в альманахе «Возрождение». Это «характерный образец ранней булгаковской прозы. …Этап художнических исканий, попытка уловить бешеные ритмы эпохи, передать пульсацию авторских настроений, надежд, радостей»⁹, — предваряет публикацию Булгакова А.З. Вулис¹⁰.

Легендарный Соломон Михоэлс предстал на страницах журнала в двух ипоста­сях: на ташкентской фотографии с Алексеем Николаевичем Толстым (комментарии к фото сделала Н. Пушкарская) и в рассказе Якова Кумока «Михоэлс». И в том и в другом случае речь идет о ташкентской эвакуации. Повествование у Кумока ведется от безымянного рассказчика, удивленного странной фигурой человека, появляющегося в людных местах Ташкента и неординарно ведущего себя. Однажды этот человек обыграл базарных «лохотронщиков», выигранные деньги тут же раздал толпе. «Жид из НКВД. Вишь, на тачке¹¹. Погоди, час пробьет…»¹² — эта реплика из толпы отсутствует в звездовосточном варианте «Михоэлса» (как и ряд других). И неслучайно. Рассказ, написанный в 1965 году, поначалу был предложен автором в журнал «Новый мир», но А. Твардовский отказал в публикации со словами: «Мне еще еврейской темы не хватало»¹³. Однако для поры военного Ташкента еврейская тема была из животрепещущих. Свидетельством тому — ташкентские дневники 1942 года Всеволода Иванова: «Жена Маркиша узнала, что ее детей, живущих в детском санатории в Чимгане, травят дети же. Она пошла туда пешком 95 км. По дороге, в кишлаках, ей не удалось купить ни корки хлеба, ни кружки молока. Крестьяне говорили ей:

— Евреям не продаем, из-за вас война»¹⁴.

«…Когда мне грустно, одиноко, — заключает рассказчик «Михоэлса» Я. Кумока, — когда кажется, что кто-то слишком уж бойко макает кисть в ведро со злом и кропает, кропает, и, обожженные капельками зла, люди мечутся с застывшими глазами, готовые вновь вцепиться друг в друга и призывать друг на друга огонь... Тогда я включаю магнитную запись воспоминаний, путешествую вспять, в свое прошлое... Мелькают лица и города. Вот нужный кадр, стоп... Я регулирую резкость и, всматриваясь на экране в губастое, уродливое, вдохновенное лицо, молю, призываю, шепчу:

— Играй, Михоэлс!»¹⁵.

Поразительно, что после долгих лет замалчивания на страницах «Звезды Востока» появились не только творения опальных авторов, но и имена убитых сталинским режимом. Кроме Михоэлса, это имя поэта Тициана Табидзе. Оно зазвучало в «Размышлениях возле дома, где жил Тициан Табидзе» Булата Окуджавы.

Обращает внимание обилие баллад в журнале. То ли литературная мода случилась, то ли грустный повод для журнальной публикации — стихийное бедствие: «Баллада о пшене» Окуджавы, «Баллада о совершенстве», «Баллада о смертнике», «Баллада о бочке» Евтушенко, «Баллада о расстрелянном сердце» Панченко.

По слухам, одной из причин партийного гнева была «Баллада о расстрелянном сердце» Николая Панченко. Это стихотворение выбивается из привычного дискурса о войне, победе, патриотизме. Война, даже победоносная, любая и во все времена, выхолащивает человека. Убивающий себе подобных убивает и себя тоже. Такой неожиданный подход был власти не по душе, он не стыкуется с пропагандистскими мифами о солдате-герое, солдате-победителе.

        «Убей его!» — и убиваю,
                Хожу, подковами звеня,
                Я знаю: сердцем убываю,
                И вот — нет сердца у меня!..
               
                В моих подсумках и котомках
                для сердца места даже нет.
               
                — Подайте сердца!
                Мне хоть малость! —
                ударюсь лбом…

Но, как оказалось, и у других не осталось сердца:

        Оно — с твоим, под Стрыем, в Истре,
                на польских шляхах рой песок:
                на свист свинца — в свой каждый выстрел
                ты сердца вкладывал кусок!

Поэт итожит: «Поймите: человек без сердца / куда страшней, чем с сердцем зверь» — баллада чрезвычайно ко времени нашему двадцать первому веку.

