НАБЛЮДАТЕЛЬ

рецензии

История и романтика

Я.Э. Юдович, М.П. Кетрис. Российские геологи рассказывают о себе. Тексты с комментариями. Книга I. Открытия и находки, прозрения и разочарования. Книга II. Геологическое поле. Книга III. Советская геология. — Сыктывкар: Геопринт, 2015.

Не так давно появился новый жанр, который можно условно назвать «коллективные мемуары». Составители обращаются к большому числу людей за интервью или просят письменно осветить тот или иной момент истории, а бывает, и отбирают материалы в архивах или опубликованных источниках. Затем с помощью комментариев и собственного текста соединяют все в единую книгу. Множественность точек видения дает максимальную достоверность в описании событий на избранную тему. Таковы многочисленные «книги курса», изданные в нулевых годах выпускниками многих российских вузов, как, например, геологического, биологического и механико-математического факультетов МГУ. Все они охватывают промежуток времени, в котором жили и составители. Такова, например, книга Л. Улицкой «Детство 1945–1953: а завтра будет счастье» («АСТ», 2013) или книга П. Авена и А. Коха «Революция Гайдара. История реформ 90-х из первых рук» (Альпина Паблишер, 2013, 2015).

Я.Э. Юдович и М.П. Кетрис обратили внимание на появление нового жанра, в котором составлена их книга, заметив в предисловии, что их книга не имеет аналогов в мировой литературе. В развитии жанра они сделали следующий шаг: из литературных источников они собрали материалы по истории отечественной геологии, начиная с самого ее зарождения — от «горщиков», крестьян, добывавших в одиночку драгоценные камни, и практиков-рудознатцев — и кончая разрушением геологической службы в последние годы ХХ века. С момента появления в этом труде мемуаров авторы-составители опираются в первую очередь на них. Материал поставляли и первые читатели — они прислали авторам-составителям столько уникального материала, что те взялись за дополнительный том. Трехтомник издан без единой иллюстрации, но снабжен списком литературы и именным указателем.

Во всех трех книгах ученые рассказывают не только о себе, но и о своих размышлениях и впечатлениях, касающихся событий, отражавших времена и нравы.

Первая книга рассказывает об открытии месторождений, о появлении геологии как науки, с рождением и победным шествием — а иногда непризнанием и исчезновением — новых идей; а также об основании Геолкома — первой государственной научной структуры геологов в России. Знакомит и с биографиями знаменитых геологов ХIХ и ХХ веков. Везде, где возможно, подчеркнуты особенности времени как момента в истории геологии и — шире — истории страны. Так, рассказывается о царской цензуре: «В СССР ничего нового в этом отношении не изобрели». Декабристы, к примеру, тщательно изучали природу мест своей ссылки, но их труды публиковались под чужими именами. Описаны погромы немецких магазинов в Петербурге тотчас после начала Первой мировой войны. В подробностях воспроизводятся события коллективизации в различных районах страны. Есть страницы, посвященные геологическим открытиям заключенных ГУЛАГа. Хочу подробнее остановиться на отрывке «Типовая история — потеря советского приоритета»: «В 1961 г. на судне “Академик Вавилов” был впервые применен в Средиземном море изобретенный Владимиром Ивановичем Маракуевым спускаемый аппарат с телевизором и фотокамерой, позволяющий наблюдать и фотографировать морское дно. По этому случаю восхищенные американцы пригласили делегацию на фуршет в свое посольство в Бейруте. Это был в те времена случай неслыханный! И чем же кончилось дело?». Очевидец событий, калининградский профессор Емельян Емельянов, отметив, что в 1961 году такой техники у американцев еще не было, рассказывает об их, американцев, восторге, о посещении посольства… «Но вскоре наша техника, потрясшая зарубежный мир, стала “за ненадобностью” ржаветь в Голубой бухте (Геленджика, как уточняют авторы-составители. — М.Р). Я (Е. Емельянов. — М.Р.), основной потребитель подводного телевизора, стал «невыездным» (причина, видимо, — несанкционированное посещение посольства. — М.Р.), а В.И. Маракуев не мог без геолога его использовать. И наша уникальная морская техника стала ненужной. Позже стал ненужным весь уникальный Центр подводных исследований, построенный в Голубой бухте. Началась перестройка. Отсутствие денег вынудило нас сократить фундаментальные исследования».

Завершается Книга I разделом «Наша Академия наук», где есть рубрики «Императорская Академия наук», «Ранняя советская Академия», разделы о бюрократизации Академии, о персонале, академических буднях и многих других событиях в Академии. Имеется раздел и о «пятом пункте» в АН СССР.

По словам авторов-составителей, «На сотрудниках РАН бюрократический идиотизм сказывается гораздо меньше, чем на руководителях всех рангов, вынужденных воспринимать и как-то реагировать на поток обрушивающихся на них дурацких запросов и предписаний». Геолог С.И. Романовский рассказал о том, как неоднократно не проходил в члены Академии Д.И. Менделеев. Как сказано в возмущенной записке академика А.С. Фаминцына в адрес президента Академии, «Главным доводом непригодности Д.И. Менделеева на академическое кресло приводят его бурный неудобный нрав».

