НАБЛЮДАТЕЛЬ

резонанс

«Не лучше ль на себя, кума, оборотиться?»

По поводу одной рецензии

В № 10 за 2015 год журнал «Знамя» напечатал рецензию на мою книгу «В поисках лермонтовской Москвы». Рецензия называется «О москвичах и немножко о Лермонтове» и отличается предвзятостью и безапелляционностью, с чем я не согласен. Кроме того, автор рецензии — доктор филологических наук, профессор, преподаватель МГУ им. Ломоносова Кормилов С.И. допустил в своей публикации ряд грубых ошибок:

1. Кормилов пишет: «Ошибки допускаются не только в прямой связи с Лермонтовым. «Видели Лермонтова в Благородном собрании и 6 декабря 1831 года. В тот день светское общество было представлено Д.В. Давыдовым, М.Н. Загоскиным, Б.К. Данзасом и другими достойными людьми». Что это за знаменитость — «Б.К. Данзас»? Лицейский товарищ Пушкина К.К. Данзас, которого он случайно встретил перед последней дуэлью и пригласил в секунданты, был и в 1837 году скромным подполковником, никак не стоявшим в одном ряду с поэтом-партизаном, генерал-лейтенантом, героем Отечественной войны и первым русским историческим романистом, директором московских театров».

А теперь вчитаемся в мой текст — я упоминаю Б.К. Данзаса, т.е. Бориса, а Кормилов все напутал и упрекает меня за К.К. Данзаса, т.е. Константина. Но это две большие разницы, как говорят в Одессе. Борис Данзас — декабрист, отсидевший свое в Петропавловке, а затем чиновник особых поручений при московском генерал-губернаторе Д.В. Голицыне, человек довольно известный в Первопрестольной, потому и стоял рядом с Давыдовым и Загоскиным. Впоследствии — обер-прокурор Сената, действительный тайный советник. А Константин Данзас — его брат, и я его совершенно не касаюсь.

2. Кормилов пишет: «Усмирение холерного бунта в Москве Николаем I представлено так: “Лишь смелое и неожиданное появление перед толпой царя, обратившегося к собравшимся с теплыми словами, позволило направить ситуацию в другое русло”. Если грозное повеление толпе «На колени!» — это теплые слова, то перед изощренностью васькин­ской стилистики остается только развести руками».

А вот как я пишу об этом в книге: «Дело в том, что Закревский предложил в целях пресечения бунта в столице применить войска. Однако народ это не испугало. Лишь смелое и неожиданное появление перед толпой царя, обратившегося к собравшимся с теплыми словами, позволило направить ситуацию в другое русло». Чувствуете отличие? Я пишу о столице (т.е. Петербурге), а Кормилов вырывает мою фразу из контекста и упо­требляет ее применительно к Москве. Тут явное искажение цитаты из моей книги.

3. Кормилов пишет: «О “Панораме Москвы” сказано: «Садовое кольцо поэт не называет, но оно отмечено зелеными бульварами, что были разбиты на его месте по велению Екатерины II». “Историку Москвы” и финалисту премии “Просветитель-2013” (без чертовой дюжины не обошлось) должно отличать Садовое кольцо от Бульварного. Бульвары повелела устроить действительно Екатерина, а Садовое кольцо — именно с садиками, а не бульварами — начало формироваться после наполеоновского нашествия, с 1818 года».

Поясняю: еще Екатерина 2-я, радея о европейском облике Москвы, планировала срыть Земляной вал и обустроить его для движения пешеходов и карет. Императрица пожелала всю Москву украсить бульварами. Но успели разбить бульвары только на месте стен Белого города — так и сложилось Бульварное кольцо. А до бульваров на Садовом дошли руки лишь к 1830 году, благодаря чему в первые общедоступные бульвары превратились Зубовский и Смоленский валы. Почему общедоступными? Да потому, что Тверской бульвар был открыт только для избранных, чему способствовали будки с караульными. Вышло так, что желание Екатерины исполнилось лишь к тому времени, когда Лермонтов писал свою «Панораму». Да и вообще, удивляет незнание Кормиловым того факта, что в лермонтовское время бульваром называли нередко любой широкий проспект для прогулок. Недаром Пушкин пишет: «Онегин едет на бульвар». Куда едет Онегин? Уж конечно, не на Тверской бульвар, а на Невский проспект, называемый бульваром.

4. Кормилов пишет: «Сам Васькин именует мужа Елизаветы Алексеевны капитаном Преображенского полка... Но во всяком случае “капитаном Преображенского полка” М.В. Арсеньев не был».

Откроем столь любимую Кормиловым «Лермонтовскую энциклопедию», в которую он постоянно тычет меня носом, на странице 37 напечатано: «АРСЕНЬЕВЫ, ближайшие родственники Л. по материнской линии: Михаил Васильевич (1768–1810), дед Л.; елецкий помещик, капитан л.-гв. Преображенского полка, предводитель дворянства в Чембарском у.». «Лермонтовская энциклопедия» издана в 1981 году Институтом русского языка Академии наук СССР, следовательно — издание академическое, фундаментальное. Кстати, в отсутствии фундаментальности и упрекает меня рецензент. Упрекает просто так, походя. Но почему же он сам не поправляет энциклопедию, если она не права? Когда ему надо, он на нее ссылается, когда не надо — нет.

5. Кормилов пишет: «Васькин … выпустил в серии «ЖЗЛ», все больше ориентиру­ющейся на непрофессионалов, книгу «Московские градоначальники», где называет градоначальниками генерал-губернаторов (которые, как он знает, имели чины полных генералов и даже фельд-маршала), а не обер-полицеймейстеров в чинах генерал-майора или действительного статского советника (что несравненно ниже), как было исторически».

Странно, что, сочиняя рецензию об одной книге, Кормилов задевает и другую — «Московские градоначальники», даже не прочитав ее. Ибо, открыв хотя бы ее первую страницу, он смог бы уяснить смысл названия книги, который я подробно объясняю: как бы не* называлась должность главы Москвы, а суть оставалась одна — начальство над городом, причем во всем и везде.

6. Кормилов пишет: «А. Васькин не стесняется приводить сведения, которые не принято афишировать. Известно, что, перейдя из университетского пансиона в университет, Лермонтов перестал хорошо учиться, и ему было “посоветовано уйти”».

А почему я должен стесняться того, что Лермонтов получал в университете двойки и тройки? Это что, преступление поэта?

С.И. Кормилов — автор многих научных трудов самой широкой тематики, в т.ч. о процессе становления литературной прозы в Каракалпакии, а также книг «Поэтическая фауна Владимира Высоцкого», «Города в поэзии В.С. Высоцкого» и прочих. Но это не дает ему право в пренебрежительном и развязном тоне судить о книгах других авторов, проявляя при этом плохо скрываемое раздражение. Например, уже в другой рецензии Кормилов сразу двух писателей, авторов разных книг о Лермонтове, собрал в кучу и обозвал «горе-лермонтоведами». Зачем же так? За такое можно и вызов на дуэль получить (но в нашей стране это противозаконное деяние, да и печальный опыт большого числа литераторов в деле владения оружием многих останавливает). И уж тем более негоже Кормилову С.И. ошибаться, занимаясь поиском ошибок у других. Я считаю, что подобная рецензия не прибавляет авторитета ее автору.

                                                                                                                    Александр Васькин, член СП Москвы

*   Орфография авторская. — Ред.