В угоду цензорам баланс публикуемых в журнале материалов (в извечной парадигме «поэт и власть») был соблюден такими стихами, как «Живой поток» Александра Жарова¹⁶, автора слов пионерской песни «Взвейтесь кострами…» (живой поток — это советские люди, идущие «из городов и деревень» к Красной площади, к Мавзолею, чтобы присягнуть Октябрю и партии); стихами Осипа Колычева, в которых тяжкий труд строителей собора осмыслен, с точки зрения поэта, высочайшей целью: «Мы строим коммунизм!.. / Величьем этих слов / И наши дни мне хочется осмыслить», а в соревновании на долговечность между греческим мрамором, римской бронзой и воском побеждает последний, потому что «в фонограф / записанный ленинский голос / В слабом, тающем воске / живет и живет!» Для понимания литературной ситуации 1960-х и жизни страны вообще, для понимания самого факта выхода в свет журнала эта барабанная дробь тоже важна.

Посмертные публикации Мандельштама исследователи отсчитывают поштучно по годам — так, неспешно, входил поэт в «разрешенную» литературу. До прорыва было еще далеко, но одно из звеньев этого пути — четыре стихотворения, опубликованных «Звездой Востока»¹⁷. Мандельштамовские строчки будто бы написаны про Ташкент: «Не город — орешек каленый… / Улиц твоих большеротых кривые люблю вавилоны. // Я бестолковую жизнь, как мулла свой коран, замусолил, / Время свое заморозил и крови горячей не пролил»¹⁸. А строчки — «Татары, узбеки и ненцы, / И весь украин­ский народ, / И даже приволжские немцы / К себе переводчиков ждут»¹⁹ — как призыв к многоязычному Ташкенту, городу-вавилону.

Тексты, ставшие в свое время «бомбой», ныне опубликованы и прокомментированы отдельными изданиями или в собраниях сочинений. Однако собранные и прочитанные в одном журнале, в контексте шестидесятых годов, тогдашних запретов и ценностных ориентиров и акцентов, — вкупе они дают представление об эпохе, о литературной ситуации. Журнал, расширяя представление о человеке ХХ века в исторических, культурных, социальных связях, может служить объектом филологической антропологии²⁰. Например, стихотворение Андрея Вознесенского «Я не знаю, как это сделать…» с ключевыми словами «Уберите Ленина с денег…» вызвало у власти нешуточную реакцию. С одной стороны, образ Ленина в авторской картине мира и вообще в советской ментальности представлял высшую ценность, с другой — в самом деле, изображение вождя в окружении «малосольных пальцев», водки и огурцов, с точки зрения литературных и партийных церберов, выглядело кощунством. Если и не за­претили стихотворный текст, то проработка была, рекомендации к чтецам — не читать — тоже. У Андрея Вознесенского об этом есть целый пассаж, который дает представление об эпохе. Услышав о землетрясении в Ташкенте, он тут же отправился спасать город: «Сейчас это смешно, ну чем я мог помочь? Разве своим присутствием? Я не Орфей, чтобы заговаривать стихию. Но тогда мы так жили. Поэт там, где плохо. Я летел в пустом самолете, стюардессы рассказывали, что обратные борты берутся с боем. В Ташкенте у меня не было знакомых, но как-то сразу оброс друзьями. Меня пригласили выступить. На следующий день меня пригласил на чаепитие Шараф Рашидов, хозяин этих мест. “А дали бы мне текст вашего стихотворения Которое вчера читали. Ну, о деньгах, чтобы, значит, Ленина — того… И вы пока его больше не читайте, конечно”. Сейчас, когда раскрыты архивы, опубликован донос Центрального банка в Политбюро, где стихи “Уберите Ленина с денег” назывались опасными, антисоветскими. Может быть, поэтому цензура снимала их из всех моих сборников. Спасибо ей. Стихи эти, поспешно написанные к спектаклю²¹, так и остались в тех днях»²².

Здесь Вознесенский с благодарностью поминает В.А. Костырю, редактора «Звезды Востока», которому «удалось пробить эти стихи» в печать.

Стихи Вознесенского о Ленине на деньгах читаются (даже тогда, в шестидесятых) двойственно: с одной стороны, крамольные — направлены против власти, «посмевшей» поместить «наше всё» в профанный контекст; с другой — вполне верноподданнические: поэт ратует за чистоту помыслов, рядов на пути служения «великой ленинской цели». Неслучайно Иосиф Бродский спародировал Вознесенского:

        В расклеенном на уличных щитах
                «Послании к властителям» известный,
                известный местный кифаред, кипя
                негодованьем, смело выступает
                с призывом Императора убрать
                (на следующей строчке) с медных денег.
               