Для тех читателей, кого интересует не история страны или науки, а лишь романтика геологической жизни, — Книга II. «Геологическое поле», то есть экспедиционная жизнь, — это жизнь на природе, полевой быт и сопровождающие работу геологов приключения. Хотя главный принцип геологов — относиться к приключениям как признаку плохой подготовки работ или неопытности геолога. Например, неопытный геолог может поставить лагерь на высокой каменной косе. Опытный же знает: если ничего на косе не растет — значит, ее заливает несколько раз в году, почти после каждого дождя. Если растет только трава (а кругом — тайга) — заливает лишь в весеннее половодье и после на редкость сильного дождя. Значит (особенно весной, до весеннего разлива), лагерь следует ставить только среди деревьев… Есть и маршрутные будни: «Питание геолога», «Дом полевого геолога», «Холодные ночевки», «Подъем на лодке бичевой», «Комары, мошка, гнус, овода»... В главе второй «Природные чудеса» описаны северное сияние и редкие метеорологические явления, ископаемые леса и причудливые скалы различного происхождения, в том числе знаменитые Красноярские столбы — причудливые формы енисейского правобережья в юго-западных границах Красноярска. Есть в этой главе раздел «Одиночный маршрут» — одиночные маршруты категорически запрещены по технике безопасности, между тем это постоянное явление, вызванное экономией на заработной плате. Есть раздел «Кое-что о птицах, клещах, змеях и фалангах». Есть рассказы о приключениях в полете. В одном пассажир выпал из вертолета и чудом остался жив. В другом «заяц» спрятался в самолете, везшем «груз 200», и во время полета напугал экипаж. Полеты — это тоже будни геологов…

Продолжением первой книги стала третья, целиком посвященная бытованию науки в советское время. Авторы-составители пишут по этому поводу: «Все то, что происходило в СССР, было и в геологии. Широчайшее использование рабского труда в ГУЛАГе, коллективизация, ужасы войны, засилье тайной полиции, послевоенное мракобесие — все это отразилось и в нашей геологии, которую не миновали ни голод, ни лишения, ни репрессии, но люди которой, как всегда в России, проявляли самоотверженность и подлинный героизм. Смешалось все — хорошее и плохое. Пожалуй, плохого (интриг, бюрократизма, фанатичного научного консерватизма) — было больше, чем хорошего»... Из хорошего — ассигнования на изучение Курской магнитной аномалии, полярные пайки для геологов в 1918 году, добросовестное обеспечение снабжения геологических экспедиций…

Из книги III мы также узнаем, как открытие месторождений сильные мира сего отбивали у подлинных первооткрывателей, как это происходило во все времена и у всех народов. Вот специфика этого явления в советских условиях: начальник геологической партии называет первооткрывателем себя и свое начальство. Интриги, подсиживания, амбиции — тоже все как всегда, с поправкой на время и место, но есть и уникальное явление советских условий — репрессии.

Так, все комиссары Сергея Лазо были расстреляны: как им простить, если Лазо погиб, а они остались живы? Уцелел лишь геолог К.Г. Войновский-Кригер, который в это время отбывал наказание за то, что стажировался за рубежом. В заключении ему посчастливилось работать по специальности, он даже организовал коллекторские курсы1 и преподавал на них.

Геолог Никифор Александрович Шуреков после немецкого плена попал в ГУЛАГ. Освободился сорокалетним — в 1956 году. И, проработав еще сорок лет в Печерском угольном бассейне, восьмидесятилетним защитил докторскую диссертацию.

Рассказывается в книге и о репрессиях геологов «за сокрытие ценного сырья». К «сокрытию» относили иногда — длительность разведки, иногда — ее отрицательный результат.

Последний раздел Книги III — постсоветское время, распад СССР и разрушение геологической службы. Но одновременно — и иная особенность времени. Петрограф школы Д.С. Коржинского, академик Ф.А. Летников, пишет: «Без знания геологии и петрографии, без детальных полевых исследований в школе Коржинского делать было нечего. Это актуально напомнить новому поколению, у которого создается иллюзия, что компьютерные программы могут заменить реальные геологические объекты. Это глубоко ошибочное убеждение ведет в тупик Отрыв от реальной геологии губителен и ведет к вырождению».

Интересно, долго ли проживет новый жанр. Законы об авторских правах мешают составлению таких книг. Ведь для публикации в коммерческом издании необходимо разрешение автора или его наследников, если автор умер позже, чем за семьдесят пять лет до публикации... Однако пока это один из самых интересных жанров, и хочется надеяться, что его исключительная востребованность поможет решить все проблемы и сложности.

М.Е. Раменская

1 Изучение способности горных пород пропускать и накапливать жидкости и газы. — Ред.