                «такого прежде не было» — при этом
                не уточняя, именно чего
                «такого»:
                мужества или холуйства.

Идем далее по сенсационному, прямо скажем, содержанию «Звезды Востока». Впервые опубликована глава из романа Всеволода Иванова «Сокровища Александра Македонского» (глава первая, «Коконы, сладости, сказки и Андрей Вавилыч Чашин»). Задуманный в 1940 году, роман так и не был окончен. Замысел, сюжет активно жили в устной форме — Всеволод Иванов с вдохновением пересказывал роман своим собеседникам, о чем он сам пишет в дневниках²³. Роман с элементами сатиры, фантастики, аллюзивной социальной критики, плановой советской системы в том числе. «А у нас хозяйство социалистическое, по плану, мне хорошо известному. И в плане, — торжественно заключил Андрей Вавилыч, — сокровищ Александра Македонского не значится, а поскольку они не значатся, поскольку они не запланированы, их нет, и появление их невозможно!»²⁴.

Тем не менее поиск сокровищ Македонского становится остовом сюжета: персонажи романа ищут буквально, исследуя земную породу. Неслучайно в дневниках Вс. Иванова то и дело мелькают упоминания о книгах по минералогии²⁵. «Мне нужны были справки о радиоактивных рудах в Фергане (Ал. Македонский хотел там лечиться, — такова легенда). Я раскрыл В. Обручева “Рудные месторождения”»²⁶.

«По одним наброскам сокровища давно похищены, хотя тайник, где они были спрятаны, и обнаружен ценой неимоверных усилий.

По другим — подлинные сокровища исчезли, но заменены фальсифицированными, и предстоит распутать еще один сложный сюжетный узел, кто фальсифицировал? Когда? Зачем?

Намечался и счастливый конец: сокровища найдены и среди них — предметы, считавшиеся чудодейственными во времена Александра Македонского…»²⁷.

Если судить по дневниковым записям Вс. Иванова, он собирался встроить (если не в тексте, то в метатексте) личность Македонского в ряд великих и жестоких правителей — Цезарь, Чингисхан, Батый, Наполеон и Гитлер (последний как персонификация травмы, не миновавшей ни единого современника). В замысле авантюрного на первый взгляд романа присутствуют философские, экзистенциальные вопросы²⁸.

Поиски другого клада лежат в основе сюжета «Улицы оружейников», повести Камила Икрамова (в третьем номере опубликовано окончание, вполне читаемое как цельный и законченный фрагмент). Само имя Камила Икрамова вызывало интерес и трепет — сын врага народа, расстрелянного Акмаля Икрамова, отсидевший в лагерях два срока, писатель, которого стали публиковать только в шестидесятые. Однако сегодняшнее восприятие его повести однозначно отличается от тех лет. Перед нами «идейное» произведение, написанное по канону соцреализма, да еще встроенное в имперскую матрицу русские принесли нам, узбекам, свободу и счастье.

Впервые опубликована пьеса в одном действии Андрея Платонова «Голос отца». У могилы отца сын ведет разговор с ним, а точнее, с самим собой. Разговор противоречивый. Собственно противоречивость, философская, идеологическая, да и авторская, — одна из главных интенций этой пьесы. Пример тому — даже ремарка автора: «Играть на сцене “голос отца” другому актеру не следует, потому что это будет грубой художественной ошибкой, которая придаст сцене мистический оттенок, тогда как эта сцена должна быть совершенно реалистической. Впрочем, может быть, “голос отца” как раз следует играть другому актеру»²⁹.

Далее. Несколько «забытых», по словам Е. Краснощековой, публикатора и автора предисловия, рассказов Исаака Бабеля: «Баграт-Оглы и глаза его быка» (первая публикация в 1923 г. в одесском журнале «Силуэты», затем в «Красной нови» в 1924 г.) и «Грищук» (первая публикация в 1923 г. в «Известиях Одесского губисполкома…») — с тех пор рассказы не перепечатывались; издававшийся прежде, но малым тиражом в алма-атинском сборнике рассказ «Мой первый гонорар»; никогда не публиковавшийся рассказ «Колывушка», «одна из лучших бабелевских новелл, созданных после “Конармии”»³⁰ (Е. Краснощекова).

Подборка стихов Расула Гамзатова. «Голова Хаджи-Мурата» воспринимается сегодня, возможно, не совсем так, как в те шестидесятые годы.

        Я голова Хаджи-Мурата
                И потому скатилась с плеч его,
                Что заблудилась я когда-то.

        Дорогу избрала не лучшую,
                Виной всему мой нрав тщеславный…³¹

Личность гамзатовского Хаджи-Мурата представлена с имперских позиций, голова заговорила покаянно, так, как того требовала идеологическая доктрина (сегодня историческая личность Хаджи-Мурата воспринимается не столь однозначно — на фоне посториенталистских и постколониальных исследований).

Далее. Вышедшему в 1968 г. во франкфуртском издательстве «Посев» сборнику стихов «Озноб» Беллы Ахмадулиной предшествовала публикация стихотворения с одноименным названием в ташкентской «Звезде Востока» — достаточно только этого факта, чтобы понять, на какой риск шла редакция. Беллу Ахмадулину официоз не жаловал. Состояние озноба лирической героини метафорически характеризует атмосферу времени шестидесятых.

Заслуживают отдельного внимания дневниковые среднеазиатские записи Климента Редько, художника-авангардиста, исключенного из Союза советских художников и, соответственно, не имеющего возможности выставляться. Вероятно, в шестидесятые годы звездовосточные отрывки его дневников и не вызвали интереса у непосвященного читателя — где можно было видеть его полотна? Большая коллекция работ К. Редько была собрана именно тогда, в шестидесятые и позже, директором Нукусского музея изобразительных искусств Виталием Савицким. Об этом музее в советское время мало кто и знал. Сегодня же у музея мировая слава, именно там выставлены знаменитые работы Редько³².

Можно отметить и очерк искусствоведа Дмитрия Сарабьянова о среднеазиатских работах Роберта Фалька, в которых запечатлен «город, словно вылепленный руками прачеловека»³³. Иллюстрации Фалька «В чайхане» (1938–1939), «Бухара» (1938), «Золотой пустырь» (1943) в пору ташкентской беды воспринимались трагически: они напоминали унесенные в небытие подземной стихией глиняные постройки, которыми до 1966 года был богат район Старого города в Ташкенте. «Вид, который воссоздает художник, прост до предела. Желтая земля, едва заметным бугром поднимающаяся в центре, выходящие на улицу глухими стенами дома с одинокой фигуркой возле них, а сзади — несколько деревьев. Эти дома будто проросли сквозь землю. Они толстостенны, прижаты к земле, неподвижны. Кажется, что ты ощущаешь толщу. Земля и дома — однородны»³⁴, — пишет Д. Сарабьянов о картине «Золотой пустырь». Проросшие сквозь землю дома в реальности вернулись в свое лоно; их однородность с землей и неподвижность оказались, и правда, призрачными.

Перелистать весь журнал здесь нет возможности, наше дело — напомнить, отослать к этому удивительному явлению шестидесятых.

Среди тридцати авторов поистине исторического номера «Звезды Востока» — как ушедшие, но обделенные при жизни вниманием и публикациями — идеологически-официозными запретительными мерами, так и живые, узнаваемые поэты и прозаики, и никому не известные доселе, выступившие с дебютными текстами, а также художники, изгнанные в сталинскую эпоху из публичного пространства. Это (список — по алфавиту) Яков Апушкин, Белла Ахмадулина, Исаак Бабель, Лидия Бать, Георгий Березко, Михаил Булгаков, Константин Ваншенкин, Андрей Вознесенский, Расул Гамзатов, Евгений Евтушенко, Александр Жаров, Всеволод Иванов, Камил Икрамов, Юрий Казаков, Римма Казакова, Лазарь Карелин, Лев Кассиль, Осип Колычев, Юрий Коринец, Яков Кумок, Осип Мандельштам, Ирина Озерова, Булат Окуджава, Сергей Островой, Николай Панченко, Андрей Платонов, Климент Редько, Роберт Рождественский, Константин Симонов, Людмила Татьяничева.

Многие из здравствовавших в 1967 году писателей если не предложили своих работ, то прислали теплые слова, обращенные к ташкентцам, и автографы-подписи:

«В редакцию журнала “Звезда Востока”

Мужеством и работой ташкентцев должно гордиться человечество.

Виктор Шкловский

Константин Паустовский

Вениамин Каверин»

«С дружбой человеческой и творческой³⁵. Спасибо.

Андрей Вознесенский

Москва — 66»

«Ташкентцам

Замечательно, как мы научились быть героями в борьбе со стихией, даже не замечая подчас сами нашего героизма.

Если бы, исходя из этого опыта, мы бы научились бороться с отвратительной стихией фальши, лицемерия, корыстолюбия, трусости, если бы мы научились бороться с самими собой!

Евгений Евтушенко»

«Посылаю, как обещал, два стихотворения для номера, гонорар за который пойдет на восстановление Ташкента.

Радуюсь вашей бодрости душевной и телесной, радуюсь вдвойне, потому что эти качества, конечно, особенно важны в вашей теперешней многотрудной жизни.

Константин Ваншенкин

30.8.66»

«Ташкент, Братская, 29, Редакция Звезда Востока

Печатайте безгонорарном номере мою балладу.

Николай Панченко»

«По поводу участия в безгонорарном номере.

Обе руки поднимаю, я — за!

За то участие!

Посылаю Вам большой лирический цикл, отберите то, что Вас заинтересует. Гонорар отдаю в фонд восстановления Ташкента.

Осип Колычев

15 октября 66»

«Желаю вам всего самого доброго и никаких толчков!

Юрий Казаков

10 авг. 66

Таруса»

«Посылаю вам стихи. Все мы очень переживаем за Ташкент. Я хочу, чтобы гонорар за мои стихи пошел на восстановление Ташкента. От души хочется верить, что скоро все будет позади. Всего вам доброго.

Римма Казакова»

«Посылаю стихи из новой книги, которая должна выйти в “Советском писателе”.

Примите, пожалуйста, выражение моего дружеского участия.

Пожимаю вам руку. Обнимаю ваш город.

Сергей Островой

12 июля 66 г.»

«Посылаю новые стихи.

Если они будут приняты и опубликованы, то прошу мой авторский гонорар перевести на счет 170064 в пользу жителей Ташкента, пострадавших от землетрясения. Трагедия, которую вы пережили, глубокой болью отозвалась в каждом сердце.

Людмила Татьяничева

31.07.66 г.

Челябинск»

«В 1946–48 годах мне довелось работать на Ашхабадской киностудии начальником сценарного отдела. Теперь это уже давние времена, но друзья тех лет, товарищи по работе, стоят перед глазами, как живые. Да, как живые, хотя многих из них нет среди нас: их жизни унесло ашхабадское землетрясение 1948 года.

Совсем недавно я закончил работу над романом, условно названным мною пока “Киностудия”, в котором пытаюсь рассказать о своих товарищах с Ашхабадской киностудии. Этот роман — мой долг перед погибшими друзьями, памяти которых я и посвящаю свою работу. Буду рад, если глава из этого романа войдет в номер “Звезды Востока”, цель которого — посильный вклад писателей в благородное дело восстановления Ташкента после ташкентского землетрясения 1966 года. Верю, еще лучше и краше станет скоро Ташкент!

Лазарь Карелин

27 сентября 66 г.

г. Москва»

«В далекие годы моей молодости, без малого полвека тому назад, мой добрый знакомый, талантливый писатель Неверов написал широко известную повесть, названную им “Ташкент, город хлебный”, — и это определение Ташкента для целого поколения советских людей стало почти нарицательным.

Думаю и верю, что кто-нибудь из молодых моих современников напишет другую, не менее талантливую книгу и назовет ее — “Ташкент, город мужественный” — и такое определение Ташкента, пережившего свыше семисот подземных толчков и продолжающего жить, трудиться, творить — уверен, — сохранится у всех грядущих поколений советских людей.

Яков Апушкин»

«Посылаю свои новые, нигде не опубликованные стихи. Прошу, если понравятся редакции, опубликовать их в журнале “Звезда Востока”, а гонорар перечислить в фонд строительства нового Ташкента. С дружеским приветом,

Юрий Коринец

03.09.66»

«Дорогие ташкентцы!

Для специального номера Вашего журнала, гонорар от которого пойдет в помощь ташкентцам, посылаю свой “эссе” о Горьком. Он взят из цикла “Пометки и памятки”, который включен в 5-й том Собрания сочинений моих, выходящий в будущем году. Маленький отрывок из этих воспоминаний когда-то печатался. Но в таком виде, как это изложено сейчас, и полностью заметки мои об А.М. Горьком никогда напечатаны не были. Я, честно говоря, обещал их “Литературной России”, но считаю своим долгом выполнить в первую очередь обещание, данное ташкентцам.

28 ноября 1966 г.

Лев Кассиль»

«Эти два небольших воспоминания посылаю для безгонорарного номера “Звезды Востока”.

Лидия Бать

28-ое ноября 1966 года»

«Посылаю Вам статью о творчестве Хемингуэя, предназначенную для того номера “Звезды Востока”, гонорар которого пойдет в помощь пострадавшим от ташкентского землетрясения.

Константин Симонов»

«Эта песня (“Ты слышишь, Ташкент”. — Э.Ш.) исполняется по Всесоюзному радио.

Были б рады увидеть ее на страницах безгонорарного номера “Звезды Востока”.

С приветом,

Л. Куксо и Н. Иллютович

19.11.66 г.

Москва»

(Публикация песниЛ. Куксо и Н. Иллютовича сопровождена нотной записью.)

Журнал (поневоле подумаешь, что стихия землетрясения вызвала к жизни сдерживаемую внешней силой лаву литературы) заслуживает того, чтобы его вспомнили, а многие — и узнали. Это литературный памятник эпохи, переиздание которого было бы благородным актом «страны, где берегут следы».

1 Звезда Востока. Ташкент, 1967. № 3. С. 240.

2 Там же. С. 8.

3 Вулис А.З. Советский сатирический роман: Эволюция жанра в 20–30-е годы. Ташкент: Наука, 1965.

4 Вулис А.З. Вакансии в моем альбоме: Рассказы литературоведа. Ташкент: Изд. литер. и иск. им. Гафура Гуляма, 1989. С. 265.

5 Кумок Я. Трудная судьба «Мастера и Маргариты» // Вестник. 2000. № 25(258). 5 декабря.

6 Вячеслав Афанасьевич Костыря (1921–2005) — главный редактор журнала «Звезда Вос­тока» в 1965–1967 гг. Некоторые современники, возможно, уязвленные неожиданной славой, доставшейся Костыре в связи с выходом скандального номера «Звезды Востока», отзывались о нем далеко не лестно. Так, сообщает Алексей Устименко (главный редактор «Звезды Востока» в 2006–2009 гг.), ссылаясь на ташкентского поэта Александра Файнберга: «Файнберг уверен, что отличник Литературного института В. Костыря, вдруг оказавшийся неизвестным выпускником курса, где шумные не-отличники (вроде Расула Гамзатова) легко обошли его признанием и известностью, обязательно должен был сделать что-нибудь этакое, что оставит и его имя в литературе. Этаким шумством литературного троечника и стал выпуск знаменитого номера “Звезды Востока”» (из личной переписки с А. Устименко). По-другому вспоминает о Костыре и его «деле» коллега Александр Фитц: «Костыре никто из литературного (не говоря уж о партийном) начальства даже спасибо не сказал. Но о сделанном он не жалел и никого не осуждал. Светлый был Слава человек» (Фитц А. Легенды старины Фитца. Ничего вечного не бывает // Русская Германия. 2015. № 1. URL: http://www.rg-rb.de/index. пхп?option=com_rg&task=item&id=15265&Itemid=0. Дата обращения: 25.12.2016). В Интернете не зафиксированы ни год, ни место смерти В.А. Костыри (ошибочно называют Горловку) — это значит, что живем мы в «стране, где теряются следы», увы. Человек, совершивший, в общем-то, подвиг, ушел из жизни незамеченным. Из сегодняшних воспоминаний его коллеги, Михаила Гуральского: «Я знал Костырю очень хорошо. Он долгие годы работал собкором журнала “Огонек” по Узбекистану. И в свои 70 с гаком выглядел великолепно. Ходил в джинсовом костюме “под ковбоя”. Был в отличной физической форме. Я ничего не знаю о его семейной жизни, но умер он в одиночестве. Точно год не помню, но он умер в Ташкенте где-то в 2000-м» (из личных сообщений). После долгих поисков и переписки удалось найти завершающую информацию о жизни Костыри: умер в Ташкенте в 2005 г. Под конец жизни стал украинофилом (его рано ушедшая жена и он сам были украинцами), на стене в его квартире висели портреты Махно и Юлии Тимошенко, которую Костыря называл «наша Жанна д’Арк» (информация от ташкентского поэта и друга Костыри Сергея Гордина).

7  Кумок Я. Страна, где берегут следы: Роман. Повести. Рассказы. М.: Когелет, 2000. С. 374.

8  Там же. С. 375.

9  Звезда Востока. Ташкент, 1967. № 3. С. 10.

10 Заметим, что в 1962 г. журнал «Звезда Востока» не принял к печати булгаковские рукописи, доверенные Е.С. Булгаковой Вулису. «Московские духовные дары я раздавал налево и направо. “Звезде Востока” — “Записки покойника”, театру Горького — “Ивана Васильевича”… Рукописи, привезенные в Ташкент, теперь благополучно возвращались из Ташкента. “Театральный роман” не приняли, “Ивана Васильевича” не приняли» (Вулис А.З. Вакансии в моем альбоме: Рассказы литературоведа. Ташкент: Изд. литер. и иск. им. Гафура Гуляма, 1989. С. 248), — писал А.З. Вулис. Зато в 1966 г. ему удалось опубликовать в той же «Звезде Востока» (номер седьмой) комедию «Блаженство», «вариант “Ивана Васильевича”, где этот герой с помощью машины времени попадает уже не в прошлое, а в будущее» (Там же. С. 269).

11 «Дирекция театра им. Хамзы выделила Соломону Михайловичу персональный транспорт — скрипучую арбу с огромными колесами…» (Пушкарская Н. История одной фотографии // Звезда Востока. Ташкент, 1967. № 3. С. 209).

12 Кумок Я. Страна, где берегут следы: Роман. Повести. Рассказы. М.: Когелет, 2000. С. 379.

13  Там же. С. 373.

14  Иванов Вс. Дневники. М.: ИМЛИ РАН, Наследие, 2001. С. 105–106.

15  Звезда Востока. Ташкент, 1967. № 3. С. 206.

16  Современному читателю А. Жаров может быть интересен как прототип одного из персонажей романа «Мастер и Маргарита», см.: Кузнецов Э. Кто такой Александр Рюхин? (По страницам романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита») // Вопр. литературы. 2008. № 3. С. 321–335.

17  «…И, наконец, еще четыре стихотворения — в знаменитом (посвященном землетрясению) номере ташкентского журнала “Звезда Востока”…» (Нерлер П.М. Мандель­штам и Армения: Об одной несостоявшейся книге Осипа Эмильевича // Независимая газета. 2014. 27 ноября).

18  Звезда Востока. Ташкент, 1967. № 3. С. 98.

19  Там же.

20  Под филологической антропологией имеется в виду изучение литературных текстов в аспекте междисциплинарных контекстуальных связей: исторических, фольклорных, культурно-бытовых, поведенческих и проч., расширяющих представление о человеке и хронотопе.

21 «Антимиры».

22 Вознесенский А. На виртуальном ветру. М.: Вагриус, 1998. С. 124–125.

23 См. записи за 1942 г.: Иванов Вс. Дневники. М.: ИМЛИ РАН, Наследие, 2001.

24 Звезда Востока. Ташкент, 1967. № 3. С. 33.

25 См. записи за 1942–1943 гг.: Иванов Вс. Дневники.

26 Иванов Вс. Дневники. С. 268.

27 Звезда Востока. Ташкент, 1967. № 3. С. 29.

28 Запись 1944 г.: «Мне давно хочется написать приключенческий роман в новом стиле, соединив приключения, психологизм и некоторые размышления философского характера, — насколько, конечно, для меня возможно» (Иванов Вс. Дневники. С. 311).

29 Звезда Востока. Ташкент, 1967. № 3. С. 81.

30 Там же. С. 109.

31 Там же. С. 101.

32 Образ картины К. Редько «Материнство» стал сюжетообразующим в рассказе современного писателя, см.: Сухбат Афлатуни. Остров Возрождения // Сухбат Афлатуни. Дикий пляж. М.: Рипол-классик, 2016. С. 89–118.

33 Звезда Востока. Ташкент, 1967. № 3. С. 218.

34 Сарабьянов Д. Средняя Азия в творчестве Р.Р. Фалька // Звезда Востока. Ташкент, 1967. № 3. С. 218.

35  Подчеркнуто.